земле.
Бесстрашия француза Камиля мне хватило надолго. Я ночевала в заброшенных кемпингах, полях и лесах, иногда заходила в приюты, чтобы постирать и поспать на кровати.
Когда я стала ночевать на улице, мое мировосприятие сильно поменялось. Весь мир стал для меня домом со всеми вытекающими последствиями. Мне было грустно видеть разбросанный в городах мусор. Словно кто-то пришел в твою комнату, насорил и не убрал за собой. В каждом человеке, будь то бабушка, бездомный, богатей или студент, я видела своего соседа по планете. При этом ночью частенько бывало страшно, обычно безосновательно. Воображение рисовало страшные картины пробуждения из-за удара, иногда я боялась, что кто-то меня обнаружит в лесу и воспользуется моей беззащитностью, задумает недобрые дела. Страхи никогда не материализовывались.
Я считаю, что спать на улице – это невероятная привилегия. Звезды, запахи, звуки, утренний туман, роса выпадает на траве, а в центре этого ты, свободное от защит, новорожденное дитя вселенной, грезишь во сне, и луна сторожит сон. Наверное, поэтому я продолжала спать на улице, несмотря на страхи.
Однажды на закате я пришла в заросли елок, чтобы устроить свой ночлег среди разлапистых зеленых веток. Но там не было подходящего места для моего гамака: деревья росли слишком часто. Пока я придумывала варианты размещения, уже стемнело. Несолоно хлебавши я пошла дальше. Леса поблизости больше не было. Я нашла место на чьем-то фермерском поле. Одно оливковое дерево было очень размашистым. Я повесила на него гамак, сделала растяжку, забралась в спальник и собралась засыпать после пройденной за день марафонской дистанции. Вдруг я услышала звук шагов. Холодок пробежал по спине. Кто-то ходил очень близко. Я думала, затаиться ли мне или закричать. Решила затаиться. Шаги периодически стихали, потом снова кто-то ходил рядом… шаги стихали… снова кто-то ходил рядом. Я устала бояться и крикнула в темноту, но никто не отозвался. Мне одновременно очень хотелось плакать и очень хотелось спать. В итоге усталость победила. Я, как в детстве, спряталась от всех, просто закрыв глаза собственными руками, и провалилась в тревожный сон на несколько часов. Когда я проснулась посреди ночи, я посмотрела на часы. Было 2:37. Мне было страшно, и сна не было ни в одном глазу. Мне хотелось ускорить течение времени. Не скоро, вовсе не скоро – может быть, через час или два, – стало 2:40. Я снова услышала шаги. Боже правый, кто же это? Сумасшедший путник вроде меня, который не может обрести покой? Сторож? Маньяк, который знает толк в саспенсе и запугивании жертвы? Я посветила фонариком вдаль, бодрясь и уверяя себя, что все хорошо. Вдали залаял пес. Мамочки мои, неужели фермер с заряженным солью ружьем обходит свои владения в ночи и прихватил с собой пса? Я собралась с силами. Кроме меня самой, все равно никто не поможет. Я снова закричала в темноту: «Кто здесь?». Тишина. Я еще раз крикнула. Даже эхо не отозвалось. Я подумала, что негоже Жанне д’Арк бояться одной в лесу ночевать, последний раз посмотрела на часы и вновь заснула.
Уже начинало светать, и земля была покрыта утренним туманом. Я проснулась и снова услышала шаги. Но когда становится светло, страхи испаряются. Они исчезают словно призраки на рассвете. Страхи, наверное, и есть призраки. Когда солнце, еще не взошедшее, озарило облака розовым и фиолетовым, я услышала фырчание лошади. Вот кто не давал мне спать. Обрадованная тем, что все так хорошо закончилось, я бодро собрала рюкзак и отправилась в путь, умывшись в ручье.
Чуть отойдя от места моей ночевки, я поняла, что спала между пастбищем и военным полигоном, на который указала табличка, запрещающая проход на территорию. Хорошо еще, ночью под артобстрел не попала.
Эта ночь страха открыла ящик Пандоры моей души. Ночной страх, словно триггер, активировал другие страхи, и они начали водить хоровод в моей голове. Дорога превратилась в борьбу с ними. Раньше я шла по тропе вперед, и сам путь меня словно подгонял, а в то время я шла, постоянно преодолевая внутреннее сопротивление, тело было скручено страхом, в мускулах ощущалось напряжение, которое можно было снять только осознанностью. Я поняла, что боюсь ошибиться с выбором жизненного пути, а еще больше боюсь так и не сделать выбор. Стала бояться окончания путешествия. Боялась начинать новое и продолжать старое, боялась не дойти путь. Боялась, что с сестрой ухудшатся отношения, если я решу не возвращаться в Москву. Я назвала все эти страхи боязнью жить. Дыхание было неглубоким, прерывистым, и вдох не наполнял легкие целиком, они работали вхолостую.
Когда я шла в ночи, еще и страх одиночества начал меня обуревать: если все, кого я люблю, исчезнут, я тоже исчезну. А мне казалось, что я такая свободная и независимая. К приюту вместо меня прикатился один большой ком страха. Я не знала, что с этим делать, как быть, как справиться с собой.
Избавление от уныния. Альдеануэва-дель-Камино
Обожаю метафоры. Даже жизнь свою вижу метафористично. Мне казалось, что мне в подарок при рождении презентовали крутой навороченный горный велосипед, но чтобы было веселее, приложили инструкцию от бензопилы. Я первое время пыталась велосипедом рубить дрова, пока не поняла, что конструкция на картинках и в реальности не совпадают. Потом я стала спрашивать других людей совета, что же мне делать с этим чудом инженерной мысли. И мне советовали, и большинство советов не работало. Потому что спрашивала я у тех, кому в качестве подарка на день рождения достались газовая плита, серп и молот, шест для стриптиза, машина или стул. После некоторых советов лопались шины, кривился руль, а я попадала в аварии. Велосипед – в ремонт, я – лечиться.
В конце концов я решила взять свой подарок и, просто используя логику и здравый смысл, создать инструкцию самостоятельно, без советов собственников бензопил. Также я стала искать таких же владельцев велосипедов и слушать их. Некоторые, кстати, врали. Оставили свой горный велосипед пылиться в чулане, сами кататься не научились, но наставляют других. Медленно, но верно я училась крутить колеса и не падать на бок, но для гор мышц было маловато, и не было уверенности, что осилю. В путешествии хотелось попробовать проехаться по холмам. И я поехала.
Многие спрашивали меня, что происходит внутри, когда целый день идешь сам с собой, голова не занята интеллектуальной работой,