Читать интересную книгу Не потонем! - Николай Курьянчик

Похоже, что поначалу комблигу все это тоже показалось полусном-полуявью. Ну зачем, скажите, летчикам лодочные аккумуляторы, когда одна группа батарей, дающая за двести вольт, весит больше нескольких самолетов? Ха… оказывается, было зачем! Приезжает какой-то летчик-майор и требует у дежурного по бригаде свою технику и людей. Служба за это время уже сменилась два раза, и, естественно, не знала всех тонкостей «кражи века», но твердо усвоила только одно: без комблига не давать! Это его добыча! Тут же доложили по команде. Комблигу сделалось дурно. Значит — было! Значит, могли увезти пол-батареи!

— Не блигада, а двол плоходной, — коршуном налетел комбриг на ни в чем не повинную службу, — плиезжает челт знает кто, пытается увезти баталею с новейшего атомохода!..

— Товарищ комбриг, — робко оправдывался дежурный по бригаде, — за время моего дежурства происшествий не случилось…

— Да ну?!

— Вот, приехал майор за автокраном — так сразу по команде…

— Подумать только, — не унимался комблиг, — пол-баталеи уже заглузили и увезли бы, если не я. Не блигада, а какой-то сблод волья и лазгильдяев! Стоит чуть-чуть ласслабиться — уже тащат. Сколо всю стлану ластянут-плодадут… Ничего святого!..

— Товарищ капитан первого ранга, — наконец-то втиснулся в паузу майор-летчик. — Отпустите «КамАЗ» с автокраном, а? Мои люди докладывают, что поставленную вами задачу выполнили…

— Ишь… мою задачу они выполнили, — начал успокаиваться комблиг. — А кто и какую задачу им ставил, когда они баталею вывезти пытались? Пока не скажете — фигу вам! Уголовщина!

— Товарищ комбриг, мне не нужна была ваша батарея. Мне нужно было выполнить план сдачи цветного металла. Чтобы в академию поступить… А задачу поставил сам начальник штаба авиации ТОФ, вот записка от него. А на батарею я случайно вышел, через кого-то из ваших. С меня даже три литра спирта содрали!

Бумага от начальства (пусть даже авиационного) произвела магическое воздействие — комблиг успокоился. Формально он подчинялся напрямую командованию ТОФ, которому подчинялась и авиация, но ссориться с начальником штаба авиации флота не хотелось: во-первых, все-таки генерал-лейтенант, во-вторых, ему подчиняется военно-транспортная авиация — ну очень близко к телу.

Тут взгляд комблига упал на стоявшего поодаль комдива-два.

— А-а, комдив-два, чего стоишь, как тли тополя на Плющихе? Иди сюда, лазбираться будем. Ты баталею летунам сплавить хотел за тли литла «шила»?

— Товарищ комбриг, мы ведь спирт на перегрузку по полной схеме получили — сорок восемь кило, причем, батарея еще на мне висит. За идиота я себя не считаю… Это выше моего воображения. Но — однозначно заявляю, что это не я, и что…

— Челт те что тволится! Ладно, лазберемся. Тебе нужна еще техника?

— Никак нет, товарищ комбриг. Они свою задачу выполнили — помогли догнать и опередить график.

— Ладно, майол… забилай своих оллов и больше мне не попадайся. Пеледай своему начальнику штаба авиации, что только благодаля его ходатайству отпустил.

— Есть! Товарищ комбриг! Разрешите последний вопрос? А кто мне три литра спирта вернет?

????!!!!!????!! От такого наглого вопроса невольно онемеешь. Единоначальника аж передернуло от такой наглости, но он тут же справился с собой, ухмыльнулся и показал на комдива-два.

— Вот он. Иди, лазбирайся с ним. Его баталея.

Комдив-два сразу понял, что это не приказ отдать спирт, а скорее, намек — наглеца проучить. На горке опять остались двое — комдив-два и майор. Но ситуация несколько изменилась. Комдив-два уже не был тем «коровьим мальчиком» в джинсах, не ковбоем, а был одет по понедельнику: китель, белая фуражка конструкции «гриб». Вроде, ничего особенного, но дело-то в чем: морская форма — одна из красивейших, строга, элегантна и… неудобна. Но это — детали. Наверно, даже генерал в парадной форме смотрелся бы скромнее, чем кап-три в повседневном кителе. О майоре же и говорить нечего. Теперь демонстративно молчал комдив-два. Майор смущенно подошел к капитану третьего ранга и с робостью произнес:

— Товарищ капитан третьего ранга, верните мне три литра спирта, которые я угрохал на эту долбаную батарею.

