Читать интересную книгу Когда взорвется газ? - Данил Корецкий

Мужчина, сидящий за угловым столиком, был оригиналом – большим оригиналом, очень большим, можно сказать, охрененным, и это бросалось в глаза с первого взгляда. Дело даже не в одежде: в конце концов, каждый чудак может надеть желтую клетчатую жилетку поверх белой сорочки, повязать такой же шейный платок и нахлобучить на черные, с редкой проседью, волосы светлую шляпу, хотя обедать в головном уборе позволяют себе только хасиды, казаки, мусульмане, сикхи и некоторые другие, которых вынуждают к тому национальные или религиозные обычаи и к которым человек в жилетке не относился с такой же заведомостью, с какой относился к оригиналам. Но дело, вопреки известной поговорке, не в шляпе.

Конечно, у него были удивительные очки. Оправу с узкими ромбовидными «глазницами», в которые вставлены кругляши увеличительных стекол, ни в одной нормальной «Оптике» не купишь, но вполне можно откопать в старинном бабушкином сундуке на пыльном чердаке родового имения, в антикварной лавке в Танжере, где смешиваются пряные ветры из всех портов мира, или, в крайнем случае, изготовить на заказ у какого-нибудь экстравагантного умельца... Тем более что дело было и не в очках.

Необычность облику псевдохасида придавала обильная растительность на лице: усы и то, что после долгого незаметного рассматривания можно было с известной натяжкой назвать бородой. Закавыка состояла в том, что борода всегда растет вниз, а в данном случае пышные седые волосы начинались с обеих сторон узкого подбородка, стелились по щекам вверх, как плющ по фасаду дома, и сливались с линией усов. Очевидно, что добиться такого насилия над природой было непросто – не обошлось без гелей, муссов, укладочных пенок, пропаривания влажными горячими полотенцами и, конечно, ежедневного спанья в сетчатом или каком-то другом наморднике...

Зато теперь результат был налицо – седая растительность закрывала всю нижнюю половину лица и ритмично двигалась в унисон с нижней челюстью, а ее обладатель просовывал каждый кусочек пищи вначале в вертикальную щель невиданной бороды, а потом в горизонтальную щель рта, как инопланетный монстр в голливудском блокбастере «Хищник». Стоил ли этот результат затраченных усилий, приятно ли постоянно видеть шевелящуюся под глазами белую волосяную массу, которая вдобавок старит тебя лет на двадцать, насколько удобно с ней спать и целоваться – это другой вопрос. Судя по тому, что оригинал обедал с симпатичной девушкой лет тридцати, а за десертом по-хозяйски обнял ее за узкие плечи, особых проблем в личной жизни уникальная растительность ему не создавала. Хотя и помогала вряд ли... Впрочем, личное состояние Фингли оценивалось в пятьдесят миллиардов долларов, и нельзя было наверняка сказать, что именно помогло его сколотить – не исключено, что и экстравагантные привычки сыграли в этом не последнюю роль.

– Пойдемте, пан Анжей, я вас познакомлю! – сказал сопровождавший его Казимир Халецкий, и Губарев, вслед за ним, направился к эксцентричному джентльмену. В левой руке он держал черный кейс с конструкторско-технологическим проектом комбината, основными чертежами и расчетами. За ним, вымуштрованно отставая на шаг, шла Маргарита.

Мистер Фингли поднялся навстречу и протянул руку. Возможно, он приветливо улыбался, как требовала обстановка и протокол деловых встреч, но из-за диковинной бороды этого видно не было. Зато ладони Главного конструктора и Главного инвестора сошлись в крепком, поистине историческом рукопожатии.

Глава 5

Дичь и охотники

Наши дни. Украина

Черепахин выбежал из оврага и оказался на берегу реки. Вытоптанная трава была усеяна коровьими лепешками. Сердце колотилось где-то под горлом, изо рта вырывалось сиплое дыхание. Его никто не преследовал. Неужели еще не хватились? Да, головотяпство и похеризм – не всегда зло! Надо пользоваться случаем и быстрей уносить ноги куда подальше... Он осмотрелся.

Ниже по течению, метрах в пятистах, несколько мужиков ловили «пауками» то ли раков, то ли рыбу. Вдали слева одинокая бабушка пасла белую козу. Если объявятся конвоиры, мужики будут представлять большую опасность. Сил уже не было, и он вяло побежал налево. В небольшом поселке есть остановка рейсового автобуса...

– Что с тобой, милок? – всплеснула руками старушка, когда он пробегал мимо. – С пожара, что ли? Так пожар давно был. А глянь на себя, вся рожа черная, как у негра...

