Читать интересную книгу Князь - Александр Мазин

– Не по чести! Неправильно! – вдруг закричал маленький Ярополк.

– А ты берегись, Ярко! Берегись! – звонко крикнул Владимир.

И налетел на единокровного брата с новой силой.

Пестуны не вмешивались, только усмехались в бороды. Оба – бородатые, не варяги.

На крыльцо, должно быть, на голос сына, вышла великая княгиня. За эти годы она прибавила росту, стала осанистее и еще красивее. Сейчас живот ее округлился: ждала ребенка.

Духарев поприветствовал ее с подобающей вежливостью. Княгиня улыбнулась ласково. Она не забыла, кто привез ее в Киев. Сергей знал, что великая княгиня в дружбе со Сладой и, когда он в походе, жена частенько навещает княжий терем.

– Смотри, как он вырос, воевода! – сказала княгиня, с любовью глядя на сына.

– Они оба выросли, – заметил Духарев.

– Оба? – княгиня не сразу поняла, что Сергей имеет в виду Владимира. – А… Маленький рабичич… Да, он тоже вырос.

Нет, не считала она первенца Святослава ровней своему сыну. Товарищ для игр – пожалуй. Но не ровня. Бастард и есть бастард.

Духарев подумал: может наступить время, когда выросшие братья схватятся уже не на деревянных, а на настоящих мечах. Впрочем, пока жив их отец, этого точно не случится.

Вспомнилось ему вдруг, что некий князь Владимир окрестил Русь. Может, этот? Хотя вряд ли. Вот Ярополк, тот мог бы: с младенчества крещен.

– Когда уходите? – спросила княгиня.

Неужели муж ей не сказал? Впрочем, тут особой тайны нет.

– В последний день серпня.

– А-а-а… – княгиня сразу погрустнела.

Совсем недолго ей осталось побыть с мужем. Она его по-настоящему любила, но Святослав, даже когда бывал дома, уделял ей совсем немного времени. Не потому что излишне увлекался другими женщинами, а потому что – великий князь. Битвы, слава, расширение подвластных земель – вот его настоящая любовь.

У Сергея – не так. Когда он сидел дома, всегда старался побольше пробыть со Сладой. Сладушкой…

Глава 5,

которая начинается с мирного пиршества в Новгороде, а заканчивается грабежом и убийствами

– А вот у нас в Новгороде и без князя порядок есть! – раздался хмельной голос старшины Плотницкого Конца. – А коли что не так, то… – старшина забонкал, подражая звону вечевого колокола. – И всем миром!

Святослав не спорил, только усмехался. Видел он, как это – «всем миром». Собрались старшины да бояре, каждый со своей челядью, орали часа три, потом и вовсе передрались. Зато, отведя душу и вволю помесив друг друга кулаками и дубинками, успокоились, расслабились и действительно приняли конкретное решение: ежели пожелает кто с великим князем киевским на хузар идти – пущай идет. Хузарское княжество – богатое, и товаров в нем нужных много, и мастеров полезных – тоже. Нужны Новому Городу и товары, и искусные рабы-мастера. А коли возьмет под себя великий князь Хузарский хаканат – тоже не без пользы. Можно будет напрямую с арабами да персами торговать, без посредников. Вольный город Новгород. Особенно вольный – для тех, кто с тугой мошной.

По случаю благополучного решения городская старши́на закатила пир. Собралось человек триста: княжьи гридни, лучшие люди новгородские. «Лучшие люди», за исключением пары-тройки престарелых богатеев, нажрались до свинячьего визга. Уже и подраться успели, и помириться. Князь со своими сидел наособицу, усмехался благожелательно. Ел немного, пива-мёды лишь пригублял. Новгородский наместник непрестанно шептал ему на ухо: рассказывал, кто есть кто, чем славен, чем слаб. Наместник был немолодой, но толковый, Ольгой ставленный, хитрец и дипломат. Другому с этой буйно-корыстной вольницей не ужиться. Вдобавок покойный князь Игорь, вечно нуждавшийся в средствах, распустил новгородцев поблажками да потачками. Хорошо ещё, что в Полоцке сидел решительный и строгий Роговолт. В Новгороде его на дух не переносили, но побаивались. Полоцкий князь умел больно бить по загребущим ручонкам.

Духарев остановился у Сычковой родни. Хотел посмотреть на город не с высоты княжьего терема, а изнутри. Поселился сам, без охраны и даже без Артема (тот остался с дружиной), только Сычка, естественно, оставил при себе.

Родня у Сычка оказалась небедная: несколько дворов, три кузницы, огнищ[12]в округе – немерено. При Сычке его род таким богатым не был. За последние лет десять поднялся на торговле с мерянами да северными дикарями.

