Читать интересную книгу На берегах таинственной Силькари - Георгий Граубин

— Вот вам мешки, поезжайте со стариком за углем. (Древесный уголь им выжигал один кручининский дед.) Он знает что делать дальше.

Оружейник выдал солдатам винтовки — якобы для охоты, а Михаил Данилович положил в сани ящик с гранатами.

Так партизанский отряд пополнился четырьмя бойцами. А Михаила Краснопеева семеновцы отправили в Борзю. Но он с полпути бежал вместе с Андреем Зиминым и устроился писарем к воинскому. начальнику в Чите. Вскоре на вечеринке в доме Юзи Пиотрович-Кондратьевой по Бульварной улице Михаила познакомили с человеком «оттуда». Это был гонец краснознаменной 5-й Армии, разбивщей Колчака.

«Человек оттуда» дал Михаилу инструкции, и Краснопеев начал действовать. Он принимал у себя гостей «с той стороны», а потом провожал их за Ингоду, в лес. В городе они встречались со своими людьми, давали установки, получали нужные сведения.

Несколько раз приходил и тот человек. Однажды с Михаилом он ходил на явку в каменный дом по улице Красноярской. В другой раз Михаилу удалось добыть для него очень важные сведения: фамилии офицеров всей воинской части. Он их выписал из продовольственной книги. Потом по количеству офицеров и их чинам удалось установить численность этой части.

Когда впоследствии 5-я Армия пришла в Читу, Михаила вызвал к себе работник политотдела Василий Иванович Панфилов. (Спустя 21 год, зимой 1941 года дивизия, Которой командовал В. И. Панфилов, отличилась в боях с гитлеровцами под Москвой, Подвиг двадцати восьми героев-ланфиловцев вошел в историю Великой Отечественной войны.)

— Откуда вы знали такую уйму офицеров, как были с ними связаны? — удивленно спросил он. И когда узнал о продовольственной книге, долго смеялся.

Однажды тот человек вместе со своими двумя товарищами чуть не попал за Ингодой в лапы японского разъезда. Они уже приготовились отстреливаться, чтобы не даром отдать свои жизни, но разъезд в последнюю секунду свернул в сторону.

Тем человеком был мой отец. В то самое время, когда он ходил на связь, его брат умирал под Могзоном, тяжело раненный в грудь.

Но связные, рискуя жизнью, приходили в город и уходили. А вот те, с кем они были связаны и кто оставался в Чите, каждую минуту подвергались опасности. И, конечно, среди них было немало таких же отважных разведчиков, какими в Отечественную войну были Кузнецов, Рихард Зорге и другие. Надо обязательно восстановить по крупицам события тех дней и выявить имена героев.

КОНЕЦ БЕЛОЙ КОСТИ

«Все содействующие большевикам будут строго наказаны. Смотрите, если присоединитесь к большевикам, вам придется раскаяться!» — возвещали японские приказы.

«Все агитирующие против нас… будут рассматриваться как враги отечества и с ними будет поступлено по законам военного времени», — грозил из Даурии особоуполномоченный французской военной миссии майор Ричард Ирвинг.

«Объявить казакам, что в случае бегства их к красным, из семей изменников будет расстреливаться старший член семьи. Все бежавшие к красным лишаются земельных наделов, вычеркиваются из списков войска и как изменники расстреливаются», — объявлял атаман Семенов.

Ничего не помогало! Насильно мобилизованные в белую армию переходили к партизанам. Рабочие одинаково ненавидели и французских, и японских оккупантов, и семеновцев.

В селах, городах и поселках появлялись самодельные листовки:

«Уважаемые граждане!

С добрым утром! Вы все еще спите?

Встаньте, проснитесь, протрите ваши глаза, посмотрите, кто вы были до микадо-гришкинского[2] ига и кем вы стали теперь!

Голодные, оборванные, больные, живете точно на кратере вулкана — всюду гонимые и преследуемые».

Управляющий Акшинским уездом растерянно доносил: «Неблагонадежно население западной части уезда, вследствие приверженности населения к большевизму. Шайки грабителей красных находят приют у самого же населения, а поэтому они неуловимы».

Когда писался этот рапорт, «грабители красные» в 1-м летучем партизанском отряде записывали в протоколе совещания командиров: «Обсуждая вопрос об интендантстве, а главное о чае, постановили: чай по одному фунту выдать красноармейцам, а оставшийся распределить между голодающими семьями».

А в дневнике другого отряда летописцы отмечали:

«При хозяйничанья семеновских банд и японцев по деревням долины Ингоды все население ограблено, мужчины угнаны с лошадьми, скот забран.

