А потом ей вдруг показалось, что она способна горы свернуть.
— Ну, подруга! — Голос Марка звучал восторженно-бесшабашно. — Если б ты могла разлить это по бутылкам, то заработала бы миллионы!
— Не ты первый это придумал, — холодно проговорила Кестрель. — Люди убивают нас из-за нашей крови.
— Поговорите позже, — твердо прервала их Ровена. — А сейчас завершим обряд.
У Кестрель мысли были золотистого цвета. С острыми сверкающими бриллиантовыми гранями.
— Хватит, Джейд, — сказала Ровена. — Марк! Довольно, ребята. Отпустите друг друга!
Мэри-Линетт увидела, как Ровена растащила их в разные стороны. На лице у Марка сияла глупая улыбка, и Мэри-Линетт почувствовала крошечный укол зависти. Каково это — увидеть мысли человека, в которого влюблен?
Мысли Джейд были серебристо-кружевные, похожие на шарики филиграни, словно рождественское елочное украшение. Глотнув крови Джейд, Мэри-Линетт почувствовала искрящуюся легкость. Будто по ее венам заструился горный поток.
— Хорошо, — сказала Ровена. — Теперь у нас общая кровь.
Она протянула руку, Джейд и Кестрель протянули свои. Мэри-Линетт взглянула на Марка, и они сделали то же самое. Руки их соединились, будто спицы в колесе.
— Мы обещаем быть вашими родственниками, всегда поддерживать и защищать вас, — произнесла Ровена.
Затем она кивнула Мэри-Линетт.
— Мы обещаем быть вашими родственниками, — медленно повторила Мэри-Линетт, — и всегда поддерживать и защищать вас.
— Вот и все, — просто сказала Ровена. — Мы — одна семья.
— Пойдемте домой, — предложила Джейд.
Но сначала нужно было закончить с похоронами тети Опал. Мэри-Линетт наблюдала, как Ровена разбрасывает хвойные веточки на могильном холмике.
— Вы наследовали также и нашу кровную месть, — любезно объяснила Кестрель Мэри-Линетт. — Это значит, что вы должны помочь нам выяснить, кто ее убил.
— Я все время пыталась это сделать.
Олень остался лежать на прежнем месте. Ровена взглянула на него:
— Здесь много падальщиков. Он послужит им пищей.
«Что ж, такова жизнь», — подумала Мэри-Линетт, когда они покидали поляну. Она оглянулась назад… и на мгновение ей показалось, что она заметила какую-то тень и мерцание зеленовато-оранжевых глаз на одном уровне с ее взглядом… Это был зверь крупнее койота.
Но только она открыла рот, чтобы сказать об этом, как тень исчезла.
«Неужели мне это привиделось? Наверное, что-то со зрением… Все кажется слишком ярким».
Ей казалось, что все ее чувства изменились, как-то обострились. Поэтому выйти из леса ей сейчас было легче, чем зайти в него. Марк и Джейд шли рядом. А когда им на пути встречалось какое-нибудь препятствие, они помогали друг другу.
— Ну как, ты счастлив? — тихо спросила Мэри-Линетт, поравнявшись с братом.
В лунном свете она заметила его улыбку — испуганную и застенчивую.
— Да… Наверное, счастлив…
Помолчав минуту, он сказал:
— Похоже… не знаю, как это описать, но похоже, что я тесно связан с Джейд. Она действительно видит меня. Я имею в виду — не внешне. Она видит меня изнутри, и я ей нравлюсь. Никто прежде не относился ко мне так… кроме тебя.
— Я рада за тебя.
— Послушай, — сказал он, — я думаю, мы должны подыскать кого-нибудь для тебя. Ведь здесь много парней…
Мэри-Линетт фыркнула:
— Марк, если я захочу с кем-то встречаться, то справлюсь сама. И в помощи твоей не нуждаюсь.
Он опять застенчиво улыбнулся:
— Извини.
Но Мэри-Линетт задумалась. Конечно, ей хотелось найти кого-нибудь, кто бы по-настоящему ее понял. Все мечтают об этом. Но у многих ли это выходит?
И здесь не так уж много парней…
Она поймала себя на том, что опять думает о Джереми Лаветте. У него такие ясные карие глаза…
Но она не могла удержать образ этих глаз. Он стал расплываться, и, к ее ужасу, перед ней возникли глаза, вспыхивающие синим, золотым и серым — в зависимости от освещения.
Господи, только не это! Меньше всего ей хотелось бы, чтобы Эш мог читать в ее душе. И совсем не радовала перспектива разделить с ним свою судьбу.
— Что бы мне хотелось знать, так это кто сделал вас вампирами? — спросил Марк. — Старуха Бердок? Ваша тетя?
Все сидели в гостиной фермы Бердок, разместившись кто в креслах, кто на огромном, плотно набитом диване в викторианском стиле. Ровена разжигала камин.
— Никто, — с видом оскорбленного достоинства ответила Джейд. — Нас не сделали вампирами. Мы — ламии. — Она произнесла это как «лам-ми-и».
Марк искоса взглянул на нее.
— Ми-и… А что это?
— Это мы. Это вампиры, которые могут иметь детей, могут есть и пить, могут стареть, если пожелают, и жить семьями. Это лучшие из вампиров.
— Это основной вид вампиров, — сказала Кестрель. — В общем, так: есть два разных вида вампиров, понимаешь? Одни сначала бывают людьми, а потом изменяются, когда вампир их укусит. А другие рождаются вампирами. Вот к этому виду мы и принадлежим. Наша родословная уходит… ну, можно сказать, в глубину времен.
— В ужасную глубину, — опять вмешалась Джейд. — Мы — Редферны. Мы возникли еще в доисторические времена.
Мэри-Линетт моргнула. Затем нервно спросила:
— Но ведь вы все трое не такие старые?
Ровена подавила смешок.
— Мне — девятнадцать, Кестрель — семнадцать, а Джейд — шестнадцать. Мы еще не остановили свой возраст.
Кестрель посмотрела на Мэри-Линетт.
— Как ты думаешь, сколько лет было нашей тетке?
— Хм… наверное, около семидесяти — семидесяти пяти…
— Когда мы виделись с ней последний раз, она выглядела приблизительно на сорок, — сказала Кестрель. — Это было десять лет назад, когда она покидала наш остров.
— Но в действительности она прожила к тому времени семьдесят четыре года, — сказала Ровена. — Вот что с нами случается, если мы прекращаем сдерживать процесс старения, — старость сразу же нас настигает.
— Это бывает весьма забавно, если вы прожили пять или шесть веков, — сухо добавила Кестрель.
— Значит, этот остров, откуда вы приехали, и есть Царство Ночи? — спросила Мэри-Линетт.
Ровена удивилась.
— Нет, это просто тихий, безопасный городок. В общем, место, где нет обычных людей, там живем только мы. Хантер Редферн нашел его еще в шестнадцатом веке, поэтому у нас есть где спокойно жить.
— Проблема лишь в том, — сверкнула золотистыми глазами Кестрель, — что все там до сих пор живут по обычаям шестнадцатого века. И соблюдают правило, по которому никто оттуда не может уехать, за исключением мужчин и молодых людей, которым полностью доверяют.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});