Арман Дюверже. (Журнал "Сьянс э ей", Париж).
Глава IX. ЧЕЛОВЕК ИЗ СУНДУЧКА ЧЕРТУШКИ ДЖOHCA
У чертушки, у Джонса
В зеленой глубине,
В дремучей тишине
На дне, братва, на дне
Диковин всяких много
В дубовом сундуке,
На золотом замке -*
Замке, братва, замке...
Из английского
морского фольклора
- Послушайте, Мишель, до сих пор вы были аккуратны и исполнительны как хороший служака вас ценили. Но этого я от вас просто не ожидал...
- Но, господин Вебер...
- Никаких "но"! Вы совершили возмутительную глупость и грубейшим образом нарушили дисциплину. Я буду накладывать на вас взыскание...
Голоса доносились из-за полуоткрытой двери: один низкий, басовитый, раздраженный, другой - высокий, сиплый. Разговор велся на немецком языке, которым Андрис, как многие латыши, владел вполне сносно.
Над Андрисом был потолок, выкрашенный кремовой масляной краской, в центре которого находился круглый матовый плафон, излучавший несильный, ровный свет.
Андрис лежал на койке в одних трусах, до пояса прикрытый грубым одеялом. В затылке ломило, как после тяжелого похмелья. С трудом, ощущая скованность во всем теле, он повернул голову и осмотрел помещение. Это была каюта с такими же кремовыми стенами, обставленная по-корабельному скупо стол, табурет, шкафчик для одежды. Небольшие круглые часы на стене. Где-то в стене шелестел скрытый вентилятор. Иллюминатора не было, но дверь тоже была корабельная, металлическая с резиновой окантовкой, наглухо задраивающаяся, с комингсом* внизу.
Андрис начал припоминать: да, он был на шлюпке с Евгением Максимовичем, Скобелевым и другими. "Положение трудное, но не безнадежное", - сказал Кудояров. Потом рассказывал про медузу. Потом Скобелев стал раздавать воду и первому налил ему. Дальше все было как ножом отрезано и, тужась вспомнить, Андрис только сильнее ощущал, как наливаются болью жилки в мозгу. Память была, как птица, залетевшая в комнату: бьется о стекло - впереди - простор, но преодолеть невидимую преграду невозможно...
Андрис закрыл глаза. Когда он снова поднял веки, то увидел около койки двух человек: приземистого, почти квадратного, толстяка с красной физиономией и высокого очень худого старика с лицом, покрытым густо-коричневым загаром и изрезанным глубокими морщинами. Оба они были одеты в легкие курточки с короткими рукавами из бумажной ткани в мелкую голубовато-зеленую клетку: медные пуговки придавали этому одеянию вид униформы.
- Где я? - спросил Андрис, приподнимаясь.
Вопрос остался без ответа. Толстяк рассматривал Андриса с явным недоброжелательством.
- Шпрехен зи дойч?
Андрис мотнул головой.
- Да!
- Вы немец?
- Нет.
- Англичанин? Француз? Испанец?
- Латыш, - сказал Андрис.
- Эмигрант?
- Нет, из Советской Прибалтики.
- Советской?
Немец отступил на шаг и хлопнул себя по ляжкам.
- Этого еще не хватало! Ну зачем вам понадобилось тащить на борт этого утопленника?! - обратился он к своему коллеге все с той же раздраженной интонацией. - И откуда он взялся?
- Откуда он взялся - этого я не знаю, - отвечал старик. Но я уже докладывал вам, господин Вебер: простое чувство человечности не позволило мне равнодушно видеть гибнущего...
- Человечность, человечность! - передразнил толстяк. Скажите еще: гуманность, милосердие, сострадание... Ах, Рузе, Рузе! Когда вы уже избавитесь от этих жалких, никого и ни к чему не обязывающих понятий! Слова, пустой звук! Станьте, наконец, мужчиной, Мишель!
- Извините, господин Вебер, но мне кажется...
- Кажется, кажется... Мне нужна не ваша дурацкая человечность, а наша безопасность. Нужно было предоставить ему спокойно опуститься на дно. Ну скажите, где тут логика: спасать человека, чтобы затем неизбежно отправить его туда тем же курсом? Что, в виде взыскания, я и поручу вам. Но прежде надобно допросить его.
Вебер снова обратился к Андрису.
- Вы должны сообщить нам, кто вы и каким образом оказались в воде?
Андрис с трудом поднялся и сел.
- Может быть, вы прежде скажете мне, на каком корабле я нахожусь?
- Попрошу отвечать на вопросы. Спрашивать будете потом!
- Я член экипажа советского научно-исследовательского судна "Академик Хмелевский". Пилот гидровертолета, приданного этому кораблю. Я и еще пять моих товарищей потерпели на вертолете аварию и оказались на шлюпке в открытом океане.
- Как же вы очутились за бортом? Ведь на поверхности был полный штиль. Ведь не ваши же товарищи выбросили вас...
- Это исключено. Помню только, что я находился в шлюпке.
- Странно, очень странно и неправдоподобно... - Вебер пожевал губами. - Не то ли это судно, на борту которого находится знаменитый профессор Румянцев?
- Профессора Румянцева нет на "Академике", - отвечал Андрис. - Насколько мне известно, он находится сейчас... э-э-э... на острове Буяне.
Рузе, молча слушавший этот диалог, удивленно поднял брови.
- Скажите: почему вам не оказали помощь? Ведь у вертолета была, конечно, радиосвязь с судном.
Но тут Андрис ощутил озноб и сильнейший приступ тошноты.
- Ладно, пока хватит, - брезгливо сказал немец. - Подождем пока он очухается. Мишель, дайте ему подкрепиться чем-нибудь да присмотрите, чтобы он не совал нос дальше туалета. Потом я решу, что с ним делать. Наделали вы мне хлопот, болван этакий!
Господин Вебер, продолжая ворчать, удалился. За ним вышел Рузе, но вскоре возвратился с подносом, на котором стояли стакан и еда.
- Выпейте это, может, полегчает, - сказал он, к великому удивлению Андриса, на чистейшем русском языке. Усевшись на стул и положив руки на колени, он уставился на Андриса и покачал головой. На лице его, напоминавшем выжженные солнцем руины, во взгляде усталых глаз Андрис читал сострадание, жалость, желание придти на помощь, - именно те чувства, которые герр Вебер начисто отрицал.
- Ну, парень, влипли вы в историю, должен я вам сказать, - грустно обронил Рузе. - В общем - из кулька в рогожку.
- Да скажите же, наконец, на каком судне я нахожусь? взмолился Андрис.
Рузе помялся, будто не решаясь раскрыть ему правду.
- Вы не на судне. - Он оглянулся, встал, плотно закрыл дверь. - Вы - на подводной станции.
- Как, как? - переспросил ошеломленный Андрис. - На какой станции?
- Собственно, не на самой станции, а в верхней ее части...
Из дальнейших расспросов и коротких, отрывистых ответов Рузе Андрис уяснил, что станция помещается в кратере потухшего подводного вулкана, поднятого некогда могучей катаклизмой почти к поверхности океана. Секция, в которой находился Андрис, имела чисто административное назначение, это был, так сказать, контрольно-пропускной пункт. Сама станция ("целый промышленный комбинат" - как пояснил Рузе) располагалась значительно ниже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});