Читать интересную книгу Земля в цвету - Вадим Сафонов

Мы, конечно, знали бы Мичурина с его неукротимой волей, с его русским, страстным, горячим сердцем и без этой истории с американскими приглашениями. Но все-таки как озаряет она нам живого Мичурина!

Заокеанские сирены ошиблись во всем. Для Мичурина жизнь и работа значили — и не в порядке головного рассуждения, а самым очевидным образом, попросту — жизнь для родины и работу на родине. Об этой земле, которую он увидел, как только в колыбели открыл глаза; где сто лет росли мичуринские груши и на бедных погостах, под соснами, бузина краснела у могил его предков; где, сколько ни заглядывай в глубину времен, всегда жили люди, такие же, как он, и на одном с ним русском языке называли деревья и злаки, избы, облака, своих невест, детей, свои заботы и дивное мастерство свое, свои села и города; о той земле, на которой он почти с Младенчества («как себя помню») выбрал и полюбил жребий и труд хозяина-друга зеленого ее убранства, — о ней он сказал, что хочет превратить ее в цветущий сад. У этой природы он учился и с ней боролся, чтобы заставить ее здесь отдать все дары, здесь пролить «все изобилие юга». Вот что было делом его жизни.

Ведь это он написал: «Стыдно считать, что все самое лучшее можно получать только из-за границы».

Это он презрительно высмеивал готовых «тащиться в хвосте у других наций»: мол, «сорта нам бог пошлет в лице иностранцев».

Дело жизни не разменивается на доллары — даже на 32 тысячи долларов в год (которые сулили Мичурину).

Он продолжал бороться в одиночку.

Ему стукнуло шестьдесят. Уже шла первая мировая война.

«Я работал целой семьей, состоящей из жены, сестры и двух детей, но волею судьбы один за другим помощники удалены от дела…»

Впрочем, стариком он себя не признает. Ни за что. Но из-под пера его впервые срывается слово «страх»: «…страх, что, несмотря на мои нестарые годы, и моя очередь придет сойти со сцены…» Железный человек боится не за себя. Он видит выкорчеванным, погибшим питомник, все свои чудесные сорта — каждое деревцо он сам выходил; уничтоженными труд своей жизни, мечту сделать родину прекрасным цветущим садом.

В сущности, на что было надеяться? Его ясный разум твердо взвешивал шансы: они были ничтожны.

И все-таки он не опустил рук.

Он работал так же, даже еще больше, чем в юности, когда не знал, что такое утомление.

И спас сад в те очень тяжелые годы империалистической войны, затем войны гражданской, голода, разрухи.

1922 год. В Тамбовский губернский исполнительный комитет пришла правительственная телеграмма:

«Опыты по получению новых культурных растений имеют громадное государственное значение. Срочно пришлите доклад об опытах и работах Мичурина Козловского уезда для доклада Председателю Совнаркома Ленину. Исполнение телеграммы подтвердите».

Дату этой телеграммы — 18 февраля 1922 года — можно считать днем подлинного открытия Мичурина для нашей страны и для всего человечества.

Отсюда начинается новая жизнь Мичуринского питомника.

Его главе — 67 лет. Он писал позднее:

«Едва только окончилась гражданская война, как на мои работы обратил внимание не кто иной, как светлой памяти Владимир Ильич Ленин. По указанию Владимира Ильича в 1922 году мое дело получило невиданный размах».

Мичурин прожил еще 13 лет. Но значительнейшая часть совершенного им падает на эти годы «невиданного размаха» его дела. И если бы скинуть эти годы, то Мичурин, оставаясь огромным явлением, все же не был бы тем Мичуриным, каким его знает теперь весь мир.

В этой перемене судьбы великого преобразователя природы, разительном переломе в его деле — наглядный пример того, что означает наш строй, советская власть для развития истинной передовой науки.

Вот свидетельство самого Ивана Владимировича об этом:

«У меня… был крохотный приусадебный участок с гибридами, не находящими себе применения — по той бесславной причине затирания и забвения, которые свойственны были царско-помещичьему строю. Теперь я — директор крупнейшего, единственного в мире по своему содержанию научно-исследовательского учреждения, располагающего площадью в несколько сотен гектаров, многими сотнями тысяч гибридов… Большевистская партия и советская власть сделали все для процветания начатого мною дела. Это дало мне большие возможности перейти сразу на широчайшие, буквально массовые эксперименты с растениями».

Так, благодаря заботам партии, советской власти и великого вождя советского народа товарища Сталина быстро развивалось дело Мичурина.