— Да-а, за такой объем работ не грех было б и больше… Но — первый раз вы даже разговаривать не соизволили. А потому забирайте свои три литра у того, кому вы его отдали, не возражаю, но, правда — боюсь, что этот проходимец его давно уже высосал. А вообще, советую — с проходимцами и прохиндеями дел не иметь. Желаю удачи, майор, с академией!

— Товарищ капитан третьего ранга! А как же приказ комбрига?

— Хм, майор… Приказ — это когда военнослужащий отвечает «есть!» или «есть, то-то и то-то!». Так? А я этого не говорил, и комбриг с меня этого не потребовал. А значит, это был не приказ, так что, прощайте, майор, и всего хорошего, учитесь жить и служить. Все.

И разошлись молча, без обиды.

А батарею за три литра «шила», как выяснилось, пытался загнать разобиженный старшина с бербазы, который отпускник. Правда, не без участия подводников. На эту мысль навел его невольный предатель, КЭТГ — командир электро-технической группы, подпольная кличка «рыжий электрощуп». Предательство произошло в кабаке, в кафе «Бригантина». Зашел второй электрик атомохода в кафе — столики заказать на праздники, а за его любимым центральным столом сидело двое летчиков в форме и еще какой-то мужик в «гражданке» (это и был старшина бербазы). КЭТГ был уже капитан-лейтенантом и сыном летчика-истребиталя, служившего в Германии.

— Чего грустные, истребители? Полетов на праздник понавешали? по-свойски завел разговор электрик.

— Да нет, слава Богу. Мы не истребители. Мы — ракетоносцы.

— Ух ты! Мы — тоже. А у меня батянька истребителем в Германии служил… — Разговорились. — Вот у нас…

— А вот у меня академия вульвой накрывается. С конца войны полк не выполняет план по сдаче цветняка. И к тому же где-то в тайге валяется не списанный разбившийся самолет. А на меня всех собак повесили, мол, ты теперь начальник штаба полка — вот и действуй. Хочешь в академию — металл сдавай. Вот дурдом!

— А я думал, только на флоте дурдом. Вот батарею на металлолом сдавать надо, так ее еще разделать надо, отвезти, упаковать, и все спихнули на нас, на подводников — вот дурдом! Отдать бы вам на цветмет — медь со свинцом, пойдет?

— Хо! Еще как пойдет! А много?

— На пять лет вперед хватит. Перетянет целое звено ваших бомбовозов…

— А… это… а можно?!

— Вот в том-то и дело, что нельзя…

Электрик допил сок, заказал столики на праздник и ушел.

— Товарищ майор, эти подводники ничего не знают, — вступил в разговор мужик в «гражданке», тот самый пресловутый старшина, которому в свое время не налили.

И он вступил в дело, и… продал военную тайну отдельной бригады строящихся и ремонтирующихся подводных лодок (более полутора десятков!). Продал… всего за три литра, стерва… хорошо хоть — своим.

Вот они — последствия непродуманности введения «сухого закона» в одной отдельной сильно пьющей стране. Вот с чего начался развал некогда единого и могучего Советского Союза…

ГКЧП

Дело ясное, что дело темное

Поговорка

Маразм крепчал. Перестройка буксовала. Народ дурел от «сухого закона», гласности и секса. На одном из телемостов «Москва — Нью-Йорк» встал вопрос государственной важности: «Есть ли в Советском Союзе секс?». Оказывается, есть! Все нормально, и его необходимо развивать дальше! Товаров народного потребления нет, водки нет, урожайность полей падает. Что за бардак?! Плановая экономика, оказывается, неэффективна, партвзносы можно не платить. Они что там, в Политбюро, совсем охренели?!

Второй экипаж «Барса», отгуляв весенне-летний отпуск, безрадостно принимал корабль третьего поколения. Вроде бы, новая техника, а чего-то не так. Громкоговорящая связь «Лиственница» по сравнению с «Каштаном» откровенная дрянь, автоматика и КИП 3-го поколения — вообще на букву «Г»; компрессора, гидравлика, фреонки — на ту же букву. Все, что новое — какое-то ломкое, ненадежное, непонятное, как сама перестройка. Где, спрашивается, научно-технический прогресс? Где неустанная забота Партии о Вооруженных Силах?! Где, где… Понятно, где. Как утверждал поэт-матерщинник середины XVIII века Барков, там и не такое можно упрятать…

Да и сами задачи на период содержания корабля не вдохновляли. Восстановить техническую боеготовность, подтвердить «линейность», продраться сквозь тернии инспекции по ядерной безопасности… И ВСЕ. То есть, довести корабль до ума и сдать его основному экипажу. Мерило высшей подводницкой доблести — автономка — не светила, не грела и даже не теплилась. После гибели «Комсомольца» вторые экипажи приказано было опустить именно на вторую роль. Опустили.