Читать интересную книгу Не говори никому - Харлан Кобен

То, что нужно.

Мы взяли кое-какие анализы, хотя полиция настаивала на немедленном аресте Тириза, а тот даже и не возражал. Только просил, чтобы ему разрешили подождать результатов. Я попытался уговорить лаборанта сделать их побыстрее, но потерпел фиаско: как и большинство нормальных людей, я не умею разговаривать с бюрократами. В конце концов, мне принесли анализ крови.

Диагноз, спасительный для Тириза и убийственный для его сына, подтвердился. Бандитского вида отец действительно не трогал мальчика. У Ти Джея была гемофилия, которая и вызвала кровоизлияния. И теперь ребенок ослеп.

Охранники вздохнули, покорно сняли с Тириза наручники и ушли. Тириз остался стоять, потирая запястья. Никто и не подумал извиниться, не сказал ни единого теплого слова человеку, которого несправедливо обвинили в избиении своего, оказывается, ослепшего сына.

А теперь представьте: возможно ли что-нибудь этакое в престижном районе?

С тех пор Ти Джей – мой пациент.

Я вошел в палату, погладил мальчика по голове и посмотрел в его незрячие глаза. Другие дети отвечают мне взглядом, полным ужаса и обожания. Некоторые мои коллеги говорят, что малыши понимают происходящее гораздо лучше, чем думают взрослые. У меня другое объяснение: родители кажутся детям бесстрашными и всемогущими. И вдруг эти небожители попадают сюда и смотрят на меня, доктора, со смесью надежды и страха.

Представляете, какое потрясение для маленького ребенка?

Через несколько минут глаза Ти Джея закрылись, он погрузился в сон.

– Ударился о дверь, – объяснил Тириз. – Вот и все. Слепой ведь, чего ж еще ожидать?

– Придется оставить его на ночь, – сказал я. – Все будет нормально.

– Как? – Тириз смотрел на меня. – Как оно когда-нибудь будет нормально, если у него кровь не останавливается?

Я не ответил.

– Заберу я его отсюда.

Он явно не имел в виду больницу.

Тириз полез в карман и вытащил пачку банкнот, однако я угрюмо выставил вперед ладонь и сказал:

– Зайду еще раз, попозже.

– Спасибо, что приехали, док. Я ценю.

Я чуть не напомнил ему, что приехал ради ребенка, а вовсе не ради него, но, как всегда, промолчал.

* * *

«Аккуратней, – думал Карлсон, чувствуя, как учащается пульс, – только аккуратней».

Они – Карлсон, Стоун, Крински и Димонте – сидели за столом в кабинете помощника окружного прокурора Лэнса Фейна. Фейн, амбициозный, юркий, похожий на ласку человечек, с изогнутыми бровями и таким желтым, восковым лицом, что оно, казалось, могло потечь при малейшей жаре, начал совещание.

– Пора сцапать этого придурка, – сразу же сказал Димонте.

– Минуточку, – остановил его Фейн. – Доложите мне все так, чтобы сам Алан Дершовиц[18] захотел бы упрятать его за решетку.

Димонте кивнул напарнику:

– Давай, Крински. Заведи меня.

Крински открыл блокнот и начал читать:

– Ребекка Шейес была убита двумя выстрелами в голову, произведенными с близкого расстояния из автоматического оружия калибра девять миллиметров. Оружие было найдено в ходе обыска в гараже доктора Дэвида Бека.

– Отпечатки пальцев? – осведомился Фейн.

– Нет. Зато баллистическая экспертиза подтвердила, что это тот самый пистолет, из которого была застрелена жертва.

Димонте ухмыльнулся и спросил:

– У кого-то, кроме меня, напряглись соски?

Брови Фейна дрогнули.

– Продолжайте, – кивнул он Крински.

– В ходе того же обыска недалеко от дома доктора Бека, в урне, была найдена пара перчаток из латекса. На правой перчатке обнаружены следы пороха, а доктор Бек – правша.

Димонте задрал на стол ноги в ботинках из змеиной кожи и провел зубочисткой по губам.

– Да, милый, еще, еще! Мне так приятно!

Фейн нахмурился. Крински, не поднимая глаз от блокнота, облизнул палец и перевернул страницу.

– На этой же перчатке найден волос, совпадающий по цвету с волосами Ребекки Шейес.

– О Господи! Господи! – застонал Димонте в притворном оргазме. А возможно, и в настоящем.

– Тест волоса на ДНК займет некоторое время, – продолжал Крински. – На месте преступления обнаружены отпечатки пальцев доктора Бека, хотя и не в лаборатории, где было найдено тело.

Крински закрыл блокнот. Все перевели взгляд на Фейна.

