— Пожалуйста, присоединяйся к нам, — язвительно предложил я.
Монах ничего не ответил. Пение затихало, удаляясь на юг, ветер высоко раздувал искры.
— Вина, брат? — спросил Финан. — Или эля?
Монах покачал головой в ответ. Я увидел отблеск костра в его глазах, но более ничего.
— Пришел нам проповедовать? — кисло поинтересовался Торольф.
— Я пришел сказать, чтобы вы покинули Бургэм.
Я затаил дыхание, чтобы сдержать закипающий гнев. Это был не монах, нас почтил визитом епископ, и я узнал голос. Епископ Освальд, мой сын. Финан тоже узнал его, поскольку взглянул на меня, прежде чем повернуться обратно к Освальду.
— Не нравится наше общество, епископ? — тихо спросил он.
— Здесь рады всем христианам.
— Но не твоему язычнику-отцу? — горько спросил я. — Который возвел твоего друга и короля на трон?
— Я предан своему королю, — очень спокойно сказал он, — но мой главный долг всегда перед Богом.
Я едва не сказал какую-нибудь резкость, но Финан предупреждающе положил мне руку на колено.
— Ты здесь по божьему делу? — спросил ирландец.
Несколько мгновений Освальд молчал. Я так и не видел его лица, но чувствовал, что он смотрит на меня.
— Ты заключил соглашение с Константином? — наконец спросил он.
— Нет, не заключил, — твердо сказал Финан.
Освальд подождал моего ответа.
— Нет, — сказал я, — и не заключу.
— Король боится, что ты это сделал.
— Тогда можешь его успокоить.
И снова Освальд поколебался и впервые с тех пор, как подошел к нам, заговорил неуверенно:
— Он не должен узнать, что я с тобой говорил.
— Почему это? — вызывающе спросил я.
— Он посчитает это предательством.
Я оставил эти слова висеть в воздухе и повернулся к своим спутникам.
— От нас он этого не узнает, — сказал я, а Финан, Эгиль и Торольф кивнули. — Почему предательством? — спросил я уже мягче.
— Порой королевский советник должен делать то, что считает правильным, а не то, чего хочет король, — все так же неуверенно ответил Освальд.
— И это предательство?
— В некотором смысле да, но по большому счету — нет. Это верность.
— И чего хочет король? — тихо спросил Финан.
— Получить Беббанбург.
— Он сказал мне об этом сегодня днем, — небрежно сказал я, — но если я не хочу отдавать его, Этельстану придется пробиваться через стены.
— Король считает иначе.
— Иначе?
— Где терпит неудачу сила, поможет коварство.
Я вспомнил, как хитроумно Этельстан захватил Эофервик, заставив Гутфрита в панике бежать, и ощутил холодок страха.
— Продолжай, — сказал я.
— Король убежден, что ты заключил договор с Константином, — сказал Освальд, — и он намерен вам помешать. Он пригласил вас завтра на пир. Пока вы будете есть и пить, лорд Элдред поведет по Нортумбрии двести человек, — как будто через силу сказал он. — И Элдред возьмет письмо к моему брату, письмо от короля. Король Этельстан и мой брат — друзья, брат поверит письму и пустит людей короля в крепость, а Элдред станет лордом Беббанбурга.
Финан тихо выругался и подбросил хвороста в костер. Эгиль откинулся назад.
— Почему король верит в эту ложь? — спросил я.
— Потому что советники убедили его, что Константин и лорд Утред заключили союз.
— Советники! — прорычал я. — Ингилмундр и Элдред?
Освальд кивнул.
— Он не хотел им верить, но сегодня ты ничего не сказал о встрече с людьми Константина в Беббанбурге, и это его окончательно убедило.
— Потому что мне не о чем было говорить! — зло сказал я и снова подумал о том, каким же был глупцом, что промолчал. — Встреча была, но соглашения мы не заключили. Нет никакого союза. Я отослал его людей обратно с козьим сыром в качестве подарка. Вот и всё.
— Король считает иначе.
— Значит, король... — начал я, но сдержал оскорбление. — Ты говоришь, он посылает Элдреда?
— Лорда Элдреда и две сотни воинов.
— И Элдред назначен олдерменом Беббанбурга?
Темный капюшон кивнул.
