Читать интересную книгу Неполная и окончательная история классической музыки - Стивен Фрай

Первое представление оперы состоялось 1 мая 1786 года в Вене, и говорят, что премьера протянулась вдвое дольше обычного, потому что практически каждую арию приходилось, едва допев, исполнять на бис! В итоге популярность оперы привела к появлению императорского указа, запретившего оперным театрам слишком частые бисы, — повторили арию-другую, и будет с вас.

ЛЮБИМЕЦ БОГОВ — И МОЕЙ ЖЕНЫ ТОЖЕ

Раз уж мы принялись за Моцарта, должен сказать следующее: я ничуть не считаю нужным извиняться за то, что мы задержимся на нем подольше. Фактически, несмотря на тот факт, что нам предстоит объять — и всего на 348 страницах — еще почти 220 лет, я намереваюсь, отбросив какие-либо сомнения, посвятить следующие пятнадцать страниц всего-навсего… четырем годам. Четырем годам, дамы, господа и лица еще в этом смысле не определившиеся. Без какой-либо подстраховки. Впрочем, в том, что касается музыки, это не просто четыре года. Это последние четыре года жизни Моцарта! Чтобы отдать им должное, требуется страниц куда больше, чем имеется в моем распоряжении, однако я, по крайней мере, смогу чуть ближе поднести к этим сорока восьми месяцам увеличительное стекло и рассмотреть их особо. Если бы мы снимали фильм, у нас сейчас возникло бы замедленное движение. Однако первым делом позвольте мне поместить последние четыре года жизни Моцарта в контекст мировых событий. Как тому и быть надлежало, это время принесло большие перемены не одному только Вольфгангу. Катаклизмы, если можно так выразиться, происходили повсеместно.

В 1787 году Америка уже вовсю пользуется независимостью, недавно здесь состоялся двойной дебют — доллара и конституции. Собственно говоря, такие штуки всегда, похоже, подваливают все сразу — как автобусы с новобрачными на бракосочетание, проводимое преподобным Муном. Франция, к примеру, явно начинает нервничать, ее parlement требует созыва трех сословий: дворянства, священнослужителей и простонародья. Людовик XVI упрямится как может. Да и что ему еще остается, верно? Теперь о войне. Турция вытащила счастливый билет — в том смысле, что подошла ее очередь воевать, так что она решила объявить войну… России, господи боже. Разумеется, если вернуться на землю Англии, так весь этот шум, Sturm und Drang[*] целого мира, бледнеет перед тем, что свершилось здесь, а именно перед созданием Марилебонского крикетного клуба. Все пожимают друг другу руки, подкручивают усы и незамедлительно отправляются на стадион «Лордз». Превосходный, я бы сказал, спектакль, обязательно посмотрите, ладно? Отлично сработано, Вольфганг.

Ах да, Вольфганг. Давайте-ка нагоним его, идет? Он, видите ли, сидит сейчас в тряской, неудобной карете, которая ползет из Вены в Прагу. И какие только мысли не приходят ему в голову. Уже октябрь, а в мае он потерял отца. Что ж, смерть отца — это всегда большая потеря, однако не забывайте, то был отец, который сделал Амадея тем, кем тот стал, — если, конечно, оставить в стороне гениальность. Потерял Вольфганг — всего только год назад — и своего третьего ребенка, Иоганна Томаса Леопольда. И оттого Моцарта по пути в Прагу одолевают самые разные мысли и чувства. Он собирается поприсутствовать вместе с женой, Констанцей, в Национальном театре, на репетициях и премьере своей последней оперы. Для Моцарта это важно. Несмотря даже на то, что он, при его-то уме, должен был сознавать глобальное (то есть, в смысле места в истории) значение этой своей работы, — невзирая на это, она важна для него и в других отношениях, главным образом в денежном.

Нельзя, конечно, сказать, что Моцартам грозит нищета, однако деньги им все же не помешают. Успешная премьера означает не только, что он сможет прилично заработать в Праге, но также и то, что перед ним откроются многие двери и в других городах. Собственно, и этот заказ стал прямым результатом успеха «Женитьбы Фигаро». Вскоре ему предстоит занять в Вене важный пост «Kammermusicus» — что в переводе означает «большой кусок хлеба с маслом», — однако по какой-то причине, только им и известной, власти предержащие[♫] решили выплачивать ему меньше даже половины того жалованья, какое получал прежний обладатель этой должности, Глюк, — помните, тот, с не лишенным забавности средним именем? Вот и попробуйте, хоть с минуту, побыть в шкуре Моцарта.