Черепахин провел рукой по лицу – на ладони осталась жирная копоть. Одежда изодрана в клочья и перепачкана сажей, руки исцарапаны в кровь... Какой автобус! В таком виде вообще невозможно показаться на людях! А старуха теперь его наверняка запомнит... Впрочем, деваться все равно некуда...

Он выругался. Бывают моменты, когда кажется, что весь мир восстал против тебя. Но что плохого он сделал этой старушке в бесформенной кофте и застиранном платке? Ничего. Чем обидел рыболовов, у которых даже лиц не разглядел? Ничем. Но почему тогда он их боится? А если не кажется и действительно весь мир объявил ему войну? Но почему? Должна же быть какая-то причина!

– С пожарища, бабуля, – хрипло произнес Черепахин. – Это моя дача сгорела. Хотел украшения найти, вот и извозился, как черт. У вас какой-нибудь одежды не найдется? Я заплачу.

Старушка пожевала губами. Лицо ее напоминало печеное яблоко. Востренький взгляд внимательно корябал Черепахина. Неужели запоминает? А может...

От внезапно пришедшей мысли он вздрогнул. Может быть, это подставные? И «рыбаки», и старушка, и коза... Тогда понятно, почему за ним никто не гонится... Тайная слежка – вот как это называется! Значит, внутри какого-то тайного и непонятного враждебного плана скрывается второй, еще более тайный и непонятный план!

– От мужа покойного костюм остался... Висит в шкафу, ждет неизвестно чего, – сказала старушка и, как ему показалось, со значением указала сухонькой ладошкой в сторону вросшего в землю домика с белеными стенами.

Она дернула козу за веревку.

– Вертаемся домой, Муська, хватит гулять!

И снова внимательно посмотрела на погорельца.

– Пойдем, глянешь одежку. Може, сгодится.

Неужели заманивает в засаду?

Но в крохотном, пропахшем бедностью домишке никакой засады не было. Хозяйка достала из древнего шифоньера коричневый, звенящий орденами и медалями, допотопного покроя костюм. Судя по невыношенному шевиоту, надевали его очень редко.

Старушка приложила костюм к Черепахину, одобрительно кивнула.

– В самый раз. Пятьсот гривен найдешь? За электричество платить нечем, хотела Муську продавать, да жалко...

– Заплачу, заплачу...

Черепахин осторожно отстегнул награды, выкупался под слабыми холодными струйками щелястого дворового душа, вытерся больше похожим на простыню полотенцем и переоделся. Брюки оказались коротковаты, а пиджак узок в плечах, зато теперь Иван Сергеевич не привлекал внимания. Правда отмытые от сажи туфли были мокрыми, но это не бросалось в глаза.

В пятьсот гривен неожиданно оказалось включенным и угощение: жаренная на сале картошка и штоф крепкого хлебного самогона, который для перемерзшего и перенервничавшего Черепахина оказался очень кстати. Семидесятиградусный мутноватый напиток быстро согрел, расслабил и растворил тревогу, не оставлявшую его несколько дней.

Старушка уже не казалась соглядатаем, и рыбаки не были врагами, да и весь окружающий мир заметно подобрел. Жизнь постепенно налаживалась. Даже то, что его не преследовали, уже не казалось странным: за что его преследовать? Не за что. Вот потому и не преследуют!

Если следовать логике детективных фильмов, то Черепахин должен был заночевать у доброй старушки, на следующий день познакомиться с ее красавицей-внучкой, закрутить с ней роман, найти справедливость и разбогатеть. Но ночевать было негде: в маленькой спальне с трудом помещалась одна кровать, а в сенях спала Муська, которая хотя и была молодой и симпатичной, но вряд ли подходила для романтической связи. Да и запах от нее исходил довольно специфический...

Поэтому Черепахин распрощался с хозяйкой, вышел на улицу и отправился на остановку автобуса. Его попрежнему никто не преследовал.

На изрезанной перочинными ножами и отполированной сотнями задниц скамейке томились шесть женщин с ведрами и корзинами, наполненными яблоками, банками с консервированными огурцами, завернутыми в марлю шматками сала. Бойкая молодуха в цветастом платке везла двух живых уток. В сторонке лениво курили несколько мужиков. Иван Сергеевич незаметно осмотрелся, ища настороженный или хотя бы заинтересованный взгляд. Но другие пассажиры имели такой же замызганный вид и потому не обращали на него никакого внимания. Минут через сорок подкатил раздолбанный, скрипучий ЛАЗ.

Забившись в угол на заднее сиденье, он благополучно доехал до Лугани, потом, «проверяясь», как опытный шпион, из первого же телефона-автомата позвонил домой.