с Жоркой сели в машину, посмотрели друг на друга и не удержались, поцеловались, забыв, что на них смотрят три пары глаз. Первым не выдержал Ромка:
— Опять целуются…
— Что внучок, часто целуются? — спросил дед.
— Часто, особенно последнюю неделю.
— А где живет дядя Жора? — поинтересовалась бабушка.
— У себя. В квартире напротив, — ответил мальчишка, — а ко мне в гости каждый день ходит. Наверное, скоро к нам переедет. И будет у меня тогда папка, — как-то по-взрослому сказал Ромка.
Дедушка с бабушкой довольно переглянулись.
Приехав домой, Жорка с Веткой, приняли душ и пошли спать. Завтра будет новый день и новые заботы.
— Хорошо начинается новая жизнь. Можем рассчитывать только на себя. От родителей поддержки не будет.
— Будет, Вета, будет. Отцы поддерживают, а мамы, думаю, потом подтянутся…, — ответил Жорка, обнимая свою жену. — Мы со всеми трудностями справимся сами, любимая. Мы вместе, мы сильные. Я люблю тебя, моя Виолетточка.
Через неделю Жорка и Ветка сыграли свадьбу. Еще через неделю капитан Трофимов поехал к новому месту службы один, Виолетты не успели сделали паспорт. За ними он приедет через три недели и увезет их… в Мурманск. На этом настояла Виолетта.
Глава 3.
ОТКРОВЕНИЕ
Прежде чем уйти и не вернуться,
ты в последней раз себя проверь
лучше все забыть, простить и улыбнуться,
чем захлопнуть перед счастьем дверь.
А. Блок
Я ехал на работу, а мысли остались с ней. Чувствовал, что-то стряслось у Ветки, у моей милой Виолеттки. Это не усталость и не головная боль. Что-то посерьезнее. Но, что? Почему не сказала? Почему не открылась?
Раньше за ней такого я не замечал. Чтобы не произошло, любимая всегда делилась со мною и радостями, и горестями. Не умела она хранить секреты от меня, ни плохие, ни хорошие. Может вечером расскажет?
Звонок Севки меня основательно озадачил: маме нужно в Питер, кто-то заболел, ждут ее, только ее. Я знал, что ради спасения пациента Виолетта готова полететь даже на Луну, лишь бы спасти. Более самоотверженного доктора я не встречал. Ни одни сутки проведены ею у постели больного. Поэтому в том, что она срочно срывается к пациенту, я не удивился. Но в Питер…
К Питеру я ревновал Вету всю нашу совместную жизнь. И было из-за чего. В Питере она впервые в своей жизни любила по-настоящему, а первая любовь не забывается. Тень Вячеслава преследовала нас все эти годы и не могла отпустить. Мне не было бы так больно, если бы это был Ромкин отец. Я ее не ревновал, когда на пороге появлялся Алексей, не знаю почему, но к этому мужчине я ее не ревновал. А вот к Вячеславу ревновал с самого начала. Возможно потому, что сказала честно “люблю до сих пор, на новые отношения не готова”. Реально понимал, что время поджимает, уеду один — потеряю ее навсегда. Пришлось поторопиться и с предложением, и со свадьбой, а Ветке — с ответом. Знал, что рано, не готова, но обстоятельства были выше нас.
А терять я ее не хотел. Понимал, другую такую не встречу, даже если искать буду — не найду. Запала в сердце с первого взгляда, с первой встречи, как только въехал в квартиру, случайно на лестничной клетке встретились. Они с Ромашкой в школу утром опаздывали, торопились, она что-то спросила у сына и звонко рассмеялась над его ответом. Смех такой жизнерадостный, веселый, звонкий, как ручеек весной. А потом взявшись с сынишкой за руки весело сбежали по ступенькам. А я, как завороженный, смотрел им вслед и завидовал тому мужчине, который рядом с ней находится. Когда узнал, что с мужем не живет, решил приложить все усилия…
Моя Ветка с самой первой ночи, вернее с самого первого дня в гостинице в Ярославле, была только моей, в постели отдавалась полностью, без остатка. К милой я всегда летел на крыльях и с работы, и из многочисленных командировок. Никто кроме Ветки. Хотя, что греха таить, когда на год упекли в загранку, да еще в горячую точку, была одна. Но это только для физической формы, иначе от желания мозг переставал работать, а он нужен был всегда свежий, иначе не выживешь.
Может поэтому и не замечал ничего. А что я должен был заметить? Она всегда была со мною рядом. Без меня ни в отпуск, ни в гости, не могу я, не идет она, всегда находила деликатные причины отказаться.
Мы бывали в Питере вместе, но в этом городе она была всегда другой. Более нежной, романтичной, задумчивой. И отдавалась в Питере она по-другому, как будто не мне, а ему. Хотя бы взять нашу поездку в отпуск, когда мы втроем еле уговорили Ветку на неделю съездить в Питер и показать Северную столицу Севке. Мальчишке было шесть лет, он объездил с нами пол страны, а это величие, красоту и гармонию дворцов еще не видел. Если бы не подключился Ромка, мне бы не удалось ее убедить. Какой романтичной и рассеянной она была, но, между тем она была очень счастлива.
Я вначале ничего не понял, когда родился Севка. Просто был счастлив, решив, что врачи ошиблись с моим диагнозом. А вот когда следующие беременности закончились крахом, здесь я призадумался. Можно было, конечное, установить отцовство, но решил — зачем? Зачем рушить семью. Я их так безумно любил: и мою Виолетту, и Ромку, и маленького Севку. Чей Севка сын понял, когда мальчишка подрос и стал очень похожим на него, того, чью фотку так бережно хранила Ветка в альбоме. Но это ничего не поменяло в нашей жизни. Я очень любил Веточку и не хотел терять…
А она меня? Если даже не любила, то относилась она ко мне более, чем хорошо. Всегда ласковая, нежная, преданная, не говоря уже об ее отзывчивости в постели, загоралась от первого прикосновения. В жизни всегда поддерживала, всегда помогала. Лучшая жена. Друзья и сослуживцы завидовали. Настоящая жена офицера, боевая подруга. В Мурманск, так в Мурманск, в Тамбов, так в Тамбов. Мне кажется, отправили бы меня на Марс, и туда бы полетела. Никогда я не слышал, что я не поеду, устала. Клад, а не жена.
Два года отслужили в Мурманске, как бы тяжело не было — ни разу не пикнули, ни она, ни Ромка. Потом вернулись в Москву. Я поступил в академию, она умудрилась поступить в аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию, никогда не сидела дома, всегда работала.
Самый сложный переезд был, когда отправили в Удмуртию.