Ленин и Сталин открыли Мичурина, в самом подлинном смысле — спасли его учение для науки и сделали мичуринскую науку достоянием всего народа.

Дважды был в гостях у Мичурина М. И. Калинин. Самыми высокими правительственными наградами отмечается работа человека, пролагающего новые пути для людского знания и могущества.

Он заплакал, когда ему вручали орден Ленина.

В 1932 году исчез с карт город Козлов. Он стал Мичуринском.

Подошло восьмидесятилетие жизни и шестидесятилетие творческой деятельности самого замечательного гражданина этого города. Вся страна отметила этот день. А перед юбиляром лежала телеграмма:

«Товарищу Мичурину Ивану Владимировичу.

От души приветствую Вас, Иван Владимирович, в связи с шестидесятилетием Вашей плодотворной работы на пользу нашей великой Родины.

Желаю Вам здоровья и новых успехов в деле преобразования плодоводства.

Крепко жму руку. И. Сталин».

И. В. Мичурин ответил:

«Дорогой Иосиф Виссарионович!

Телеграмма от Вашего имени явилась для меня высшей наградой за все 80 лет моей жизни. Она дороже мне всяких иных наград.

Я счастлив Вашим великим вниманием.

Ваш И. В. Мичурин».

Двадцать один год назад он скорбел об ушедшей жизни.

Теперь:

«Жизнь стала другой — полной смысла существования, интересной, радостной».

А он был старше на двадцать лет.

Как видно, молодость и старость не сведешь только к «физиологии», к счету седых волос и морщин!

РОЖДЕНИЕ МОГУЩЕСТВА

Все эти годы со всех концов страны шло настоящее паломничество в чудесный сад Мичурина. Ехали тысячи ученых, агрономов, садоводов. Приезжали экскурсии студентов. Опытники, работники хат-лабораторий, рядовые колхозники.

У ворот им приходилось оставлять груз привычных понятий и традиционных знаний, как оставляют зонтики и калоши в передней.

Казалось, самая власть хмурого неба и жестоких зим прекращалась тут, у ограды.

Пестрая толпа невиданных растений встречала посетителей. Ветви яблонь и груш еле выдерживали ношу огромных плодов. Вилась дальневосточная лиана актинидия, но теперь она была вся в сладких, янтарных ягодах, с запахом и вкусом ананаса. Персики побратались с абрикосами. Миндаль выгонял в год саженные побеги. Гроздья, похожие на виноградные, повисли на странном дереве — помеси вишни с черешней. А рядом сам прихотливый южанин — виноград — шевелил на легком ветерке усиками и вырезными листьями.

Творец чудесного сада принимал гостей в рабочей комнате. Там, между книжными полками и географическими картами, стояли шкафы с гнутыми трубками и колбами, моделями плодов и слесарными инструментами. На столе — микроскоп и электростатическая машина. Рядом с креслом стоял верстак, у окна — токарный станок. По стенам висели барометры, термометры и гигрометры, а углы занимали опрыскиватели, машинки для окулировки, секаторы для обрезки, почти все — собственного мичуринского изобретения.

В сказках рассказывается о ведунах, понимавших птичий язык. А этот старик, с грубыми руками рабочего человека, всегда подтянутый, одевавшийся несколько даже щеголевато, гордо носивший ордена, данные ему советской властью, — он понимал немой язык растений.

Сеянцы выросли из косточек плодов, созревших на молодых ветвях дерева. Вместе с ними росли сеянцы из косточек плодов со старых ветвей того же дерева. И глаз Мичурина сразу различал их.

Ему было известно, что не все равно, взять ли черенок для прививки с молодого деревца или со взрослого, с нижней ветки или с верхней.

Вот сеянец, в котором экспериментатор смешал культурный сорт с дичком. Сначала кажется, что это просто дичок. Но Мичурин ждет. Он знает, что природа гибрида не устанавливается сразу. В нем идет борьба. И постепенно под дикой оболочкой все яснее проступают нужные экспериментатору свойства культурного родителя, только помноженные теперь на крепость и выносливость вольного обитателя лесов.

Как можно говорить, что у молодого и зрелого растения одна природа? В молодом — все неустановившееся. Оно восприимчиво ко всяким влияниям. Оно похоже на ребенка. Так легко, если не доглядеть, оно собьется с пути, и вырастет у неопытного садовода совсем не то, что он ожидает. Немало трудов приходится положить, пока доведешь гибрид, даже полученный по всем правилам, до возраста, когда можно быть за него спокойным.