Снова на кухню, где я заварил чай, и отнес чашку Хелен. Затем, дуя на пальцы и приплясывая, чтобы не заморозить кровь в жилах, растопил плиту. Я не обладал умением бойскаутов зажигать костер одной спичкой — в отличие от Хелен, у которой через пару минут пламя уже весело потрескивало, — и к тому времени, когда семейство спустилось завтракать, между углями по обыкновению еле теплился худосочный огонек.
Завтрак проходил уныло: маленький электрокамин вел неравную борьбу с холодом, а мы все старались не стучать зубами. Я молчал, занятый мыслями о принятом категорическом решении. И еще мне вспоминались зимние праздники: мы стоим, сгрудившись у огня, в большой гостиной, а спины у нас мерзнут, пока игривые сквозняки раскачивают елочные украшения.
Думал я об этом и когда зашел к миссис Драйден на ее половину небольшого дома у самой границы Дарроуби. Я лечил ее кота от чесотки в ушах, протекавшей очень тяжело.
— Давай, давай, Черныш, — сказал я, поднимая кота на стол. — Сегодня у тебя вид много лучше.
— Вот-вот! — Его хозяйка улыбнулась. — Он больше не трясет головой и не чешется. А до того как вы ему ушки очистили, он просто на стенки лез.
Я снова обработал уши, потом влил в них жидкой мази, а черный кот только радостно мурлыкал.
— Да. Я ему больше не требуюсь. Еще несколько дней продолжайте утром и вечером закапывать лекарство ему в уши, и, думается, он будет полным молодцом.
Я пошел к кухонной раковине вымыть руки и посмотрел в окно на ухоженный сад.
— У вас такой приятный дом, миссис Драйден.
— Что так, то так, мистер Хэрриот, только жить мне в нем осталось недолго.
— Неужели? Почему же?
— Да из-за денег. Только из-за них. Когда Роберт умер, оказалось, что накопил-то он самую малость.
Я ее хорошо понимал. Она была вдовой ушедшего на покой фермера, и я знал, с каким трудом сводили они концы с концами на своей маленькой ферме в холмах. Мы с Бобом Драйденом кое-чего повидали вместе. Тяжелые отелы, тяжелые окоты, а та злополучная весна, когда от дизентерии погибла добрая половина их телят! Боб был прекрасный человек и остался в моей памяти как добрый друг.
— Но где вы будете жить? — спросил я.
— Да у сестры в Холтоне. Там мне будет хорошо, только вот жалко расставаться с нашим домиком. Мы с Робертом так радовались, что купили его, когда он на покой ушел, что денег у нас достало. Ну да я надеюсь выручить за него две тысячи фунтов, а это мне на старости просто манна небесная.
Тут меня и осенило, как со мной изредка случается. Ведь это же именно то, что требуется нам! Просто идеальный выход, и я не сомневался, что смогу получить под закладную нужную сумму.
— А мне вы его не продадите? — поспешно спросил я.
Она улыбнулась.
— Непременно продала бы, мистер Хэрриот, если бы могла, да только все уже устроено. В среду в «Гуртовщиках» будет аукцион.
У меня бешено заколотилось сердце.
— Ну, я постараюсь его купить, миссис Драйден.
Я не сомневался, что домик станет моим, и обвел взглядом кухню, чувствуя, как рассеиваются мои тревоги. Невероятная удача! Я представил себе, как у этого окна стоит Хелен и смотрит на садик, на зеленые луга за ним, на церковную колокольню, вздымающуюся над купой деревьев за рекой. И все такое компактное! Панель, открывающаяся в столовую — больше уже не надо будет преодолевать пятьдесят ярдов с подносами в руках. Уютная прихожая, лестница на второй этаж с тремя спальнями на расстоянии вытянутой руки. Да, тут все совсем рядом — эта мысль меня просто заворожила. В тогдашнем моем настроении миниатюрность была превыше всего. Прочее значения не имело.
Я навел справки в Строительном обществе и не встретил никаких затруднений с закладной. Теперь этот дом стоил бы пятьдесят-шестьдесят тысяч фунтов, но в начале пятидесятых красная цена ему была две тысячи.
До среды я витал в облаках, а тогда отправился с Хелен в «Гуртовщики» на аукцион. Зал был полон, и едва мы с Хелен сели, как сосед — знакомый фермер — ткнул меня локтем в бок.
— Вот Сет Бутленд, — шепнул он. — Старик облюбовал этот дом для сынка — он как раз свадьбу сыграл. Думается, ему дом и достанется. Денег у него куры не клюют, да и дела он делать умеет.
Я посмотрел на богатого хлеботорговца. Внушительная фигура! Крупный нос, багровые щеки и выражение угрюмой решимости на лице. У меня сжалось сердце, но тут же я воспрял духом: нет, дом будет мой!
Торг начался с полутора тысяч, и надбавки быстро — куда быстрее, чем я ожидал, — достигли моего предела в две тысячи. Бутленд надбавил — две тысячи сто. Он явно понаторел на аукционах и только небрежно пошевелил пальцем. Я торопливо вздернул палец — конечно же, я сумею немного увеличить сумму закладной. Однако Бутленд вновь шевельнул пальцем, и слово опять осталось за мной.
Вскоре все, кроме нас с ним, вышли из игры, и я почувствовал себя выставленным напоказ. Надбавки снизились до пятидесяти фунтов, но цена подползла к трем тысячам, сердце у меня мучительно билось, ладони вспотели.
Хелен впилась пальцами мне в колено и при каждой новой надбавке отчаянно шептала:
— Нет, Джим, нет! Нам не хватит денег!
Но я впал в настоящее безумие. Деньги — вздор! Я видел только одно: Хелен в уютном домике смотрит на свой сад из окна очаровательной кухни. Это видение не исчезало, и я упрямо надбавлял и надбавлял.
Когда цена перевалила за три тысячи, зрители, набившиеся в зал, начали испускать взволнованные ахи при каждой новой надбавке, а они уменьшились до двадцати пяти фунтов.
— Мистер Бутленд предлагает три тысячи двести и двадцать пять. — Аукционщик вопросительно посмотрел в мою сторону, и у меня пересохло во рту.
Пальцы Хелен стиснули мое колено как тиски. Она трясла его, умоляя:
— Нет, Джим, не надо!
Я поднял руку.
— И пятьдесят. Благодарю вас. — Взгляд в сторону Бутленда. — И семьдесят пять. — Взгляд аукционщика и взгляды всех присутствующих обратились на меня. Словно во сне, я поднял руку.
— Мы имеем три тысячи триста фунтов.
Бутленд пошевелил пальцем.
— И двадцать пять.
И вновь в вибрирующей тишине все глаза впились в меня. Я был в полном изнеможении, рот у меня пересох окончательно, по телу пробежала дрожь, и я, словно сквозь туман, осознал, что Хелен бьет меня кулаком по ноге и почти рыдает.
— Перестань! Ну пожалуйста!
Она сейчас заплачет, подумал я и покачал головой. Торг кончился.
Зал заполнился возбужденным гулом голосов, а я поник на стуле, с трудом воспринимая окружающее. Вон Бутленд подошел к аукционщику, а Хелен сидит рядом не шевелясь. Наконец, я встал и поглядел на нее.