Читать интересную книгу Живая древняя Русь. Книга для учащихся - Евгений Осетров

Когда окровавленного Рассохина рослые санитарки понесли на носилках к медицинской двуколке, ребята положили ему под голову вещмешок. Ездовой чуть приподнял русую курчавую голову и спросил:

— Ложку-то, ребята, не забыли?

Все по-доброму заулыбались и закричали:

— Нет, в мешке она…

Рассохин развязал узел мешка, достал ложку и сказал спокойно и серьезно:

— На память, ребята. Лихом не поминайте!

Несколько месяцев спустя мне писали из батальона в госпиталь побратимы, что рассохинской ложкой, сделанной в Семенове, в Заволжье, они ели гречневую кашу, сваренную в походном котле, стоявшем в мае сорок пятого года у стен рейхстага в Берлине. С Рассохиным мы больше не встречались.

В ожерелье народных ремесел современная Хохлома наш драгоценный бриллиант. Вы приходите на выставку, и первое, что бросается в глаза, — бочонок, чашка и поставец, ярко украшенные золотом и киноварью. Вы берете бочонок, такой массивный и тяжелый с виду, и рука вдруг чувствует, что он совсем легок. Ну, конечно, не как пух — ведь бочонок сделан из дерева, но тяжести ожидаешь потому, что он похож на металлический. На нем незатейливые золотистые узоры «травкой», «ягодкой», «листочками».

Мы едем песчаной лесной дорогой. Здешние места издавна считались глухоманью, и тысячи читателей хорошо их знают по популярным романам Мельникова (Печерского) «В лесах» и «На горах». Ныне росписью дерева занимаются в Горьковской области, в окрестностях города Семенова. Свое название роспись получила от крупного торгового селения Хохломы, где бывали ярмарки и куда привозили свои изделия ложкари из окрестных селений — Большие и Малые Хрящи, Семино, Кулыгино, Новопокровское.

Хохломская роспись.

Сразу после революции в Семенове открыли школу художественной обработки дерева, потом создалось творческое содружество, работающее и поныне. Есть в Семенове музей, собравший местные хохломские изделия.

Машина скачет на ухабах, а молодой шофер Михаил Иванович сердито цедит сквозь зубы: «Не машина, а гроб повапленный: сверху блестит, а внутри гниль…»

«Повапленный»— старое слово. Прежде чем липовые, осиновые или березовые баклуши будут расписывать, их подвергают тщательной обработке. Сначала их сушат, потом грунтуют — покрывают глиной («вапой»). Повапить — значит выкрасить.

На березах, ольхе, соснах дрожит предутренняя роса. Хороши здешние края!

Из книг и рассказов старожилов узнаем любопытные подробности о том, как зародилось здешнее полымя красок. В старину все население страны употребляло исключительно деревянные ложки и деревянную посуду. Поэтому ее производили во многих местах, в том числе в Кирилло-Белозерском монастыре, в Москве и Троице-Сергиевой лавре, в тверских и калужских местах. Художественной отделке посуды придавалось немалое значение. Недаром ее дарили послам и знатным иностранцам. Особенно любили украшенную утварь ярославские и костромские народные художники.

Мы не знаем в точности, когда ремесло появилось в Заволжье, куда в семнадцатом — начале восемнадцатого века потянулись раскольники, основывая в непроходимых лесах укромные скиты. Среди раскольников, наверное, было немало людей с художественным вкусом — керженская деревянная посуда широко славилась уже тогда. В музеях хранятся ковши и чаши, сделанные еще раньше. Несомненно, что знаменитое хохломское «золото» и орнамент «травка» возникли на основе уже существовавших многовековых художественных традиций.

Читатель спросит, почему же именно «золото» пришлось по душе кустарям? Разве мало других веселых, радующих глаз цветов?

Золото всегда было олицетворением счастливой, богатой жизни, довольства, красоты и чистоты. В народе говорили: «золото не горит, а чудеса творит»; «золото веско, а кверху тянет»; «живут — золото весят» (т. е. живут в полном достатке) и т. д.

Крестьянин собирал свадебный пир. Бедна была домашняя деревенская обстановка! Подумайте, как приятно было в семье хлебопашца поставить на стол отливающую золотом посуду, украшенную гроздьями рябины, травным орнаментом.

На реке Унже в Макарьеве устраивалась всероссийская ярмарка. На нее везли деревянные изделия из заволжских лесов: лопаты, лотки, совки, ложки, чашки, корыта, ведра, блюда, миски, дуги. Отсюда пошла слава местных изделий. Отсюда их отправляли не только по всей Руси, но и грузили этим ходовым товаром волжские суда, чтобы отправить его в Среднюю Азию и в далекую Персию.