Духареву почет был оказан по высшей новгородской мерке. Поселили в новеньком доме, приставили трех челядников, девку дали для постели. Даже трапезы ему отдельные устраивали, исключительно с наиболее почтенными родовичами.

Сычок, бывший при Сергее чем-то вроде денщика и оруженосца одновременно, раздувался от гордости неимоверно. Еще бы! Тот самый воевода Серегей, о котором и песни пели, и сказки рассказывали. Давнишний поединок Духарева с печенежским богатуром за истекшие годы оброс невероятными подробностями. К этой байке приросли и другие истории: о том, как воевода голыми руками покрошил целый хирд нурманских берсерков; о том, как воевода будущую киевскую княжну из пасти зверя огнедышащего вырвал и князю своему привез… Короче, враньё на вранье, и большая часть этих баек не имела к Духареву ни малейшего касательства. Многочисленные скальды-баяны великой земли всласть пофантазировали, желая повеселить публику.

Едва ли не в первый же день во двор, где квартировал Духарев, заявился местный чемпион по мордобою. Пожелал вызвать славного киевского воеводу на поединок. При этом молодецки раскидал хозяйскую челядь, пытавшуюся ему помешать.

Духарев вышел, оглядел хулигана. Тот ростом ему почти не уступал и настроен был очень агрессивно, но когда увидел в руке у воеводы меч, петушиный запал новгородца угас.

– Вон! – холодно произнес Духарев. – Еще увижу – зарублю, как свинью.

Вообще жизнь у Сычковой родни Сергею очень скоро наскучила. У ворот вечно толпились зеваки. Ни на торг нормально сходить, ни по двору пройтись.

Поэтому когда к нему прискакал посыл из Детинца, он с удовольствием покинул гостеприимный кров, разрешив Сычку пожить пока со своими.

В терем его позвал не князь. Святослав с сотней дружинников отправился инспектировать Плесков. Прискакал гонец от старшего сына Ольбарда Красного. Сам Ольбард еще не вернулся из морского похода, но сын его, старший брат Трувора, прознавший о родовичах, прибывших в Новгород, послал спросить: не отпустит ли великий князь Трувора сотоварищи хоть ненадолго в родные края? Сетовал: сам бы приехал, да не на кого вотчину оставить.

– Можно? – с надеждой спросил Трувор.

Духарев поглядел на наместника: тот пожал плечами. В отсутствие Святослава воевода Серегей был над дружиной старший.

– Добро, – согласился воевода. – Бери своих родовичей – и езжай. Срок тебе – до новой луны.

– А можно, батька, я твоего Артема возьму?

– Бери, – разрешил Духарев. – Нет, погоди…

«А самому-то мне что в Новгороде сидеть? Штаны протирать да жрать за счет старши́ны? Этак можно брюхо наесть почище, чем у Ольгиных бояр!»

– Я тоже с вами поеду! – заявил он.

«Поеду. Заодно выясню, может, кто из соседей-скандинавов желает за Святослава повоевать».

– Как, примет меня твой брат? – спросил Сергей своего сотника.

Трувор расцвел:

– Еще как примет, батька! Не пожалеешь!

Оставшуюся дружину Духарев доверил сотнику Гримми.

Поехали в двенадцатером: Духарев с сыном, Трувор и девять варягов из Ольбардова рода. Все, что были в Новгороде. Заводных не взяли, только пару вьючных. Здесь – не Дикое Поле, на лесных тропах не разгонишься.

Духарев с удовольствием вдыхал знакомый запах. Ехали они туда, где много веков спустя встанет над болотами родной город Сергея. Этот лес, конечно, много гуще и чище, но знакомый с детства дух все равно чувствуется. Или Сергею кажется?

Варяги тоже расслабились: почти родные места. Сняли брони, шлемы, приторочили к седлам.

К вечеру второго дня подняли лося-двухлетка. Первый выстрел отдали Артему – как младшему. Парень не сплоховал: подкрался и вогнал сохатому стрелу меж ребер точно в сердце.

Зверя погрузили на волокушу и протащили еще четверть поприща. Лагерем стали, когда вышли к реке. Река была широкая, но не Нева и не Волхов. Впрочем, без разницы.

Было светло: север все-таки. Варяги набили стрелами рыбки, пару уточек. Не потому что мяса мало, а для разнообразия. Сварганили супчик, накидав туда травок с корешками, да еще ячменя – для наваристости. Лосятину жарили на живом огне. Кроме языка. Этот сварили и, густо посыпав солью, поднесли воеводе. Артем как главный добытчик получил печенку.

После двухдневной прогулки по лесу простая жаренка и немудреная ушица показались вкуснее, чем новгородские яства.

Покушали. Устроились на бережку так, чтобы ветром хоть часть комариков сдувало.