волнах сложного, завораживающего ритма. Пытаясь в нем разобраться, Коринф на некоторое время забыл обо всем на свете. Периодически аккорд затрагивал скрытую эмоциональную ноту в душе, отчего пальцы сами собой крепче сжимали бокал. Некоторые танцевали, на ходу изобретая собственные па. Наверное, в прошлом это мероприятие назвали бы джем-сешн, однако новая музыка была слишком отстраненной и интеллектуальной для такого названия. Все человечество экспериментировало, нащупывало новые пути в мире, в один миг потерявшем горизонты.
Коринф повернулся к Хельге, застав ее врасплох, – женщина смотрела на него в упор. К лицу Питера прилила кровь, он поспешил заговорить на отвлеченные темы. Однако они слишком хорошо понимали друг друга. Вместе работали и вели наблюдения, и теперь у них сложился свой язык. Каждый взгляд и жест что-нибудь да значил, смыслы сцеплялись воедино, распадаясь и вновь сходясь, пока не начинало казаться, что каждый ведет внутренний монолог.
– Работа? – вслух спросил он, что означало: (Какую задачу тебе пришлось решать последнее время?)
– Нормально, – вяло ответила она. (Мы, кажется, совершаем своеобразный подвиг. Возможно, что важнее работы за всю человеческую историю ничего не было. Но почему-то работа меня мало волнует…)
– Я рад тебя видеть сегодня вечером, – сказал он. (Ты мне нужна. Мне надо на кого-то опереться, когда подступает тьма.)
(Я всегда буду ждать тебя), – говорили ее глаза.
Опасная тема. Уходи.
Питер быстро спросил:
– Что ты думаешь о здешней музыке? Похоже, они уже нашли формы, устраивающие современного человека.
– Может быть, – пожала плечами Хельга. – Хотя старых мастеров я нахожу интереснее. Они больше похожи на людей.
– Я порой думаю, похожи ли на людей мы сами, Хельга.
– Да, похожи. Мы всегда останемся сами собой. Любовь и ненависть не исчезнут, так же как страх и отвага, смех и печаль.
– Но будут ли они такими же? Я сомневаюсь.
– Может, ты и прав. Стало трудно верить в желаемое.
Он кивнул. Она улыбнулась краешком губ. (Да, мы оба это понимаем, не так ли? Это и все остальное в мире.)
– Иногда мне хочется, чтобы… Нет. Моя любовь предназначена Шейле.
(Слишком поздно, правда, Пит?), – спрашивали ее глаза. (Слишком поздно для нас обоих.)
– Потанцуем? – пригласил он. (Отдадимся беспамятству.)
– Конечно. (С превеликой радостью!)
Они встали из-за стола и вышли на танцплощадку. Обняв Хельгу за талию, Коринф почувствовал ее силу, он как будто от нее заряжался. Образ матери? – съязвил разум. Какая разница. Музыка захватила его целиком, он в крови чувствовал ее оригинальный ритм. Питер плохо танцевал и позволил Хельге вести, зато удовольствие от ритмичных движений ощущалось острее, чем во времена до начала перемен. На мгновение ему захотелось превратиться в дикаря и в танце излить свою скорбь перед богами.
Нет, быть дикарем поздно. Он дитя цивилизации – даже сейчас. Он родился слишком старым. Но что делать, когда жизнь слетает с катушек?
Любовь! Кому дано войти в союз с Предвечным…[4] Детский лепет. А ведь когда-то это ему нравилось.
Музыка закончилась, они вернулись к своему столику. Автомат принес закуски. Коринф усадил Хельгу и стал уныло ковыряться в своей тарелке. Она опять смотрела на него в упор.
– Шейла? – спросила Хельга. (Ей сейчас плохо?)
– Нет. (Спасибо за вопрос.) – Коринф скорчил гримасу. (Работа помогает улучшить настрой, но Шейла плохо с ней справляется. Она тяготится, ей что-то мерещится, а по ночам – кошмары…) Ох, бедная моя женушка!
– Почему? (Ты и я, большинство людей приспособились, перестали нервничать. Я всегда считала, что она уравновешеннее, чем другие.)
– Ее подсознание… (Разыгралось не на шутку, она не в силах его контролировать, беспокойство из-за симптомов только усугубляет положение…) Шейла просто не создана для подобной умственной силы, не умеет с ней обращаться.
Их глаза встретились. Мы что-то потеряли – прежнюю невинность; все, что мы ценили, у нас отняли; мы стоим нагие перед лицом одиночества.
Хельга подняла голову. (Нам нельзя сдаваться. Любыми путями надо продолжать начатое.)
(Я слишком сильно на тебя полагаюсь. Нат и Феликс заняты своей работой. У Шейлы кончились силы. Остаешься только ты, и это плохо для тебя.)
(Я не против.) Это все, что у меня осталось, я больше не могу сама себе лгать.
Их руки наткнулись друг на друга поверх стола. Хельга медленно убрала свою и покачала головой.
– Боже! – Коринф сжал кулаки. (Если бы мы могли лучше изучить самих себя! Если бы у нас была действующая психиатрия!)
(Возможно, она скоро появится. Исследования уже идут.) И примирительно:
– А как продвигается твоя работа?
– Достаточно хорошо. (Звезды станут досягаемы еще до весны. Только что толку? Зачем нам звезды?)
Коринф посмотрел в бокал.
– Я слегка пьян. Что-то много болтаю.
– Ничего страшного, дорогой.
Он посмотрел на Хельгу.
– Почему бы тебе не выйти замуж? Найди кого-нибудь. Ты не сумеешь вытащить меня из моей личной преисподней.
Ее лицо ответило «нет».
– Лучше выброси меня из своей жизни, – проговорил он горячим шепотом.
– А ты бы выбросил Шейлу из своей?
Бесшумно подкатил автомат, убрал пустые тарелки и поставил на стол главное блюдо. Коринф вяло подумал, что, по идее, не должен испытывать аппетита. Разве от страданий не полагается чахнуть? Однако пища была вкусной. Еда – какая-никакая компенсация, а еще выпивка, пустые фантазии, работа и все, что подвернется под руку.
(Ты должен выстоять), – говорили глаза Хельги. (Что бы ни происходило, ты должен выдержать, сохранить здравый ум, потому что он наследие твоей человеческой природы.)
Через некоторое время женщина жестко задала вслух вопрос из трех слов:
– Пит, ты бы хотел? (Полететь на корабле?)
– Что? – Он уставился на нее с таким глупым видом, что Хельга невольно рассмеялась. Мгновение спустя она заговорила серьезным, деловым тоном:
– Корабль рассчитан на двух человек. (Почти всем управляют автоматы – ты и сам знаешь. Нат Льюис уломал меня отдать ему одно место как биологу. Проблема жизни в других точках вселенной…)
– Я даже не знал, что ты имеешь право решать, кто полетит, – сказал Коринф дрогнувшим голосом.
– Официально не имею. (Но на практике, так как это проект нашего института, я могу подкинуть любую пригодную кандидатуру. Нат хотел, чтобы с ним полетела я…) – Они обменялись беглыми улыбками. Не худший вариант для тебя, да и для меня тоже. – Однако реально нужен физик. (Ты очень много знаешь о проекте и сделал для его блага не меньше других.)
– А как же… – Он покачал головой. – Я хотел бы… (Нет, не могу найти более крепкого слова. Я отдал бы за место на корабле даже шанс обрести бессмертие. Летними вечерами в детстве я лежал на спине и