Овчары-экипажники уже ушли, компания лаек переключилась на обсуждение футбольного матча, и даже тетка с сушеными чудовищами немного подобрела, потому что к ларьку забрел с престарелой канистрой какой-то молодняк и одно чудовище тетка молодняку все же всучила за пару монеток.
Потом, когда бокалы опустели, а от лосося осталась только голова, чешуя да кости, пойнтер аккуратно завернул объедки в газету и выбросил в ящик. Макс с сожалением принял нейтрализатор — после пива накатила легкая эйфория, когда кажется, что ты хозяин всего мира и горы можешь свернуть, когда ничего не страшно и все по плечу.
Только абсолютно трезвые люди способны понять, что это не более чем заблуждение.
Разговор состоялся на одинокой лавочке посреди старых-престарых сосен, толстенных, как опоры Стэдфордского моста. Пойнтер тоже глотнул что-то — видно, разгонять алкогольную эйфорию и он считал очень важным.
— Итак, молодой человек, — начал пойнтер совсем другим голосом, — имею вам сообщить следующее. На сегодняшний день нашими главными и основными конкурентами являются только прибалты. По косвенным данным, их агенты уже в городе, но это агенты не научной, а регулярной внешней разведки. Их скорее всего двое.
Все это Макс знал и так. Но тем не менее слушал очень внимательно.
— В Алзамай давным-давно внедрен агент-научник Балтии. Зовут его Карл Логан, причем он больше ученый, чем разведчик. И ведет он себя как ученый. Неизвестно, как долго занимается он этим вопросом, но в Алзамае он появился восемнадцать лет назад под именем Эдуарда Эрлихмана. Неизвестно также, насколько глубоко он копает и до чего уже успел докопаться, — мы здесь едва ли не вчетверо меньше работаем. Научная разведка Балтии разрабатывает интересующую нас тему давно и плотно, причем независимо от других спецслужб и даже, похоже, независимо от правительства. Только в свете последних событий научники сделали шаг навстречу вээровцам…
— То есть, — перебил Макс, — Смотритель может поделиться некоей информацией с вээровцами и те опередят остальных? Даже официального агента?
— Именно так.
— Что это за информация?
— Координаты местного маяка.
Макс приподнял брови, хотя снова ничего такого, чего бы он не знал, не услышал.
— Вот, значит, как…
Пойнтер, не изменясь в лице, продолжал:
— Прибалты осведомлены о существовании единственного маяка — сибирского. Именно поэтому здесь и осел Логан-Эрлихман. Хотя стопроцентной уверенности все равно нет. Его никто плотно не прощупывал, пока у нас нет подобной возможности. Но вероятность очень высока.
— А что, — задумчиво поинтересовался Макс, — Балтия так серьезно занимается исследованием неопознанных летающих объектов и объектов предположительно внеземного происхождения?
— Очень серьезно. С тысяча девятьсот семьдесят седьмого года.
Макс ничего не сказал — ждал продолжения.
— В августе семьдесят седьмого в руки балтийских научников попал сильно поврежденный летательный аппарат, по нашим данным — беспилотный. В марте восьмидесятого они ознакомились со снимками неопознанных летающих объектов, замеченных в районе Алзамая, и обнаружили на одном из них аналогичный аппарат. Это был единственный случай наблюдения аппарата такого типа. Все изображенное на остальных снимках не совпадало с более ранними наблюдениями и могло оказаться в итоге чем угодно, от метеозонда до атмосферной линзы или шаровой молнии. Только алзамайский аппарат был стопроцентно внеземным. И в Алзамай немедленно внедрили Логана. Мы так и не сумели выяснить, что же он тут раскопал, к его квартирке-лаборатории просто не подступиться. Но приборов там напичкано — будь-будь. У маяка установили кое-какую регистрирующую селектуру; маяк все время прощупывается. В общем, Логан стал опасным. Его нужно убрать. Причем немедленно. До того, как он раскроет местонахождение маяка.
— Он работает в одиночку? — поинтересовался Макс. — Без прикрытия?
— Мы не успели выяснить. Похоже, что да. Но ни в чем нельзя быть уверенным на все сто. Мы не видели прикрытия. Ни разу за четыре года.
— Понятно, — кивнул Макс. — Что ж. Я готов. Уберу его сегодня же.
— Последнюю неделю он ежедневно бывает на привокзальном бульваре. Вероятно, ждет агентов-прибалтов. Там есть пивной ларек, напротив магазина Кузьминых. Знаешь?
— Знаю. — Макс усмехнулся. Его позабавил тот факт, что не они одни использовали пивные ларьки как точки рандеву.
— Пока он ни с кем контактов не имел. Вот он, взгляни… — Пойнтер ненадолго показал Максу фотографию невзрачного аморфа неопределенно-среднего возраста. — Запомнил?
— Да.
— Привокзальный бульвар, с полудня. У тебя еще есть время.
Макс кивнул, попутно уяснив для себя: агент-пойнтер выдал абсолютно всю необходимую информацию. Ничего не скрыл, но и ничего лишнего не выболтал.
Периодическая проверка внедренных агентов была обычным делом для научной разведки Америки.
Впрочем, самое главное Макс с помощью коллеги все же выяснил. Теперь он знал Логана-Эрлихмана, Смотрителя сибирского маяка, в лицо. И он теперь не проколется, убрав ненароком постороннего.
— Удачи, сынок, — сказал пойнтер, в упор глядя на Макса.
Макс с легкой улыбкой кивнул.
— Спасибо за рыбку. Хороша, зараза!
Когда Арчи приехал в Алзамай, бабка уже умерла. Умерла тихо и спокойно, без мучений, угасла как догоревшая свеча. Практически до последних часов она оставалась в сознании, и даже была в состоянии передвигаться без посторонней помощи. Просто заснула и не проснулась. Мать, словно почувствовав, часа в три ночи вошла к ней — дыхание старухи, до сих пор более или менее равномерное, вдруг прервалось. На миг открылись глаза, взглянули на дочь, которой было уже почти шестьдесят, и закрылись снова.
И все.
Родичи-женщины и соседи успели свое отплакать и отпричитать; Арчи вошел как раз, когда поминали усопшую крепким домашним самогоном. По тем, кто жил долго и счастливо и ушел без мучений, как правило, долго не скорбят, и Арчи считал это глубоко правильным. Он жалел только об одном — что не успел. Правильнее было бы хотя бы перед смертью подержать бабку за руку. Наверняка это ее успокоило бы.
Но — не успел.
Женщины хлопотали в бабкиной комнате, Арчи неоднократно выцедил с коренастыми сибирскими мужичками сизого крепчайшего пойла. Коротко переговорил с матерью — она удивилась приезду сына. Не то чтобы она обижалась; из-за работы Арчи часто приходилось отказываться от исполнения разнообразных семейных дел и хлопот, но работа есть работа. Похоже, что мать обрадовалась, но, конечно же, тоже жалела, что Арчи самую малость не успел.
Потом были похороны — на следующий день. До этого времени Арчи выбирался в город только однажды, с матерью и теткой из соседнего Тайшета. Заходили в какие-то погребальные конторы, женщины о чем-то договаривались, а Арчи, не вникая, молча платил сколько требовалось.
А когда вернулись с кладбища и уселись поминать уже во дворе, под диким сибирским виноградом, Арчи неожиданно ощутил в себе какую-то пустоту.
Он всегда гордился тем,