Священник подбежал к нему, нашептывая какие-то слова. Джон разобрал только «слава богу», «ты жив» и «как я рад снова видеть тебя». Но когда Томас приблизился, мужчина вскочил на ноги. Его кресло откатилось на колесиках и ударилось о стену. Шеридан сделал шаг назад. Он вытянул одну руку вперед и замахал другой, отгоняя от себя священника, словно муху, жужжавшую перед носом.
— Не нужно этого! — рычал отец. — Отойдите!
Томас остановился и с удивлением склонил голову набок.
— Папа, я не понимаю.
Мужчина с мольбой посмотрел на него, затем повернулся к остальным «близнецам».
— Отстаньте от меня. Хотя бы на время. Это просто невыносимо. Дайте мне покой! Вы можете понять, о чем я говорю?
Джон вспомнил эту фразу. «Ты можешь понять, о чем я говорю?» Обычно отец произносил ее, когда сердился. Он готов был поспорить, что все сейчас подумали об одном и том же.
Кляйнман протиснулся между семью «близнецами» и, протянув ладони к Шеридану, с укором покачал головой.
— Не делай этого, Хью. Не будь снобом. Сейчас не время для такого поведения.
— А ты вообще закрой рот! — огрызнулся Шеридан.
Он снова повернулся к Томасу. Его брови печально приподнялись вверх.
— Прошу тебя. Не прикасайся ко мне. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к этому.
Доктор Майк схватил Кляйнмана за локоть и оттащил его в сторону. Хилл вскочил с кресла, но старый ученый махнул ему рукой, призывая генерала не вмешиваться в ситуацию.
— Что за хрень тут творится? — спросил доктор Майк. — Почему отец не хочет обнять своего сына?
Шеридан прищурил глаза. На его губах промелькнула печальная улыбка, знакомая Джону по детским воспоминаниям. Улыбка «ах, мой милый мальчик» — то выражение, которое появлялось на лице отца, когда Джон совершал какую-нибудь глупость. Например, в четырехлетнем возрасте он спрыгнул с кровати, словно Супермен, и вывихнул себе руку. Или годом позже, когда он пытался погладить кота миссис Диксон и в результате получил царапину на щеке. Глаза и улыбка отца, казалось, говорили: «Ах, мой милый мальчик. Как мало ты знаешь об этом мире. Как много тебе еще предстоит понять. Как сильно я люблю тебя».
Джон внезапно понял его чувства.
— Потому что я не ваш отец, — терпеливым и тихим голосом ответил Хью Шеридан. — И никогда им не был.
— Черт бы тебя побрал, — проворчал Майкл из-за спины Джона. — Сплошной лохотрон!
— Морпех! — рявкнул генерал.
Кляйнман гибким червем протиснулся между психологом и Майклом. Встав перед Шериданом, он расставил руки в стороны, словно рефери на ринге.
— Хью, сейчас не время для твоего негодования. Оно немного запоздало.
— Ты лучше бы молчал! — язвительным тоном ответил Шеридан. — Они сейчас говорят о том, что помнят. Когда эти парни вышли из Матки, в их пустые головы затолкали чужие воспоминания. Мы вели себя как мелкие обманщики, играющие в Бога. Как шарлатаны. Ты, я, они…
Он указал пальцем в сторону «белых халатов», все еще стоявших в дверном проеме.
— И этот чертов нацист…
— Успокойся! — крикнул Кляйнман.
— Отец, о чем ты говоришь?
Дрожащий голос, раздавшийся из-за спины Джона, принадлежал Джею. Шеридан, прищурившись, посмотрел на него.
— Извини. Я не знаю, кто из вас кто. Но я не твой отец, и ты не мой сын. Ты бета-клон. Я никогда не контактировал с тобой. Как и с каждым из вас. Ваши воспоминания относятся ко времени, когда вас не существовало. Вы тогда еще не появились на свет.
Взгляд Шеридана скользил по их лицам. Когда его серые глаза остановились на Джоне, тот почувствовал учащенное сердцебиение. Живот скрутило от нервного напряжения.
«Вот момент истины, — пронеслось в голове. — Все к тому и шло. Этот человек говорит правду. Он не мой отец. Меня породил Альфа. Альфа стал мне отцом, и матерью, и братом».
— Я не воспитывал вас, — добавил Шеридан.
Его руки задрожали и безвольно повисли по бокам.
— Вам кажется, что я ваш отец. Но это только вложенные в вас воспоминания.
Он устало опустился в кресло.
— Фальшивая память. Противно даже говорить.
Мужчина закрыл лицо руками.
Прошло несколько секунд. Кляйнман попросил ученых и клонов занять места за большим столом из красного дерева. «Близнецы» сели в одну линию, и их лица, освещенные светом экранов лэптопов, выглядели еще более похожими, чем когда-либо. Генерал Хилл подошел к серебристо-серой трибуне и прочистил горло.
— Мы собрались здесь, чтобы рассказать вам о Джоне Альфе. По нашим сведениям, именно он является убийцей президента.
Хилл выпрямился и осмотрел людей, сидевших за столом. Его крупное тело и генеральская форма производили неизгладимое впечатление. По две звезды на каждом плече, ордена на темно-зеленом лацкане, латунные пуговицы, блестевшие в свете ламп над его головой. Джон подумал, что он выглядел как воин, идущий на битву. Как ястреб, рожденный убивать. Как мистический дракон, принявший человеческий облик. Шесть футов пять дюймов ростом. С глазами черными как уголь.
Со своего места Джон видел только верхний край открытого лэптопа, стоявшего на трибуне перед Хиллом. Экран мерцал, подсвечивая темное лицо генерала. Джону вдруг вспомнился «Лагерь чемпионов», где он (или, точнее, Альфа) провел месяц во время каникул после пятого класса. Ребята в лагере рыбачили, стреляли из луков и сидели вечерами у костра. А затем они ходили от домика к домику, рассказывали пугающие истории (Кровавая Мэри, Кровавая Мэри, Кровавая Мэри), и бледный свет ручных фонариков дрожал на их лицах, отбрасывая коварные тени на щеки и лбы. Теперь такие же тени плясали на лице генерала. Телевизоры за его спиной продолжали транслировать рекламу и новости.
«Он как наш лагерный вожатый, — подумал Джон. — Сейчас он расскажет нам страшную историю. Я чувствую, что она будет просто ужасной».
Наверное, остальные клоны чувствовали то же самое.
— Мы с доктором Кляйнманом решили провести инструктаж новых членов нашего проекта, — произнес генерал. — Многим из присутствующих уже известна эта информация. Они либо читали архивы «Седьмого сына», либо слышали их пересказ благодаря… хм… сплетням, которые циркулируют на территории базы. Но, обращаясь к нашим новым сотрудникам…
Он указал на клонов, затем на Дурбина в сияющей офицерской форме.
— …я хотел бы начать свою речь с процедур безопасности. Вы должны понять, что этот брифинг имеет высший статус секретности. Любое сказанное здесь слово находится под грифом секретности и определяется кодом «Фантом» — сводом правил, подписанных в тысяча девятьсот сорок восьмом году Соединенными Штатами и Организацией Объединенных Наций. Данные правила были разработаны специально для проекта «Седьмого сына». Даже наш последний президент не имел доступа к материалам такого уровня секретности. Согласно коду, любая утечка той информации, которую вы получите в ходе этого брифинга, будет считаться актом предательства всех стран — участниц ООН. Источник утечки будет ликвидирован без суда и следствия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});