На Москве в князья он никогда бы не вышел — только потомки Рюрика и Гедемина ими считались. Но Корела иное теперь государство, да и в «Первопрестольной» не царь, а «Семибоярщина» правит, а таким моментом не грех и воспользоваться.
— Отслужу верой и правдой, государь, живота не пожалею!
Пушкин низко поклонился, и, повинуясь властному движению руки «монарха», поспешил выполнять его волю. Владимир посмотрел на экипировавшихся в латы ландскнехтов стрельцов, что уже разобрали откалиброванные под пули мушкеты — все торопились разобрать трофеи. Благо стрелять из мушкетов умели все — Стефанович изначально делал ставку на захват оружия у противника, а не на местных кузнецов. Теперь у него имелось три роты мушкетеров, обученных действовать воедино на поле боя. Число хаккепелитов утроится, и будет сотня, а рейтар почти удвоится — до полусотни. Хорошо что три десятка рослых европейских лошадей для них захватили, ибо местные породы выносливы и неприхотливы, но низкие.
— Хаккепелиты еще ничего, слово местное, а вот рейтар лучше на кирасир заменить, и что-нибудь им вычурное дать, как польским «крылатым гусарам», чтобы боялись, — Владимир натужно рассмеялся. Не до смеха было — хотя путь назад шведам преградили по суше и реке, но это даже не полдела. У шведов две тысячи войска под стенами Корелы, а это по нынешним временам и здешним местам сила неодолимая…
Крепость Корела. Хорошо видно, как уровень Вуоксы упал, и у стены образовался большой остров, на котором вырос живописный парк…
Глава 29
— Зря раздробили войска, опрометчиво с вашей стороны, Ларс Андерссон. Но объяснимо — крепость нужно брать под жесткую блокаду. Однако для нас такое разделение сил хорошо — теперь все «домашние заготовки» сработают как надо. Противника лучше всего бить по частям, особенно, если он сам под удар подставляется.
Стефанович оторвал окуляры бинокля от глаз — он разглядел все, что ему было нужно. Шведское войско разделилось на две неравные части — большая, примерно полторы тысячи солдат, расположилось лагерем с северной стороны Спасского острова, раскинув лагерь за черной кромкой сгоревшего посада. А вот на южном берегу, там, где была «Ореховская слобода», сожженная самими жителями, обустраивали наспех возводимые укрепления примерно полтысячи шведов. Причем скандинавы действовали целенаправленно и уверенно, ставя напротив города и Детинца, осадные батареи. Завтра, скорее всего именно завтра, шведы начнут обстрел города — демонстративный, чтобы попытаться сломить волю к сопротивлению. Вот только тут у них ничего не выйдет — ситуация сейчас совсем не та.
Но Андерссону в предприимчивости не откажешь — деятелен, что тут скажешь. Пушки устанавливали еще на обоих берегах Вуоксы восточнее города, ближе к озеру. И объяснение тут простое — на Ладоге виднелось множество парусов, будто к городу торопился десант, но прибыть не успел вовремя. И в любой момент струги могут войти в реку.
— Всерьез приняли нашу мистификацию, ведь сами жители уверены, что эта долгожданная помощь из Новгорода. В чем-то они правы — подмога пришла, но сушей, и отнюдь не сюда, а к князю Мышецкому.
Стефанович вздохнул — во вчерашнем донесении Данила Тимофеевич ему отписал, что шведов подловили на реке в засаду, побили сотню ратных людишек, захватили припасы разные и десяток «посудин». Свеи, оплошав в узости, прорвались вперед — им устроили «калитку» для бегства к Ладоге как раз на этот случай. А там уже стояли стрельцы и новгородское дворянское ополчение, отправленное князем Одоевским — четыреста конных и пеших воинов против двухсот судовой рати у шведов. А если учесть, что у самого князя имелось три сотни «служивых» и ополченцев, то в исходе начавшейся баталии можно не сомневаться.
Но хрен знает, на что способны русские князья сейчас, в этом времени — и при тройном численном перевесе они битвы ухитрялись вдрызг проиграть с великим срамом. Хотя сейчас вряд ли прогадят момент — первые успехи всегда вдохновляют войска и действуют на них благотворно. И он негромко приказал, прекрасно зная, что услышат.
— Послезавтра с утра мы атакуем всеми силами этот лагерь, пока шведы тут не укрепились. Нужно поторопить мушкетеров, Фридрих, полковник Штиллер должен их успеть привести, кавалерия уже на подходе. Да, а ты Петр Андреевич, отправь нарочного князю Мышецкому, если он победил, то пусть передаст от меня, чтобы Данила Тимофеевич поторопился прибыть сюда с ратниками. Надо все силы стягивать в кулак.
— Немедленно выполню, ваше величество.
Фон Клюгерт, ставший при нем вроде помощника начальника штаба и командира драбантов, королевских телохранителей, или бодигардов (ничего тут не поделаешь — жуткий «кадровый голод», каждому приходится исполнять множество обязанностей) поклонился и пошел отдавать распоряжения. Все же дворянин, пусть и младший сын, лишенный наследства, но образование получил, воспитан соответствующе, и главное — в подданство перешел добровольно, решив до конца жизни остаться на его службе.
— Исполню повеление твое, государь, гонца к князю Мышецкому немедленно отправлю!
Поклонился низко и Безобразов, недавно назначенный думным дворянином, и по совместительству начальником штаба и канцелярии. Чин немалый в придворной иерархии, обычному дворянину при московском царе попасть на столь высокое место в Боярской Думе практически невозможно. А он сам пусть с разбором, но многих выдвинул, причем «резко» — такие вещи во все времена ценились.
Все эти прижившиеся в Карелии «москвичи» теперь здесь и останутся, и семьи перевезут, с чадами и домочадцами, и всей дворней. Поместий их новый царь лишит, но так он здесь всех вотчинами наделит — лесами, озерами, речками и болотами с камнями. А вот деревеньки дворянству не даст, самому люди нужны. Ничего, пустоши живо заселятся, по русским землям идет Смута, и народец толпами на север бежит, спасая свои жизни и имущество. А тут сразу под льготы попадут, и со временем все хозяйства с прибытком будут, только трудиться нужно, руки прикладывать.
Стефанович прикусил губу, осмысливая сложившуюся ситуацию. Он пока опережал шведского воеводу в быстроте действий. После разгрома отряда губернатора Кексгольма, как выяснилось из допроса пойманных в лесу немцев, началась переброска мушкетеров на противоположную сторону озера. Для этой цели предназначался «военно-морской флот», которым он обзавелся совершенно неожиданно. Новгородцы прислали две большие палубные «ладьи», совершенно непохожие на те лодки, которые он видел на рисунках. Нормальные такие кораблики, вполне европейского типа (непонятно какого), с двумя мачтами, с полудюжиной двух-трех фунтовых пищалей на каждом. А к этим доморощенным морякам он испытал симпатию, хотя те имели совершенно бандитские морды, или, что вернее — пиратские.
— Ничего, завтра все решится, мы нападем с утра, а «корветы» атакуют шведские лодки, как туман сойдет — а то на камни могут нарваться. А теперь и отдохнуть можно