В пушкинскую пору журнал «Северный архив» поместил очерк лейб-медика Г. Ремана о поездке на одну из макарьевских ярмарок. Почтенный лейб-медик с удивлением и восхищением описывал виденное: «…Длинный ряд возов с необходимой в домашнем быту деревянной посудой, из коей многие статьи могут почесться редкостями в своем роде… Почти вся посуда, служащая для сельской роскоши, весьма хорошо покрыта желтым или темным лаком и украшена снаружи позолоченным или посеребренным бортиком, большая часть ее делается в деревнях Семеновского уезда».

Ремана поразило то, что отдельные чаши были огромных размеров — около полутора аршин в диаметре!

Очень точная характеристика изделий местных умельцев дана в прошлом веке в «Землеописании Российской империи» Е. Зебловским, сказавшим, что «товар их легок, чист, крепок, светел». В девятнадцатом веке хохломские изделия — приятные по виду, дешевые по цене — охотно покупались и крестьянами и городским людом.

Знаток народного быта писатель С. Максимов также отмечал широкую популярность изделий волжских умельцев: «Они мастерят… ложку „межеумок“, которой вся православная Русь выламывает из горшков крутую кашу и хлебает щи, не обжигая губ, и „бутызку“, какую носили бурлаки за ленточкой шляпы на лбу вместо кокарды. Здесь же точат и те круглые расписные чаши, в которых бухарский эмир и хивинский хан подают почетным гостям лакомый плов, облитый бараньим салом или свежим ароматным гранатным соком, и в которые бывшая французская императрица Евгения бросала визитные карточки знаменитых посетителей ее роскошных салонов».

Расширению промысла способствовало и то, что основное сырье — береза, липа, осина — было в изобилии под рукой. Местные умельцы опровергли мнение о том, что осина не древесина. Осина, желтовато-белая, мягкая, как воск, легко резалась и с успехом шла на поделки, изделия из нее не трескались и не коробились. Посуда ритмично украшалась диковинными узорами и растениями. Мастеру было важно найти красивое соотношение орнамента и фона. По золотистому фону круто завивались растительные побеги, черное чередовалось с красным. Мастера хорошо понимали, что узор, наносимый на вещь, должен соответствовать ее величине, форме и назначению. Иногда на посуде делались надписи. На огромной, чуть не метр в диаметре бурлацкой чаше по борту было выведено: «Сия чаша для бурлаков, приятно кушать им на здоровье».

Между тем история несла гибель огненной Хохломе. Деревянная посуда вытеснялась из обихода населения. Стекло и металл шли на смену дереву, в быт все больше проникала штампованная посуда. Да и запасы сырья, как ни были они в Заволжье огромны, стали ощутимо иссякать. Мастера в восьмидесятых и девяностых годах девятнадцатого века все больше и больше впадали в нужду. Нижегородское начальство едва ли обратило бы внимание на этот прискорбный факт, но выяснилась небольшая подробность: не с кого оказалось взыскивать установленный налог, так как в избах и карманах ложкарей было пусто.

Земство сделало попытку вызвать общественный интерес к чисто декоративной стороне искусства, зная горячий интерес к Хохломе коллекционеров и любителей. Заволжские изделия появлялись в продаже в модных магазинах. Видные художники стали присылать мастерам внешне привлекательные образцы. Конечно, все это несколько оживило промысел, но, к сожалению, художники не всегда учитывали традиции старинного ремесла, его столетиями сложившиеся особенности, истоки. И вот Хохлома начала делать вещи чересчур вычурные. Наш привычный милый ковшик, который так любили в Заволжье, нежданно-негаданно принял форму… головы свирепого дракона. Солонка вдруг стала напоминать змею, спинка кресла — лошадиный череп. Поклонникам моды это казалось «обновлением».

Конечно, выпускались и более привычные вещи, но бесхитростно-строгий, прозрачно-светлый хохломской почерк с его травами в орнаменте стал меркнуть.

Возрождение Хохломы началось уже в наше время, в тридцатые годы. Страстно выступил в защиту огненного, праздничного, жизнеутверждающего искусства журнал «Наши достижения», редактируемый Максимом Горьким. Государство оказало ремесленникам существенную помощь. Видный знаток народного искусства Анатолий Васильевич Бакушинский помог мастерам разобраться в старом художественном опыте, верно подметив, что успех дела зависит от восстановления истинных хохломских традиций.