На горизонте с раннего утра стало видно большое число дымов, но пока они были еще очень далеки. Поэтому начальник дивизии, оставив «Новика» и «Казанца» в дозоре, в 8 часов 30 минут с остальными миноносцами пошел обратно на якорное место.
Около 11 часов количество дымов начало сильно увеличиваться, и они заметно приближались к нам. Тогда наш командир дал об этом знать начальнику дивизии, и сейчас же на позицию вышли все наши суда. Увы, их было немного: три миноносца типа «Кондратенко», три – типа «Доброволец» и три – типа «Украйна»; кроме того, «Слава», заградитель «Амур» и еще несколько малых миноносцев.
Теперь уже неприятель настолько приблизился, что можно было даже определить количество его судов: их было около 40.
Медленно двигаясь на нас, неприятель шел, имея впереди тральщики и два легких крейсера.
Мы все продолжали ходить бесцельно вдоль позиции, ожидая дальнейших событий. В это время, когда «Новик» подошел на 55–60 кабельтовых к Михайловскому маяку, какая‑то береговая батарея неожиданно открыла по нему огонь, но стреляла очень медленно и с большими недолетами.
Около 1 часа 30 минут дня на горизонте был замечен большой взрыв, который проектировался на силуэте неприятельского корабля. Кто именно взорвался, да и взорвался ли вообще, или, может быть, это был просто взрыв нескольких детонировавших мин – от нас невозможно было определить.
Через некоторое время к позиции подошла «Слава», окруженная маленькими миноносцами. По ней сейчас же открыли сильный огонь один из линейных кораблей и легкий крейсер. «Слава» стала отвечать, но у нее получались большие недолеты и, за бесполезностью, она скоро прекратила стрельбу и пошла вдоль позиции к Михайловскому маяку. Подойдя к нему, она обстреляла его из 6‑дюймовых орудий. Ей тут же стала отвечать береговая батарея, но расстояние для обеих сторон было слишком большое, и огонь пришлось прекратить.
Вскоре после этого по «Славе» опять открыли огонь два линейных корабля, причем один из них был, наверное, новейшего типа, так как имел очень крупную и дальнобойную артиллерию, и его снаряды крыли «Славу». Сама же она не могла далеко дострелять до противника, и потому ей пришлось отойти в глубь залива.
В 5 часов вечера со «Славы» заметили, что вдоль берега от Люзерорта пробирается неприятельский миноносец, и открыли по нему сильный огонь из 6‑дюймовых орудий, так что тот был принужден повернуть обратно. В это время линейные корабли опять начали стрелять по самой «Славе».
Так прошел весь день. Неприятель продолжал беспрепятственно свою работу, все глубже и глубже оттесняя нас в залив. Малейшая попытка с нашей стороны помешать ему сводилась на нет благодаря его более крупной и дальнобойной артиллерии.
Когда стемнело, все миноносцы отошли к Кальбодаргрунду, а «Слава» – в Аренсбург, где был поставлен бон с сетями; миноносцы «Кондратенко» и «Охотник» оставлены в дозоре, в южной части позиции.
В 11 часов ночи мы приняли радио «Кондратенко», что в залив прорвались два неприятельских миноносца и что он с ними имел перестрелку, но потом, из‑за полной темноты, потерял из виду.
После всех событий дня и прорыва миноносцев в залив ночь на 4 августа все провели очень тревожно. Все время приходилось быть начеку, чтобы вовремя отразить возможную минную атаку. Ночь была очень темная: за полкабельтова ничего не было видно. Это одновременно и улучшало, и ухудшало наше положение.
Около 3 часов ночи мы вдруг увидели на горизонте вспышки выстрелов и сейчас же пробили тревогу. Вскоре из радио миноносца «Войсковой» выяснилось, что, идя с «Украйной» на смену «Кондратенко», он встретил неприятеля и вступил с ним в бой, который длился всего лишь несколько минут. За это время «Войсковой» получил несколько легких пробоин и имел трех тяжелораненых матросов.
С 4 часов утра в дозор предстояло вступить «Новику», и поэтому, еще за полчаса до этого времени, мы снялись с якоря и пошли на позицию.
Уже светало. «Новик» шел вдоль позиции. На горизонте был виден Михайловский маяк. Вдруг с мостика заметили, что нам навстречу полным ходом идут какие‑то два миноносца. В первый момент показалось, что это миноносцы 9‑го дивизиона, но, всмотревшись хорошенько, мы сразу различили, что это что‑то не то, и, чтобы окончательно удостовериться, подняли опознавательные. Ответа не последовало. Тогда стало очевидным, что это именно и есть тот неприятель, который прорвался ночью и имел столкновение с «Кондратенко» и «Войсковым».
