сместил меня к стене, и я спиной почувствовала ее остужающую прохладу. Его руки больше не держали меня за талию. Он уперся ладонями в стену, разорвал поцелуй и навис надо мной, тяжело дыша.
— Прости… — тихо выдохнул Герман и вновь коснулся моих губ своими.
Я не знала, за что он извинялся… За то, что кружил меня по комнате. Или так импульсивно целовал. И то и другое мне понравилось. Как бы быстро ни развивались события, мне все же приходилось напоминать самой себе, что Германа я знала всего две недели. Просто иногда мне казалось, что значительно дольше.
— Не извиняйся, — негромко отозвалась я, тоже касаясь его губ своими.
Мы оба тяжело дышали, смотрели друг другу в глаза и я продолжала сжимать в пальцах ткань его рубашки. Атмосфера между нами теперь уж точно не напоминала дружескую.
Но требовательный плач Марка, неожиданно прорезавший воздух, прервал наше уединение.
— Кажется, кто-то ревнует мамочку, — хрипло прошептал Герман, отпуская меня.
Поспешив к сыну на ватных ногах, никак не могла оправиться от накатившего чувства восторга. Забытое чувство быть желанной, теперь пропитало каждую клеточку тела. И я еще долго усмиряла пульс и неровное дыхание, забываясь в хлопотах с сыном.
Успела полностью переодеть Марка и покормить его, когда в дверях спальни показался Герман. Он снова был чем-то обеспокоен, хотя всячески старался этого не показывать. Да, мы были знакомы две недели, но даже за этот короткий срок, я научилась считывать его эмоции.
— Мне нужно срочно на работу. Появились кое-какие… дела, — коротко объяснил мне мужчина.
— Хорошо. Мы справимся, поезжай.
Вроде заверила, что все в порядке, хотя сама почувствовала легкую нервозность. Когда дверь за ним закрылась, укачала сына, бесцельно бродя по комнате, но так и не уложив его в кроватку.
Мной вдруг овладели странные сомнения. Изучение квартиры привело к мыслям, что в ней редко бывали. На полках не было личных вещей Германа: ни фотографий, ни книг, ни каких-то мелочей, по которым можно было понять, что это именно его. Ведь если подумать я мало что знала о Германе. Да, знала, какой он человек. Но не знала — кто этот человек! Его фамилию, возраст, место работы — все это лишь с его слов. Ничего конкретного. Но больше всего меня все же беспокоила квартира.
Почему она была так близко к моей прежней? И действительно ли принадлежала Герману?
=23=
Герман
Я не хотел уезжать от Богданы. К тому же, когда она еще даже не обустроилась на новом месте, в моей съемной квартире. Однако Давид, который последние дни не давал о себе знать, вдруг объявился сам. Он пришел ко мне на работу, об этом сообщила моя секретарша по телефону. Но когда я покинул Дану и примчался в клинику, Давида там уже не оказалось. Как выразилась секретарша, дословно передав его послание: «он устал ждать». Хотя по словам той же секретарши, не провел в приемной и пяти минут.
Но нам нужно было поговорить. На этот раз расставить все точки над «и», ведь я совершенно точно, не собирался отдавать брату Дану и Марка. Был готов отправить их из страны, если до этого дойдет. Но врач во мне говорил, что еще пока можно достучаться до благоразумия Давида.
В прошлую нашу встречу, сразу после того, как Дана родила, говорил в основном он. А я слушал, наблюдал, пытался найти логику в его поступках и действиях. Но там ее не было. Давид как большой ребенок лишь желал получить свою забытую, сломанную игрушку. А я даже не успел ее починить. Черт, еще не успел…
Я остался в клинике на пару часов, потому что не смог отметить приемы. Потом прыгнул в машину, хотел позвонить Дане, но испугался, что могу разбудить их с Марком. Хотел дать им покоя, безопасности. И не стеснять своим чрезмерным вниманием. Написал лишь короткое смс, что приеду немного позже.
За каких-то полчаса пересек полгорода. Припарковавшись возле особняка старшего брата, подметил, что на территории нет его машины. Приблизился к парадному входу и уверенно постучал. Через пару минут дверь открылась.
— Герман? Вот это сюрприз! — с удивлением встретила меня Ирина — жена Давида.
На лице молодой женщины отразилась радость. Мы неплохо ладили, и я уважал Иру, за ее терпимость. Но при этом, не понимал и не поддерживал ее страха остаться одной. Она могла развестись с Давидом, перестать терпеть его нападки и не самое лучшее обращение. Мы часами говорили с ней об этом, когда она под предлогом «я просто проезжала мимо», приходила ко мне на работу.
Она не была моей пациенткой, да и Давид наверняка устроил бы скандал нам обоим, узнай он о ее визитах. Но я все равно искренне пытался помочь Ире. Безрезультатно.
Потому что иногда, спасение утопающего — дело рук самого утопающего. Некоторые люди просто не нуждаются в спасении…
— Можно? — широко улыбнувшись, переступил порог дома.
— Нужно, — засияла Ира, пропуская меня в гостиную. — Какими судьбами?
— Я просто проезжал мимо, — хмыкнув, заключил ее в теплых объятиях.
— Почаще проезжай мимо, — немного пожурила меня Ира, уткнувшись мне в грудь. Потом отстранилась, а я шагнул к широкому дивану и удобно расположился на нем, закинув ногу на ногу.
— Я решил, что давно не виделся с Давидом, — начать совсем с крошечной лжи.
— Недавно он говорил о тебе, — призналась она, устраиваясь в кресло напротив. — Сказал, что ты оказал ему какую-то услугу. Весомую — так, кажется, он выразился.
Я непроизвольно скрипнул зубами. Сдержал порыв выругаться.
— Угостишь меня кофе? — с приклеенной и неживой улыбкой на губах, продолжал разыгрывать этот театр.
Был убежден, что Ира ничего не должна знать. Чем ей поможет эта правда? Вновь разобьет и без того покалеченное сердце? Подстегнет, наконец, уйти от Давида? В последнее я не верил.
— Молоко? Сахар? — с кухни донеслись ее вопросы.
— Нет, горький, без молока, — бросил я в ответ.
Не хотел кофе, скорее что-то покрепче. А еще невыносимо было находиться рядом