Наши части конных, когда спокойно было, вспахивали все огороды и даже всю пашню. Крестьяне на все смотрели, чуть не со слезами… И когда нам пришлось из некоторых деревень уходить, то население, буквально чуть не все, бросилось с нами в сопки, затормозив даже наше движение».

В конце концов даже японцы начали понимать, в чем сила большевиков. Один из семеновских Генералов доносил: «По полученным сведениям, капитан японского генерального штаба в интимном кругу высказывает твердую уверенность в том, что японские войска уйдут отсюда в недалеком будущем… Тот же капитан говорил даже, что… в японских кругах изменилось мнение о Советской власти, и вообще большевикам следует отдать предпочтение за их работоспособность и энергию».

Поняли это не только японцы, но и некоторые русские офицеры. Часть из них перешла служить в Красную Армию.

В Иркутске перешел к красным бывший генерал-квартирмейстер Иркутского военного округа А. А. Таубе. Он участвовал в борьбе против Семенова и Дутова. А когда наша армия в Сибири погибла, Таубе отправили с донесением к Владимиру Ильичу Ленину.

Идти в Петербург ему пришлось кружным путем через Бодайбо. Там его схватили и опознали белые, хотя документы у него были на другое имя. Пленного генерала доставили к командующему чехословацким корпусом.

— Вспомните, генерал, честь мундира и вернитесь в стан армии возрождения России, — сказал генерал Гайда.

— Мои седины и контуженные ноги не позволяют мне идти на склоне лет в лагерь интервентов и врагов трудящихся России, — ответил бывший генерал.

Его заковали в кандалы и заточили в одиночную камеру тюрьмы. Ничего не просил у своих бывших друзей старый генерал. Он попросил только достать «Капитал» Маркса, и они не смогли отказать ему в этой просьбе. Тут, в тюрьме А. А. Таубе и умер.

Но военных специалистов у нас было все-таки очень и очень мало. Партизанскими отрядами в Забайкалье командовали вчерашние учителя, казаки и солдаты-фронтовики. Редкие из командиров были в прошлом офицерами. Генералов среди них не было ни одного. В армии же атамана Семенова генералов было в избытке: Иванов, Афанасьев, Никонов, Скипетров, Кислицын, Левицкий, Сахаров, Акинтиевский, Бангерский, Пепеляев, Вержбицкий, Унгерн, Гафнер, Войцеховский. А из полковников и подполковников можно было бы составить полк. Все они годами изучали военное дело. Но их сплошь и рядом наголову разбивали партизанские командиры, многие из которых не умели даже расписаться!

Ни одного дня не ходил в школу Макар Якимов. Но отряд, которым он командовал, совершал чудеса. За ночь он мог пройти семьдесят километров и неожиданно появиться в глубоком тылу врага. Белые боялись его. Не сумев расправиться с Якимовым в открытом бою, они решили его подкупить. У Семенова служил полковник Резухин. В царской армии он был командиром полка, в котором Якимов служил трубачом. Этот Резухин и написал Якимову письмо, в котором агитировал его перейти к белым вместе со своими бойцами. За это Якимова обещали сделать сразу полковником. (Семенов для него уже и мундир заказал). Якимов поднял свой отряд и поскакал в то село, где стояла часть его бывшего командира. И полковнику Резухину пришлось бегством — спасаться от бывшего трубача. Отряд Якимова захватил много оружия, в том числе и пушки.

Генерал Пепеляев и атаман Семенов обещали чин полковника другому партизанскому командиру — И. Пакулову. Но ни Пакулов, ни другие не изменили своему делу.

Амурские партизаны выгнали интервентов на несколько месяцев раньше и пошли на помощь забайкальцам. Они объединились с нашими партизанами и приготовились к последнему штурму. Но сначала по радио передали коменданту Читинского гарнизона генералу Бангерскому предложение сложить оружие.

— Хорошо, — сказал генерал, — я посылаю к вам на станцию Урульгу полковника Сотникова.

Полковник Сотников заявил, что белые готовы сдать партизанам Читу. Но пусть партизаны вместе с ними воюют против… коммунистов.

Враги оставались врагами — злобными и тупыми.

Части Народно-революционной армии ДВР и партизаны перешли в наступление.

Сражения развернулись от Читы до Маньчжурии. Такого грохота, как в эти дни, Забайкалье еще не слыхало.

У партизан и на этот раз оружия было не густо: всего два броневика, два танка, тридцать пять орудий. Под Урульгой кончился бензин и танки встали. Почти не было снарядов. А на каждую винтовку приходилось всего по пятьдесят патронов.