Фейн встал и потер подбородок. Даже без клоунады Димонте в комнате царили азарт и оживление. Казалось, само слово «арест» висит в воздухе, наполняя все кругом вспышками тщеславия. Ведь такое громкое дело – это обязательные пресс-конференции, звонки политиков, фотографии в газетах.

И только у Ника Карлсона осталось пусть крошечное, но сомнение. Он беспокойно скручивал и раскручивал листок бумаги и никак не мог остановиться. Что-то маячило на периферии сознания, еще неопределенное, хотя уже не дающее покоя, мелкое и назойливое, как муха. В доме доктора Бека нашли массу «жучков», телефонные аппараты тоже прослушивались. Кто-то за ним следил. И почему-то только Карлсона заинтересовал вопрос: кто именно?

– Лэнс? – поторопил Димонте.

Помощник прокурора откашлялся.

– Вы знаете, где именно находится сейчас доктор Бек?

– На работе, – ответил Димонте. – Я отправил двух ребят за ним присматривать.

Фейн кивнул.

– Давай, Лэнс, – уговаривал Димонте, – сделай это для меня, дружок.

– Для начала позвоним мисс Кримштейн, – отозвался Фейн. – Из чистой вежливости.

* * *

Шона рассказала Линде почти все, умолчав лишь о появлении призрака на экране. И не потому, что поверила в эту историю, сама она была почти что убеждена в компьютерном происхождении «Элизабет», а потому, что так хотел Бек. «Не говори никому». Шоне не нравилось скрывать что-либо от Линды, но она не могла подвести Дэвида.

Линда молча слушала, глядя подруге в глаза. Она не перебивала, не шевелилась, даже ни разу не кивнула. Когда Шона закончила, Линда спросила:

– Ты видела эти фотографии?

– Нет.

– Где они их взяли?

– Не знаю.

Линда встала с побелевшим лицом.

– Дэвид никогда бы не ударил Элизабет.

Она обхватила себя руками и всхлипнула.

– В чем дело? – встревожилась Шона.

– Что ты мне недоговариваешь?

– Почему ты решила, будто я что-то недоговариваю?

Линда молча ждала.

– Спроси у своего брата, – сдалась Шона.

– Почему?

– Потому что это не мой секрет.

Раздался сигнал домофона. На этот раз ответила Шона.

– Да?

– Это Эстер Кримштейн, – донеслось из динамика.

Шона нажала на кнопку, впуская гостью в дом. Две минуты спустя Эстер ворвалась в комнату.

– Вы знаете фотографа по имени Ребекка Шейес?

– Конечно, – ответила Шона, – хотя мы давно не виделись. А ты, Линда?

– Сто лет ее не встречала. Когда-то они с Элизабет вместе снимали квартиру. А что?

– Ее убили вчера ночью, – сказала Кримштейн. – Подозрение пало на Бека.

Обе женщины застыли. Первой опомнилась Шона.

– Так ведь я была вчера у Бека, – воскликнула она.

– До которого часа?

– А до которого нужно?

Эстер нахмурилась:

– Мне-то не морочь голову, Шона. Когда ты от него ушла?

– В десять – в пол-одиннадцатого. Во сколько ее убили?

– Пока не знаю. Только мой источник в полиции сказал, что против Бека собраны серьезные доказательства.

– Ерунда какая-то.

Зазвенел мобильник. Эстер поднесла трубку к уху.

– Да?

Невидимый собеседник говорил очень долго, Кримштейн молча слушала. Лицо ее потеряло свою жесткость, расплылось, как от разочарования. Минуты через две, даже не попрощавшись, она отключила телефон и сердито защелкнула трубку.

– Жест вежливости, – съязвила она.

– Что случилось? – спросила Линда.

– Они подписали ордер на арест. У нас есть час, чтобы сдать вашего брата властям.

24

Я мог думать только о Вашингтон-сквер и о том, как убить оставшиеся четыре часа. Будто назло, сегодня мой выходной, и, за исключением срочного вызова к Ти Джею, другой работы нет. «Свободен, словно птица», как поется в одной из композиций рок-группы «Линирд скинирд», и этой «птице» хотелось упорхнуть в парк Вашингтон-сквер.

Уже выходя из клиники, я снова услышал сигнал пейджера. Вздохнул и посмотрел на номер. Эстер Кримштейн, вызов с пометкой «срочно».

Боюсь, что новости невеселые.

На мгновение я задумался: а стоит ли перезванивать? Может, просто лететь куда летится? Нет, рано. Я хотел вернуться в смотровую, однако дверь была закрыта изнутри. Значит, помещение уже занято другим врачом.

Я прошел по коридору, повернул налево, нашел свободный кабинет в гинекологическом отделении и почувствовал себя разведчиком во вражеском стане. Вокруг поблескивали десятки металлических инструментов, что придавало помещению какой-то средневековый вид. Я набрал номер.