"Хозяину Северного полюса" Герою Советского Союза И. Д. Папанину удалось написать для наших детей - или, вернее, рассказать им - очень правдивую, документальную и вместе с тем сказочную историю.
Книжка эта возникла из живой, устной речи. Автор ее заехал однажды в детский сад железнодорожников и, усадив вокруг себя малышей, рассказал им о своих путешествиях и приключениях. Этот устный, простой и непринужденный рассказ и послужил, основой для будущей книжки. Недаром она начинается так, как могла бы начинаться сказка:
"- Я собрал, - говорит тов. И. Д. Папанин, - своих товарищей Кренкеля, Ширшова, Федорова - и сказал:
- Давайте, братки, думать, что нам нужно для полюса. Кренкель сказал:
- Мне нужна хорошая радиостанция, чтобы я мог говорить с полюса по радио с Москвой, со всеми, со всей землей.
Ширшов сказал:
- Я буду изучать глубины Ледовитого океана. Мне надо лебедку с длинным стальным тросиком (тоненькой проволокой), микроскоп, и еще шелковые сетки и всякие приборы.
Федоров сказал:
- Я буду по звездам и по солнцу определять, где мы. Буду следить, куда везет нас льдина. Мне надо много астрономических приборов.
А я сказал:
- Ребятки, мы едем на полюс на целый год. Нам надо хорошую палатку, и электричество для радио, и резиновые лодки, и посуду, и папиросы, и топоры, и еще много всякой всячины..."
Так знакомит И. Д. Папанин читателя с героями своей книги. А дальше он показывает их во весь рост, в движении, в работе.
Особый, папанинский юмор, проникнутый житейской мудростью и простодушием, позволяет рассказчику говорить на одной и той же странице об огромных событиях исторического значения и о фактах самых мелких, будничных и, казалось бы, незначительных.
"Я подстриг "косы", выросшие у Кренкеля..."
"Ширшов налил себе на руки скипидару. А руки у "профессора", признаться, были не первой чистоты - в копоти, в масле... Вот он стал растирать меня. Что такое? От скипидара руки у "профессора" стали чистые, зато у меня спина стала полосатая, как у зебры..."
В книге нигде нет и тени фальшивого, лжегероического пафоса. О самых жестоких испытаниях и лишениях, пережитых на льдине, автор говорит спокойно и даже шутливо.
Вскользь, мимоходом рассказывает он о тех днях, когда солнце растопило вокруг лагеря снег и папанинцев стала "донимать" разлившаяся вода.
Так же бегло говорится в книге о трудной, подчас непосильной работе, которой Папанин и его товарищи занимались изо дня в день ("Шесть часов подряд мы, сменяясь, крутили лебедку... Мы впрягались в нарты и, как добрые кони, перевозили за один прием по двадцати пяти пудов груза...").
И, наконец, почти с той же спокойной деловитостью описывает Папанин "памятную ночь", когда льдина "покрылась полосочками, точно ножом ее изрезали", а потом эти "полосочки разошлись, стали громадными - в пять метров ширины!.."
В изображении бедствий автор и участник событий неизменно сдержан и скуп. "Льдинка" все крошилась", - говорит он в одной из самых драматических глав книги.
Зато гораздо щедрее и свободнее становится он, когда вспоминает о радостных днях, которые выпадали иной раз на долю папанинцев.
Люди на льдине готовились к встрече великого праздника - годовщины 7 Ноября.
"Засверкали бритвы, мыльная пена покрыла лица, запахло одеколоном. Мы впервые помылись как следует..."
"Скорей - к радиоприемнику, скорей слушать родную Москву!
Десять часов.
И вот мы слышим бой часов на Спасской башне. Молча улыбаемся друг другу.
- Тише, тише! - шепчет Кренкель. - Ворошилов выезжает!
Нарком выезжает на площадь. Мы даже слышим цоканье копыт его коня...
...Тускло горит лампа, в палатке температура ниже нуля, а мы сидим закутанные, слушаем передачу из Москвы, и нам кажется, будто мы вместе со всеми на Красной площади..."
Дети - да и взрослые - прочтут эту книгу, как хорошую сказку.
Сказочно ее начало, сказочен и конец: последнее торжество героев, их приезд в Москву, в Кремль, встреча со Сталиным.
Миллионы ребят в нашей стране давно уже играют в Папанина и в папанинцев.
Но, прочитав все то, о чем им рассказал "хозяин Северного полюса", они захотят стать настоящими папанинцами и поймут, что для этого от них требуется.
Книга адресована будущим героям.
