Шеф запускает листок в машинку-уничтожитель. Все молчат – Кирилл не любит, когда кто-то разговаривает даже во время пауз.
– Далее, – продолжает он, вынув из стопки еще один листок. – Хотя рост населения Земли близок к нулю, на самом деле в развитых странах он резко отрицательный и сохраняется нейтральным только за счет отсталых стран. В ООН распространен закрытый доклад, в котором утверждается, что причиной всему общедоступность и высокое качество виртуального секса, не имеющего нежелательных последствий в виде венерических заболеваний и незапланированных детей. Предлагается полностью изъять из обращения хомоскафы и фемискафы, оставив для всех, и взрослых, и детей, исключительно бесполые киндерскафы, назвав их, разумеется, просто скафы или сьюты. Как вы понимаете, это вызовет бурю протестов со стороны виртлян обоих полов во всех странах мира. Однако другого пути у правительств высокоразвитых стран, видимо, нет. В ближайшее время в средствах массовой информации будет начата мощная пропагандистская кампания в поддержку нового законопроекта. Естественно, производители скафов начнут столь же всеобъемлющую контркампанию. Управление, как обычно в подобных ситуациях, обязано сохранять нейтралитет. Именно этим главным принципом должны руководствоваться ваши подчиненные, работая в вирте, – независимо от своих личных убеждений. Возражения есть?
Шеф внимательно обводит взглядом собравшихся. Но все молчат. Кто же станет возражать против главного принципа? Даже обыватели иногда ведут себя рационально.
Не дождавшись возражений, шеф отправляет в уничтожитель лист бумаги и берет следующий.
– Еще один чрезвычайно настораживающий факт. В вирте обнаружена крупная кража ресурсов. Причем кража, так сказать, виртуальная. Она вроде есть, но вроде ее и нет. Злоумышленниками используются исключительно свободные ресурсы, и часто хозяева даже не подозревают, что излишками, предусмотренными на период пиковых загрузок, кто-то пользуется.
– То есть как это не замечают? А счета за сверхнормативный трафик? – не выдерживает Костя Щегольков.
– В том-то и дело, что показания счетчиков фирм-доноров аккуратно изменяются так, что все остается шито-крыто. Но сумма трафиков «пострадавших» в кавычках фирм (потому что на самом деле они никак не пострадали) значительно меньше реального суммарного трафика в магистралях. Причем заимствуют ресурсы у крупных западных фирм, а избыточный трафик, не подлежащий оплате, регистрируется у наших вирт-провайдеров.
Шеф делает многозначительную паузу.
– Российские хакеры – самые лучшие хакеры в мире, – хмыкает Щегольков.
– Поэтому заниматься ими будет именно твой отдел.
– Фью-ю-ю, – ошарашенно присвистывает Костя. Он пытается еще что-то возразить – уж не знаю, свистом или шепотом, – но Кирилл, считая вопрос закрытым, уже пробегает глазами текст, напечатанный не на белом, а на розовом листе. На такой бумаге красным шрифтом печатают совершенно секретные документы – во избежание их ксерокопирования и передачи по факсу.
– Тут такое дело… Похоже, в вирте появился очередной террорист. И террорист серьезный.
– Чего он требует? И чем шантажирует? – проявляю я активность. Шеф не любит, когда его перебивают, но и молчунов не жалует.
– Ты прав, Логвин, именно это – критерий опасности. Если десять тысяч долларов, в противном случае будет взорван какой-нибудь сервер, – это пацаны балуются. Если пятьдесят миллионов, или вирт будет заражен каким-то новым вирусом – это уже серьезнее.
– Помните, два года назад схватили одного такого, требовавшего десять миллионов, но он успел запустить в вирт вирус, действительно оказавшийся опасным. Такая паника была, столько потом уборки было…
– Этот террорист требует вернуть гражданам вирта свободу. Угрожает уничтожить виртуал, если не будет отменена Хартия.
– И никаких финансовых требований? – удивляется Щегольков, задирая подбородок.
– Никаких.
– Это действительно очень серьезно, – снова вставляю я.
– Так серьезно еще никогда не было.
– Шеф, вы полагаете, он действительно что-то может? – сомневается вечно сомневающийся Миша Федотов, начальник пятого отдела.
– Полагаю, да. У него есть адепты – несколько виртлян, называющих себя Заратустрами. Они шляются по всему вирту, проповедуют идеи безграничной свободы и предупреждают о конце света, то есть вирта. Они уже нарушили закон: пользуются одинаковыми виртелами и личинами. Кроме того, находясь в вирте, они почти ежеминутно нарушают другие пункты Хартии и устраивают безобразия. Их портрет я пересылаю на ваши комы. Раздайте его сотрудникам, общая установка задерживать при малейшей возможности за нарушение пункта Хартии о недопустимости дублирования личин. Захватив хотя бы одного из них, мы, не исключено, сумеем выйти на остальных. Кроме того, вполне возможно, один из Заратустр и есть тот самый Террорист.
Кажется, пришла моя очередь повысить свой рейтинг в глазах начальства.
– У меня тоже интересная информация. И в чем-то похожая. Кажется, я вышел на источник этих веяний. Нашел теоретика анархистов. Он назвался Кропоткиным и тоже проповедует беззаконие. То, что он говорит, потенциально опаснее любого вируса и страшнее любого шантажа.
– Подробнее? – морщит лоб Кирилл.
– Он считает вирт чем-то вроде царствия небесного, где человек должен быть абсолютно свободен. Полагает, что необходимо вернуться к той анархии, которая царила в Интернете конца прошлого века.
– На эти грабли мы уже наступали.
– Две вещи угрожают миру – порядок и беспорядок.
Кирилл, наклонив голову, внимательно смотрит на меня поверх очков. Я чуть заметно улыбаюсь: знай наших!
Признаваться в том, что афоризм не мой, я, конечно, не собираюсь.
– Кажется, это уже тенденция. Придется поработать, – не считает нужным шеф озвучить свое ко мне уважение. Ну и ладно.
– С Заратустрами все понятно. А что делать с Кропоткиным? Он может быть опаснее десяти Заратустр.
– Собирать компромат, дающий основания выбросить его из вирта. Выяснить, кто он в реале.
– Это не так просто, он зарегистрировался на несуществующее лицо. И компромата на него наверняка не будет. На идеи и убеждения в вирте пока почти никаких запретов не наложили. Он же не пропагандирует расовую ненависть!
– Поэтому я пока и не поручаю тебе по нему работать, – широко улыбается шеф.
– Когда можно приступать? – не менее широко улыбаюсь я.
– Если ни у кого больше вопросов нет – прямо сейчас.
Мы, начальники отделов, старая гвардия шефа, как он нас иногда называет, дружно встаем и расходимся по рабочим местам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});