Представьте себе толпу людей, рассевшихся в пражском Национальном театре за вашей спиной. Они еще не слышали оперу, которая вот уж несколько месяцев как не выходит у вас из головы. Они не сидели последние две недели на репетициях — среди криков, бесконечных повторений и даже руготни. Они не знают, что еще вчера у оперы не было увертюры, что это друзья напомнили о ней Моцарту и тот написал ее буквально за ночь[♫]. Они не знают, сколько сил и времени вложено в этот труд, какие за ним стоят личные трагедии.

«Дон Жуан».

Или, если воспользоваться изначальным названием, «Il Dissoluto Punito», «Наказанный распутник», — правда, оно теперь не в ходу. «Дон Жуан» считается многими одним из самых, если не самым, великих достижений классической музыки, и, несомненно, компания «Фраймобил» таковую точку зрения разделяет. Действие оперы разворачивается в Севилье, это одна из десятка опер, в которых использована история Дон Жуана, волокиты и плута, разгуливающего среди серьезных и комических персонажей, высмеивая и тех и других. Она наполнена великой музыкой, в которой не последнее место занимает написанная впопыхах увертюра, ария, посвященная перечислению соблазненных Дон Жуаном красавиц, «La ci darem la mano»[*] и ария с шампанским. Фантастическая вещь.

По счастью, у добрых граждан Праги она имела громовой успех. Со временем ее показали и публике венской, куда более важной. Премьера состоялась в тот самый вечер, когда в британском парламенте начались затянувшиеся до утра дебаты насчет предложения Уильяма Уилберфорса об отмене рабства, после чего опера давалась в Национальном придворном театре еще раз пятнадцать. А ровно месяц спустя Моцарт потерял четвертого своего ребенка, дочь Терезию. Нечего и сомневаться, вся семья надеялась, что 1788-й обойдется без новых трагедий. По счастью для Моцарта, так оно и случилось.

1788-й. Если о каком-то из годов и можно сказать, что он представлял собой «затишье перед бурей», так, наверное, об этом. Людовик XVI сидит в глубокой попе — в du du, как выражаются на его родине. Французский parlement предъявил ему скучный список своих претензий, а поскольку улицы переполнены бесчинно требующими хлеба толпами, Людовик пообещал созвать совещание всех трех сословий в мае 89-го. Ой, успеет ли? В Англии Георг III впал в умопомешательство, впрочем, есть и хорошая новость: МКК составил кодекс правил игры в крикет. В общем и целом год выдался занятный, беспокойный, для Моцарта же вопрос стоял так: сможет ли он выбросить из головы мысли о полосе невезения и сочинить еще немного великой музыки? Ну разумеется, сможет. Бросьте, мы же говорим не о ком-нибудь, о Моцарте!

Сочинил, и немало. Создается впечатление, что чем большую мрачность обретает жизнь Моцарта, тем богаче и разнообразнее становятся его произведения. Сороковая симфония, Маленькая ночная серенада, симфония «Юпитер». Сороковая на миллион миль отстоит от того, что знает о ней ныне большинство людей. Я, может быть, и заблуждаюсь, однако, по моим представлениям, большая, статистически говоря, часть людей знает Сороковую Моцарта по одной из самых популярных у владельцев мобильных телефонов мелодий. Однако визгливое электронное зудение мобильника отделяет от печального, почти мрачного шедевра 1788-го расстояние в несколько световых лет. А противостоит ему шутливое, почти раскованное настроение Маленькой ночной серенады[♥] — еще одного «музыкального сопровождения», сочиненного, строго говоря, не для того, чтобы его слушать. В сущности, это очередное подтверждение гениальности Моцарта — легкое и воздушное сочинение, переполненное, однако же, мелодическими изобретениями. А последняя его симфония, «Юпитер»! К сожалению, назвал ее так не сам Моцарт, но — лет сорок спустя — кто-то другой, потрясенный ее радостным настроением: Юпитер, не забывайте этого, есть податель радости. Многие считают ее вершиной классической симфонии — ее звездным часом. Не лишено при этом иронии то обстоятельство, что в последней ее части Моцарт играет со множеством приемов, сплетая не меньше шести самостоятельных тем. Он словно бы говорит: «Смотрите, что я умею. Бах переплетал множество тем, обращал их и „канонизировал“, ну так вот, я это тоже могу!»

Таков 1788-й. Помимо трех уже названных произведений с их чистой воды недоперевеликолепием мы получили еще и Кларнетный квинтет ля мажор, написанный Моцартом для своего друга Антона Штадлера, первого кларнета Императорского придворного оркестра Вены. Несмотря на то что Штадлер был своего рода самонадеянным обормотом, нередко ввергавшим Моцарта, и без того не богатого, в денежные затруднения, Амадей преподнес ему одну из величайших медленных тем, какие когда-либо писались для кларнета. И конечно, этого достижения он — в том, что касается кларнета, — превзойти уже не сможет? Ну-ну, не спешите с выводами. В конечном итоге это неоспоримо прекрасное произведение окажется всего лишь пробным выстрелом.