"УВАЖАЕМЫЕ ДЕТИ"
I
В литературном наследстве Горького нет ни одной книги, целиком посвященной воспитанию.
Он не устраивал для детей школы, как Лев Толстой, не составлял для них азбуки и "Книги для чтения".
Однако среди писателей нашего времени едва ли найдется во всем мире еще один человек, который бы сделал для детей так много, как Горький.
Если собрать воедино все его статьи, начиная с боевого и задорного фельетона в "Самарской газете" 1895 года о трех сотнях мальчиков, для которых не нашлось места в городской школе; {1} если пересмотреть его последние, зрелые статьи, в которых речь идет уже о миллионах ребят, о развитии их способностей, дарований, характеров; {2} если перечесть множество его писем, коротеньких и длинных, написанных в разные времена маленьким адресатам, мы увидим, как по-своему, по-горьковски, шутливо и серьезно, оптимистично и вместе с тем трезво подходил он к людям, главное дело которых - расти.
В его письмах к ребятам нередко можно встретить такое обращение: _"Уважаемые дети"_.
И это - не шутка, не условный оборот речи.
Алексей Максимович и в самом деле относился к ребятам серьезно и уважительно. Он знал, какое это трудное и ответственное время - детство, которое обычно называют счастливым и "золотым". Как много страхов и недоумений, как много нового и сложного узнает ребенок чуть ли не каждый день, как легко его обидеть!
Если в молодости Горький усердно хлопотал о елке для ребят нижегородской окраины, то в последние годы жизни заботы его охватывали самые разные стороны быта всей нашей советской детворы.
Он думал, говорил и писал о детских книгах, об игрушках, о стадионах, о детском театре и кино, о глобусах и картах.
Ранней весной 1936 года - это была последняя весна в его жизни - он пригласил меня к себе на южный берег Крыма и там во время наших прогулок по парку поделился со мной своими новыми планами и затеями.
Алексей Максимович рассказывал, как представляет он себе большой, "толстый" литературный журнал - с беллетристикой и публицистикой, - всецело посвященный воспитанию.
Читателей у этого журнала должно быть, по крайней мере, столько, сколько родителей у нас в стране.
Такой журнал прежде всего надо сделать увлекательным, чтобы его и в самом деле читали, а не "прорабатывали" где-нибудь в методических кабинетах. Только тогда он мог бы влиять на взрослых - и на детей.
Талантливейшие наши писатели, лучшие педагоги должны быть привлечены к делу. А кроме них, надо призвать еще одну категорию людей.
Эту категорию Алексей Максимович чрезвычайно ценил. Она состоит не из педагогов, не из литераторов, а просто из людей, умеющих дружить с детьми.
Их можно найти в самой различной среде. Это те непрофессиональные, но настоящие воспитатели, которые рады возиться с ребятами в свободные часы, любят и умеют рассказывать им сказки и смешные истории, мастерить для них кукольные театры, корабли и самолеты, показывать им фокусы, собирать с ними гербарии и коллекции камней, объяснять им расположение звезд, обучать их стрельбе, плаванью.
Именно о таких людях писал Алексей Максимович в одной из своих статей 1927 года:
"Детей должны воспитывать люди, которые по природе своей тяготеют к этому делу, требующему великой любви к ребятишкам, великого терпения и чуткой осторожности в обращении с будущими строителями нового мира" {3}.
Сам Алексей Максимович тоже принадлежал к этой особенной категории.
Он умел видеть в детях и "будущих строителей нового мира", и попросту "ребятишек", с которыми у него были свои особые - серьезные и шутливые отношения.
Помню стихи его, сочиненные экспромтом для маленьких внучек, Марфы и Дарьи. Стихи эти не были напечатаны, и я цитирую их по памяти.
Ах, несчастные вы дети,
Как вам трудно жить на свете.
Всюду папы, всюду мамы,
Непослушны и упрямы.
Ходят бабки, ходят деды
И рычат, как людоеды.
И куда вы ни пойдете,
Всюду дяди, всюду тети,
И кругом учителя
Ходят, душу веселя.
В разговоре с детьми он не докучал им поучениями. Его многочисленные письма к ребятам проникнуты неподдельным, мягким, не лишенным веселого озорства юмором.
Замечательны его письма к нескольким бакинским школьникам, ребятам из "Школы шалунов", затеявшим с ним переписку. В своем ответе Алексей Максимович писал им:
"Я хотя и не очень молод, но не скучный парень и умею недурно показывать, что делается с самоварцем, в который положили горячих углей и забыли налить воду. Могу также показать, как ленивая и глупая рыба "перкия" берет наживу с удочки и много других смешных вещей..." {4}