Командир приказал открыть огонь. После первого же нашего залпа миноносцы повернули и стали отвечать нам. Их снаряды ложились очень хорошо, давая только небольшие недолеты и перелеты, но попаданий в нас пока не было.
Наша стрельба, в свою очередь, была безукоризненной. Третьим залпом мы накрыли первый миноносец и сбили ему трубу; на его полубаке возник пожар. Он весь окутался клубами пара и дыма, и на корме у него было видно яркое пламя. Стрельба его сразу ослабела и потеряла меткость, но он все еще стрелял.
Пора было приниматься и за другой миноносец, и командир приказал перевести огонь. Опять наша стрельба была губительна: и на этом миноносце также были видны пожары, и его стрельба перестала быть меткой. Вдруг мы заметили, что первый как будто бы стал понемногу оправляться и медленно ворочать к берегу. Пришлось снова перевести огонь, и было видно, как в него попало еще несколько снарядов. Возникли новые пожары, и он сильно погрузился кормой. Тем не менее миноносец продолжал медленно двигаться к берегу, выпуская белые и красные ракеты, и, по‑видимому, стремился выброситься на мелкое место.
В это время мы вторично перевели огонь на задний миноносец и нанесли ему еще несколько повреждений, так что и он оказался в тяжелом положении.
Тогда, очевидно, как последнее средство самозащиты второй миноносец выпустил дымовую завесу. Это средство, лишь недавно введенное в морские бои, было превосходно использовано противником, и при такой тихой погоде, какая была, завеса совершенно закрыла от нас оба миноносца. Продолжать стрельбу было бесполезно.
Между тем за время боя мы понемногу приблизились к месту расположения сетей и мин, и дальнейшее преследование неприятеля было бесполезно.
Весь бой длился 17 минут; наше маневрирование было самым несложным, так как обе стороны были стеснены близким расположением минных заграждений. Командир все время только старался, по возможности, сохранять постоянный курсовой угол и расстояние. Ход за все время боя мы имели постоянный и не более 17 узлов; это тоже во многом способствовало успеху.
Таким образом, результат боя надо считать для нас блестящим, так как противник, в сумме, был значительно сильнее нас, имея шесть 100‑миллиметровых орудий против наших четырех того же калибра[45].
Миноносцы, с которыми мы имели бой, принадлежали к современному типу судов и строились до войны по заказу Аргентинской республики. С началом военных действий они были реквизированы германским правительством и вошли в строй его флота.
В общем, «Новик» нанес неприятелю очень тяжелые повреждения и надолго вывел оба миноносца из строя, если только на пути они не затонули или не выбросились на берег. В нас же, собственно говоря, попаданий совсем не было. Только два снаряда разорвались у самого борта, так что их осколками были нанесены некоторые мелкие повреждения. Так, 2‑й моторный деревянный катер получил небольшие пробоины, его шлюпбалка и два пиллерса заднего мостика оказались в нескольких местах пробитыми и тому подобное. Кроме того, в телеграфной рубке сильной струей воздуха были сорваны со стены приборы отправительной станции. Но возможно, что это было сделано и своими орудиями при стрельбе на предельных носовых курсовых углах.
Потерь и ранений в личном составе не было, и только двум матросам попали в ноги два маленьких осколочка величиною с горошину; считать это ранением, конечно, нельзя.
Такой выдающийся результат боя надо приписать прежде всего заслугам командира «Новика» М.А. Беренса, который своим поразительным хладнокровием и талантливым управлением кораблем много способствовал успешности стрельбы и вселял спокойствие и уверенность в действия всего личного состава. Этот бой еще раз доказал его блестящие военные дарования.
Управление огнем нашей артиллерии лейтенантом Д.И. Федотовым также нельзя не признать исключительно блестящим, дающим ему полное право считать себя одним из главных виновников этого успеха.
Действия остального личного состава, в особенности плутонгового командира мичмана Ц.Н. Бергштрессера, артиллерийского кондуктора М.З. Попова и остальной прислуги орудий, были выше всяких похвал. Каждый из них отлично доказал знание дела, храбрость и сознание долга.
Этим боем мы, новиковцы, по праву можем гордиться, да и не только мы, а и весь наш Балтийский флот, так как он является одним из самых выдающихся эпизодов за эту войну на нашем театре военных действий.