чрезвычайной охране. Эта мера вводилась: 1) когда нападкам подвергались отдельные личности, имущество и государство и 2) когда министр внутренних дел признавал целесообразность этих мер, что подразумевало любой момент по его усмотрению. В периоды чрезвычайного положения министр, генерал-губернатор, жандармы и полиция получали дополнительные полномочия, тогда как полномочия судебных органов сокращались. Так, жандармам и полиции разрешалось брать подозреваемых под стражу сроком до двух недель, не передавая дела в суд; министр внутренних дел мог потребовать от суда передачи дела в военный трибунал.
В 1881 г. в военных судах слушалось 66 дел о нарушении общественного порядка и государственной безопасности (11 — об антиправительственных выступлениях, 50 — о покушениях на евреев и их имущество), а в 1882 г. почти все дела подобного рода (31 из 40) были связаны с еврейскими погромами. Рассматривая дела в военных судах, а не на открытых процессах, власти были спокойны, что приговоры не будут оспариваться; кроме того, удавалось избежать зажигательных речей адвокатов и комментариев в прессе о поведении подзащитных и условиях, в которых они содержались.
Чтобы узаконить рассмотрение дел в административном порядке, был создан новый орган и выработан порядок, который предоставлял больше власти Министерству внутренних дел, а не Министерству юстиции. Таким органом стало Особое совещание, состоявшее из трех человек и председателя — товарища министра внутренних дел. Совещание рассматривало протокол по каждому подозреваемому, в котором содержалась его биография, давалась справка о состоянии здоровья и поведении. Протоколы составлялись Департаментом государственной полиции.
Новый закон разрешал министру внутренних дел продлить срок задержания подозреваемого, если того требовали интересы дела (жандармы, действующие независимо от юридических органов, могли задержать подозреваемого только на две недели). Проведение политических расследований, поставлявших сведения для протоколов, вменялось в обязанность «местным властям», т. е. полиции и жандармам в соответствующем округе, а не юридическим органам.
С 1881 по 1900 г. в Особом совещании было рассмотрено 7159 дел и вынесены приговоры 11 879 обвиняемым. В полиции дела подразделялись на пять основных категорий. Наиболее распространенными были обвинения в «порочном поведении» (46 %) и «политической неблагонадежности» (41,5 %), которые, строго говоря, не являлись уголовными преступлениями. Другие категории включали обвинения в «заводских беспорядках» (5 %), «земельных беспорядках» (5 %) и «пропаганде сектантства» (3,5 %). В полицейских архивах за период с июля 1881 по январь 1888 г. имеются документы, в которых содержатся данные о политических обвинениях, вынесенных Совещанием (2872 обвинения) и судебными органами (224 обвинения). Среди лиц, осужденных Совещанием, чуть больше половины (53 %) были отправлены в ссылку в европейской части России, четвертая часть (22,5 %) сослана в Сибирь, 19 иностранцев были депортированы, остальные получили еще более легкие наказания. С политическими преступниками обходились более сурово: 9 % были приговорены к смертной казни, 57 % — к каторге, 20,5 % — сосланы в Сибирь, и лишь для 13,5 % наказания были менее тяжелыми.
Игнатьев считал нецелесообразным отказываться от всех нововведений Лорис-Меликова. Он не хотел упускать контроля над Департаментом государственной полиции. Между тем Воронцов-Дашков, ставший министром императорского двора, посоветовал своему преемнику на посту начальника дворцовой охраны, члену «Священной дружины» генералу Черевину, испросить императорского позволения сочетать свою прежнюю роль с новой, т. е. руководить и Департаментом полиции, и охраной. Однако министр внутренних дел Игнатьев, поняв действительные намерения «Дружины», отговорил императора давать согласие на такое объединение. В разговоре с императором Игнатьев был осторожным дипломатом, однако в частной беседе он не мог не согласиться с мнением одного своего подчиненного, назвавшего пресловутое братство «кликой, пользующейся особым покровительством».
Игнатьев пересмотрел стоящие перед полицией задачи и принял ряд положений, согласно которым роль секретных сотрудников при проведении политических расследований значительно возрастала. Увеличилось число агентов, наблюдавших за подозреваемыми, все больше внутренних агентов проникали в преступные организации. Теперь все эти тайные агенты состояли на службе в Отделении по охранению порядка и общественной безопасности, которое, формально находясь в ведении петербургского градоначальника, на самом деле подчинялось министру.
В мае 1882 г. новый министр внутренних дел Д.А. Толстой откровенно признал функции подчиненной ему охраны, назначив особого инспектора секретной полиции— должность, которая не упоминается ни в одном официальном документе министерства. Ничего не говорится и о положенном инспектору жалованье. Инспектор руководил всеми тайными политическими расследованиями. Кроме того, в любом округе, где он видел угрозу государственной безопасности, в его полное подчинение поступали жандармы и полиция. В конце 1882 г. по настоянию Толстого царь распустил «Дружину», тем самым продемонстрировав вновь обретенную силу самодержавия, более не нуждавшегося в специальной охране.
К этому времени террористические выступления народовольцев были подавлены; попытки их повторения не имели успеха в течение следующих двадцати лет. Департамент полиции прочно утвердился в структуре государственных учреждений Российской империи.
Раздел II
Структура, методы, союзники
В здании по Фонтанке, 16 размещался штаб армии, насчитывавшей в общей сложности 20–25 тыс. человек. Как и во всякой армии, в ней были свои генералы и рядовые, те, кто разрабатывал операции, и те, кто выполнял приказы, не догадываясь об общем стратегическом замысле. Здесь имелись разведчики, которых, образно говоря, забрасывали во вражеский тыл — в революционные организации. Был и глубокий десант — заграничная агентура, действовавшая в Париже, Берлине и других европейских городах. Наконец, эта армия использовала помощь нерегулярных частей — крайне правых союзов, развернувших партизанскую, террористическую борьбу против революционеров.
Департамент полиции можно было уподобить… компьютеру. Громоздкому, сравнительно медлительному, записывавшему информацию на картонные карточки — и тем не менее действовавшему по тому же принципу, что все вычислительные машины. На Фонтанку со всех концов империи стекалась информация, которая обрабатывалась, разбивалась на фрагменты, откладывалась в ячейках памяти, создавая банк данных. Подобно всем компьютерам, Департамент полиции не принимал решений самостоятельно; он действовал по программе, заложенной свыше — правительством. Если сверху не поступало команды, информация продолжала накапливаться, чтобы однажды быть использованной или навсегда остаться невостребованной.
Глава 4
Охранка собирает информацию
В 80-е годы, продолжая борьбу с революционерами, тайная полиция сочетала проверенный годами шпионаж с новой «полицейской наукой» — обработкой данных. Используя методы слежки и проникновения в революционные организации, агенты тайной полиции выявляли политически подозрительных лиц и составляли на них донесения. В свою очередь в штабе вся информация подвергалась систематической обработке, чиновники заводили на всех подозреваемых стандартные карточки, которые было удобно хранить и легко отыскать при первой необходимости.
Чиновники предполагали, что чем большим банком данных они располагают, тем легче будет им выявлять и пресекать готовящиеся государственные преступления. Для этого прежде всего нужна была широкая сеть агентов, архивы и картотеки, а также секретный и надежный штаб. Штабом стал