Дама. Сколько я знаю, mademoiselle, у них тут никого нет. Наша прямая обязанность о них позаботиться; что мы можем сделать? Вы об этом подумали?
Мисс Эми. Я? — я думала, я их увела отсюда. Вы знаете, их madame так бережет от всего. Они такие нервные, чуткие, я боялась за них, я от них все скрыла.
Дама. И прекрасно сделали. Детям вредны сильные впечатления. Но теперь? Я так люблю детей! Я бы могла, пожалуй, их взять на время к себе, что вы скажете на это?
Мисс Эми. Да, это будет прекрасно. Возьмите, madame, их и меня, т. е. ведь и мне можно будет остаться при них, у вас?..
Дама. Да, конечно же! Это действительно мысль! Перемена обстановки, это так хорошо в таких случаях. Но… с другой стороны… Я не подумала.
Мисс Эми. Да? что? Вы не можете?
Дама. Да, видите ли, у меня свои дети. Я ведь мать, я не смею забывать своих обязанностей. Я ничего, конечно, против этих детей не имею: они прекрасные дети, я верю. — Но вы, mademoiselle, конечно, поймете меня: они моим не чета. Мои из другой семьи, у них другие впечатления, другое воспитание… Да наконец и имеет ли эта комбинация какой-нибудь смысл?.. В конце-то концов ведь дети опять вернутся сюда же, все будет по-прежнему, т. е. не по-прежнему, но ведь того, что было, не изменишь… Или вы другого мнения?
Мисс Эми (растерянно). Я? — нет, я только думала… Толя сегодня утром вдруг расшалился, был такой веселый… Это с ним редко бывает, а теперь?.. Бедные дети!
Дама. Но что же делать, mademoiselle. Тут уж не до слез. Мы должны будем им сказать про ужасную действительность.
Мисс Эми. Да? что сказать?
Дама. Простите, Эми, мне трудно это выговорить даже и вам, вы еще не знаете.
Мисс Эми (волнуясь). Что? говорите скорей! да, да. Тот крик смолк. Отчего смолк?
Дама. Не волнуйтесь, дорогая! Нужно быть на все готовым…
Мисс Эми. Так это правда? Боже мой, я догадываюсь. Неужели?
Дама. Тише, тише, нельзя быть такой нервной. Ведь это нужно было ожидать. Тут уж никакой доктор…
Мисс Эми (рыдая). Это ужасно! Простите, я не могу! не могу! Неужели? Я не думала — я все надеялась.
Дама. Господи! не так громко. Что я буду делать! Вы разбудите детей! Закройте лицо, а то дети услышат! Вы ужасно впечатлительны — хотите воды? Я дам вам капель! у меня есть!
Дама идет к столу и наливает воды и капель.
Мисс Эми. О, если бы это был сон! — Вчера, вчера все было, как следует, т. е. не как следует, я не успела, я хотела ей сказать! Она виновата, но… но… это ужасно! вчера она еще смеялась, а теперь…
Дама. Вот возьмите капли, они вас успокоят! Только ради Бога тише!
Мисс Эми. О, она ведь ужасно мучилась, madame? — как вы думаете? Этот крик…
Мисс Эми пьет капли. В это время шевелятся дети. Дама застывает в позе, как была, схватив мисс Эми за руку. Мисс Эми не двигается, закусив платок. Дети понемногу стихают.
Дама (переводя дух). Слава Богу! я уж думала, что они проснутся. Вы должны быть осторожнее, мы можем их испугать.
Мисс Эми. Да, да. — Простите, я не буду — вы только скажите, ну, ну — а он? он что?
Дама. Он, говорят, сам рыдал, как ребенок! Но вы не волнуйтесь. Мы опять разбудим детей.
Мисс Эми (плача). О, он любил ее, madame! Он любил! — он ведь любил? как вы думаете? Такие люди ведь любят? Я теперь боюсь и за него и… и… и… он тоже может?
Дама. Я не знала, что вы так нервны! выпейте еще воды! за него не бойтесь, от него не отходит мой муж и доктор. А завтра его увезут. Возьмите стакан!
Мисс Эми пьет. Молчание.
Мисс Эми (тихо всхлипывая). О, это все ужасно, madame! кто мог это знать! я плачу, простите. Вы так снисходительны, мне самой стыдно! Но, это пройдет, пройдет! сейчас пройдет!
Дама. Вам нужно меньше думать об этом. Думайте лучше о детях, это вас успокоит.