— Да.
— Еще до того, как я поговорил с королем?
— Король был уверен, что ты примешь его предложение. Оно было щедрым, верно?
— Весьма, — неохотно буркнул я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Можешь пойти к нему вечером и принять его? — предложил Освальд.
— А Элдред станет лордом Беббанбурга?
— Лучше он, чем Ингилмундр, — сказал Освальд.
— Лучше я, чем любой из них! — гневно выпалил я.
— Согласен, — удивил меня Освальд.
Во время недолгого молчания Финан поворошил костер.
— У Ингилмундра земли в Виреалуме, так?
— Да.
— Это в твоей епархии, да, епископ?
— Да, — коротко ответил он.
— И?
Освальд встал.
— Я уверен, что он предатель. Молю Господа, чтобы я ошибался, но при всем снисхождении не могу ему верить.
— А король верит.
— Король верит, — ровно ответил он. — Ты придумаешь, как поступить, отец, — сказал он, резко повернулся и ушел.
— Спасибо тебе! — крикнул я вслед. Он не ответил. — Освальд! — И снова нет ответа. Я встал. — Утред! — Так его звали, прежде чем я от него отрекся, и на звук этого имени он обернулся. Я подошел к нему. — Почему? — спросил я.
К моему удивлению, он откинул темный капюшон, и в свете костра я увидел его лицо, такое бледное и худое. И старое. Короткие волосы и подстриженная борода поседели. Я хотел что-нибудь сказать о прошлом, попросить у него прощения. Но не произнес ни слова. — Почему? — снова спросил я.
— Король боится, что скотты захватят Нортумбрию.
— Беббанбург всегда противостоял им. И всегда будет.
— Всегда? Вечна лишь благодать Божия. Когда-то наша семья правила всеми землями до реки Фойрт, а теперь скотты считают своими все земли севернее Туэде. И хотят получить остальное.
— И он считает, что я не стану сражаться с ними? Я поклялся защищать Этельстана и сдержал эту клятву.
— Но ему больше не нужна твоя защита. Он самый сильный король в Британии, и его советники льют яд ему в уши, убеждают, что тебе больше нельзя доверять. Он хочет, чтобы на бастионах Беббанбурга развевался его флаг.
— А ты этого не хочешь?
Он помолчал, собираясь с мыслями.
— Беббанбург наш, — наконец сказал он, — и хотя я осуждаю твою религию, но верю, что ты будешь защищать его яростнее, чем любые воины Этельстана. А кроме того, его войска нужнее в другом месте.
— В другом месте?
— Король считает, что если его мирный план не сработает, то Британскому острову придется пережить самую ужасную войну в истории, и если это случится, отец, то битва будет не в Беббанбурге.
— Да?
— Скотты могут победить нас, только если к ним присоединятся язычники, а самые сильные язычники — норвежцы из Ирландии. Мы знаем, что Константин послал дары Анлафу. Он прислал жеребца, меч и золотое блюдо. Зачем? Затем, что желает союза, и если ирландские норвежцы решат напасть всеми силами, то изберут самый короткий путь. Они высадятся на западе. — Он помолчал. — Ты сражался у Этандуна, отец?
— Да.
— Норманнов вел Гутрум?
— Да.
— А христиан — Альфред?
— Я тоже сражался за него.
Он проигнорировал мои слова.
— Значит, если придет Анлаф, это будет война внуков. Внук Гутрума против внука Альфреда, и эта война разразится далеко от Беббанбурга.
— Так ты говоришь, что я должен идти домой и защищать этот дом.
— Тебе виднее, что делать. — Он коротко кивнул и снова надел капюшон. — Доброй ночи, отец.
— Утред! — окликнул я его вслед.
— Меня зовут Освальд.
Он ушел, и я его не остановил.
Некоторое время я в одиночестве стоял в темноте, обуреваемый нежеланными чувствами. Вина перед отвергнутым сыном, гнев из-за того, что он мне рассказал. Я почувствовал жжение слез, взревел и пошел обратно к костру, где на меня вопросительно уставились три пары глаз. Дав, наконец, волю гневу, я пинком опрокинул бочонок, и вино, а может, козлиная моча, с шипением пролилось в костер.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ночью мы уезжаем, — сказал я.