Преследуя ее или иногда отдыхая на соседнем дереве и наблюдая за ней, я заметил как она изменилась. Она повзрослела. Линии ее тела стали более округлыми, ее мускулы налились, в ней появилось нечто похожее на зрелость, и этот ее новый облик возбуждал меня. Три года я ее не видел – три года по крайней мере, и перемена в ней была заметна. Я говорю три года, но это весьма приблизительный срок. Возможно, прошло уже четыре года, и события этих лет перепутались в моей памяти.
Чем больше я думаю об этом, тем больше уверен, что ее не было именно четыре года.
Где она бродила, почему, и что происходило с нею за это время, я не знаю. У нее не было возможности рассказать мне об этом, не больше чем у меня и Вислоухого поведать Племени о том, что мы видели во время своих странствий. Возможно, подобно нам, она пустилась в опасное путешествие, но только по своей воле. С другой стороны, возможно, что причиной ее ухода был Красноглазый. Очень может быть, что он сталкивался с ней время от времени, бродя по лесу, и, если он преследовал ее, нет ничего странного в том, что этого оказалось достаточно для ее бегства. Из последующих событий, я склонен полагать, что она должно быть ушла далеко на юг, через горную гряду и к берегам другой реки, подальше от себе подобных. Там жило много Древесных Людей, и я думаю, что именно они в конце концов заставили ее вернуться в орду и ко мне. Почему я так думаю, я объясню позже.
Тени становились все длиннее, и я стал преследовать ее настойчивее, чем раньше, но так и не смог поймать. Она притворялась, что изо всех сил пытается убежать от меня, но все время делала так, что я был почти рядом с ней. Я забыл обо всем – о времени, о приближающейся ночи, и моих плотоядных врагах. Я обезумел от любви к ней, и от гнева тоже, потому что она не позволяла мне приблизиться к ней. Странным образом этот гнев становился частью моего влечения к ней. Как я уже сказал, я забыл обо всем. Пересекая поляну, я влетел прямо в змеиное гнездо. Мне было все равно. Я был безумен. Они бросились на меня, но я увернулся и побежал дальше. Потом я наткнулся на питона, который при обычных обстоятельствах заставил бы меня с воплем залезть на верхушку дерева. Он все таки загнал меня на дерево, но Быстроногая скрылась из виду и я спрыгнул на землю и продолжил погоню. Это была игра со смертью. Затем появился наш старый враг, гиена. Из моего поведения она заключила, что должно что-то произойти и следовала за мной в течение часа. Потом мы вывели из себя стадо диких кабанов, и они бросились за нами. Быстроногая отважилась на огромный прыжок между деревьями, который был для меня невозможен. Мне пришлось спуститься на землю. Но там были кабаны. Мне было все равно. Я приземлился всего в ярде от ближайшего кабана. Они взяли меня в клещи и загнали на деревья в сторону от Быстроногой. Тогда я снова рискнул спрыгнуть на землю, запутывая след, и пересек широкую поляну со всем хрюкающим, ощетинившимся и оскалившимся стадом, едва не хватавшим меня за пятки.
Если бы я споткнулся или оступился на той поляне, у меня не было бы ни единого шанса. Но я не споткнулся. А самое главное я даже не думал об этом. Я был в таком состоянии, что мог бы встретиться лицом к лицу с самим старым Саблезубом или с отрядом охотников Людей Огня. Такого было безумие любви … у меня. Этого нельзя было сказать о Быстроногой. Она была очень мудра. Она не шла на откровенный риск, и я вспоминаю, возвращаясь сквозь века к той неистовой любовной погоне, что, когда свиньи задержали меня, она не столько убегала, сколько ожидала, когда я вновь начну преследовать ее. В то же время в этой гонке вела она, следуя туда, куда ей было нужно.
Наконец, сгустилась темнота. Быстроногая провела меня вокруг покрытого мхом выступа на склоне каньона, что выдавался среди деревьев. После этого мы проникли через плотную массу подлеска, сильно расцарапавшего меня. Но она не зацепилась там ни единым волоском. Она знала куда идет. Посреди чащи стоял большой дуб. Я был очень близко к ней, когда она поднялась на него и на его ветвях, в убежище, которое я искал столь долго и безуспешно, я поймал ее.
Гиена нашла нас по следу, и теперь сидела на земле и завывала от голода. Но нам было все равно, и мы смеялись над ней, когда она зарычала и ушла в чащу. Это была весенняя пора, и ночь наполняло множество самых разных звуков. Как всегда в это время года среди зверей шли брачные бои. Из гнезда мы слышали как визжали и ржали дикие лошади, трубили слоны, и ревели львы. Взошла луна, и воздух был теплым, а мы смеялись и нам не было страшно.
Я помню, как следующим утром мы натолкнулись на двух взъерошенных петухов, дравшихся так самозабвенно, что я подошел прямо к ним и схватил за шеи. Быстроногая помогла мне и это стало нашим свадебным завтраком. Они были очень вкусные. Как легко ловить птиц по весне! В одну из тех ночей мы с Быстроногой наблюдали с дерева за битвой двух лосей при лунном свете и видели как лев и львица подползли к ним незамеченные, и задрали их, в то время как они продолжали драться.
Никто не знает, как долго мы бы жили в гнезде Быстроногой. Но однажды, когда мы были далеко, в дерево ударила молния. Ветки раскололись и гнездо было уничтожено. Я начал восстанавливать его, но Быстроногая не стала мне помогать. Насколько я понял, она очень боялась молнии, и я не мог убедить ее снова забраться на дерево. Так закончился наш медовый месяц и нам пришлось идти жить в пещеры. Также как Вислоухий выселил меня из пещеры, когда женился, теперь я выселил его, и мы с Быстроногой стали жить в ней, а ему пришлось спать ночью в проходе двойной пещеры.
С приходом в Племя начались наши невзгоды.
Я не знаю сколько у Красноглазого было жен после Поющей. Ее постигла участь остальных. Теперь у него было маленькое вялое существо, которая постоянно скулила и плакала, независимо от того бил он ее или нет, и ее конец был вопросом очень короткого времени. Еще до того как разделаться с ней, Красноглазый положил глаз на Быстроногую, и когда он отправил свою половину вслед за остальными, началось преследование Быстроногой. Хорошо, что она была Быстроногой, что у нее была удивительная способность к быстрому бегу по деревьям. Ей понадобилась вся ее мудрость и смелость, чтобы избегать лап Красноглазого. Я не мог помочь ей. Он был настолько сильным зверем, что мог в буквальном смысле разорвать меня на части. Из-за этого мне пришлось всю жизнь мучиться с поврежденным плечом, которое ныло и немело в дождливую погоду и это было делом его рук.
Быстроногая болела в то время, когда я получил увечье. Это, должно быть, был приступ малярии от которой мы иногда страдали, но независимо от того, что это было, это сделало ее вялой и неуклюжей. Она потеряла свою быстроту и действительно была в плохой форме для бегства, когда Красноглазый загнал ее в угол около логовища диких собак, в нескольких милях южнее пещеры. В прежнее время она бы обежала вокруг него, оставив далеко позади и укрылась в нашей пещере с узким входом. Но сейчас она не могла обойти его. Она была слишком вялой и неуклюжей. Каждый раз он опережал ее, пока она не оставила этих попыток и не посвятила все силы тому чтобы увернуться от его лап.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});