Мисс Эми. Да, дети. Вы правы. Я забыла о них. Это так ужасно! им нельзя говорить про это! они ничего не должны знать! не правда ли? мы им ничего не скажем?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дама. Да, да, мы им, конечно, всего не скажем. Разве это возможно! я как раз об этом думала. Все им сказать, немыслимо. Об этом не может быть и речи. Но как вы думаете? — Она ведь их мать. Она их любила. Мы должны будем пустить их проститься с ней. Мы не имеем права им препятствовать. Это будет жестоко с нашей стороны. Кто бы она ни была. Это не наше дело. Рано или поздно они все равно все узнают.
Мисс Эми. Да, конечно. Но мы будем молчать. Не правда ли, мы будем молчать?
Дама. То есть как молчать? — я вас не совсем понимаю. Я думаю, мы должны будем что-нибудь придумать, как-нибудь все-таки им все объяснить. Это тяжело, но это наша обязанность. Больше некому.
Мисс Эми. Так вы хотите им все-таки все сказать?
Дама. Не все, милая, — но как в таких случаях обыкновенно делается, мы что-нибудь придумаем, сочиним, мы скажем…
Мисс Эми (горячо). Нет, нет. Это невозможно. Вы их не знаете. Как мы будем говорить им про их папу и маму? Если бы вы знали! Они никогда со мной не говорили про monsieur и madame. Это их святыня, это их тайна. Мы не смеем ее трогать. Мы слишком грубы. Они все равно нам не поверят. Нет! не говорите им ничего.
Дама. Дети — всегда дети. Нужно только уметь с ними обращаться. Вам, конечно, их лучше знать. Они вас знают, любят. Вы должны будете…
Мисс Эми. Я? нет, я не могу, как хотите, я не могу. Они меня вовсе не любят. Мне самой это всегда было тяжело! у них на душе есть тайна. Я не смела к ней подступить, я не могла в нее проникнуть. Что же делать?! — Я, сама знаю, мне не дан был ключ! Боже мой! но сказать им я никак не могу, никак…
Дама. Это все ничего не доказывает. Этот ключ всегда у матери, он был у нее.
Мисс Эми (рыдая). И теперь он утерян, утерян навсегда и для всех!
Дама. Тсс… Дети проснутся! не так громко — утро, говорят, вечера мудренее. Вы завтра успокоитесь, сами поймете. А теперь… (встает). Знаете что? — Дети все шевелятся. Это, конечно, предрассудки. Но это всегда тяжело, когда детей никто не благословляет на ночь. Я их не могу так оставить. Это такая ночь для них! — не бойтесь, я их не разбужу. Я тихо. Я благословлю их. Это все-таки лучше. Посветите мне.
Мисс Эми светит лампой. Они тихо подходят к детям, те спят и не шевелятся.
Дама (совсем шепотом). Вот они. А они премилые. Они спят, как два цветка. Дети всегда так спят. Мальчик, кажется, в мать.
Мисс Эми. Да, у него большие, голубые глаза. Он так иногда смотрит, если б вы знали?!
Дама. Они видят теперь, может быть, ангелов. Это сказки, но в такие минуты хочется верить сказкам! бедные, они не знают, что только чужие могут теперь плакать над ними.
Мисс Эми. Да и я тут чужая: я не смею им говорить про их папу и маму. Они думают, что я — сердитая, противная гувернантка, а я плачу, плачу. Я не могу, у меня дрожат руки.
Дама. Тише, у детей чуткий сон! Поставьте лампу на стул! Вы ее уроните. Я и так вижу. Свет падал им прямо в глаза. Это нехорошо. Девочке жарко. Она спит неспокойно (поправляет ей локоны). Тсс… Она бредит.
Тата (поворачивается и проводит рукою по лбу, не открывая глаз — тихо). Мама и я…
Мисс Эми (всхлипывает и опускается на кресло). О, Я не могу!
Толя тоже шевелится: потом дети стихают.
Дама поспешно крестит их и целует, но вдруг отшатывается и стоит некоторое время неподвижно, закрыв шалью лампу.
Мисс Эми не шевелится. Дети ворочаются и потом стихают.
Дама (отходя от детей). Мальчик раскрыл глаза. Я думала, что он проснулся. Но он, кажется, не видел. Бедные дети! мне тяжело. Мы их не должны теперь тревожить. Я теперь сама плачу.