а вернее, вариант крутился в голове. Но я никак не ожидала, что он окажется правдой.
– Пришел такой весь важный, серьезный. Поставил тебе горшок на стол и сказал, что подарок.
– Да кто??? – Я хотела быть уверенной, прежде чем высказывать предположения.
И, слава богу, что не высказала. Ибо Марина Львовна решила наконец-то прекратить мои мучения:
– Да сторож же наш! Федор Терентьевич!
Я только сморгнула и села, чтобы не упасть.
В первый момент подумалось – гора родила мышь. Столько раздуть интриги, чтобы потом указать всего-навсего на какого-то там вахтера.
– Она не знает! – хихикнула Наташа.
А Марина Львовна посмотрела на меня так, словно они с приятельницей – хранительницы какого-то Вселенского знания.
Подмигнула и раскрыла-таки карты:
– Федор Терентьевич мужик о-очень серьезный. И поручения теперь выполняет только одного человека! Александра Станиславовича!
К счастью, последние слова она произнесла без очередных театральных пауз и добавочных восклицаний о моем незнании. Не стала продолжать развивать интригу. Иначе у меня точно случился бы нервный припадок.
Хотя эти ее слова ни разу не успокоили. Скорее наоборот.
Я схватила цветок и, ни слова не говоря, рванула в приемную. Хотелось разбить горшок об голову Орлова. Попадись он мне в этот момент под руку – так бы и сделала.
Я застыла в обнимку с незабудками на пороге приемной, застав неоднозначную картину.
Увидела женскую ножку, обнимающую мужское бедро, и самого мужчину со спины – высокого, с длинными волосами, завязанными в хвост. Он зажал секретаршу в углу за дверью, и у меня даже сомнений не возникло, что я прервала своим внезапным появлением начало страстного поцелуя.
Юлька тут же оттолкнула мужчину, коим оказался не кто иной, как Серж Ламбер. И принялась поправлять короткую юбку, недовольно глядя то на меня, а то на французского ловеласа. Недаром говорят, он какой-то родственник Орлова. Одна озабоченная порода.
– Мы тут это... потеряли отчет, – принялась оправдываться Юля, шмыгнув за свой стол. Схватила какую-то бумажку, усердно рассматривая ее со всех сторон. Хотя я ни секунды не сомневалась в том, что никаким отчетом там и не пахло.
Но у меня не было ни времени, ни желания обсуждать шашни секретарши.
– Шеф на месте? – кивнула я в сторону кабинета, на котором теперь красовалась позолоченная табличка с именем генерального директора.
– Нет, у него утром назначена встреча.
– Ясно. Тогда поставь это, – водрузила я на стол горшочек с цветами, – ему в кабинет. Он очень любит незабудки.
– О, des myosotis! – Серж по-клоунски склонился, демонстративно нюхая цветы, а меня прямо перекосило, даже не знаю почему. – Алексу они понравятся.
– Еще как понравятся, – проворчала я, радуясь, что так быстро решила вопрос с подарком от Орлова.
Развернулась и бросилась обратно на свое рабочее место. Сердце стучало в ритме танго, словно я только что снова говорила с Орловым.
Что будет, когда он заметит, что подарок вернулся? Станет и дальше меня преследовать или наконец отстанет? Умом я понимала, что второй вариант предпочтительнее. Однако в груди щемило от мысли, что Александр оставит меня в покое и, возможно, найдет себе другое развлечение.
Я не выдержу, если буду постоянно видеть его с другой...
Хорошо, что я здесь ненадолго! Как только уеду в Москву, все забудется как страшный сон. Я снова выброшу этого типа из головы и начну новый этап своей одинокой жизни. Хотя нет, не одинокой, потому что у меня есть замечательный сын...
Даже не знаю, как мне удалось настроиться на работу. Цифры и планы увлекли настолько, что время промчалось незаметно. Я трудилась, как говорится, не покладая рук. И сделала почти все, что собиралась на сегодня. Лишь голос Наташи вывел меня из царства графиков и таблиц:
– Ульян, пойдем в столовую.
Я подняла голову, рассеянно глядя на коллегу.
– В столовую? Уже обед?
– Э-эй! Хватит витать в облаках! Конечно, уже пять минут как обед.
Да уж, в облаках эффективности затрат и полугодового плана…
– Пойдем, схожу с вами, – кивнула и поднялась, осматривая свой стол. Схватила телефон и помчалась догонять Наталью.
В столовую я вначале лишь заглянула – нет ли там Орлова – и только после этого решилась войти.
Эдак у меня скоро разовьется фобия. Он мне уже везде мерещился, в коридорах слышался его голос, перед глазами так и стояли чертовы незабудки. Надеюсь, они приживутся в начальственном кабинете. А нет – так подарит кому-то другому. Мне все равно!
Обед прошел в разговорах и обсуждениях предстоящих выходных. Все строили на них планы. Только я никуда не собиралась. Скоро и на улицу перестану выходить – вдруг снова он?
Но до этих выходных еще половина четверга и целая пятница.
Казалось, эта дурацкая неделя никогда не закончится. И я даже не догадывалась, какой сюрприз меня ожидает.
Александр
Я возвращался с одним лишь вопросом, что крутился в мыслях: приняла ли Ульяна цветы. Догадалась ли, что это я их передал?
Конечно, на кого еще можно подумать...
Отступать я уже не собирался. Чем больше Уля противилась, тем больше здорового интереса у меня вызывала. Я реально на нее запал.
И дело не только в ее неприступности. Было в ней что-то особенное, родное, теплое, близкое. Она из разряда тех людей, чье доверие трудно завоевать, к кому очень сложно проникнуть в душу. Но, прорвав барьер предубеждения, страха перед близостью, получишь самого верного человека – друга, женщину, которая уже не предаст.
Предавал ли я ее – вопрос большой и открытый.
Можно ли считать предательством мимолетную связь? Раньше я так не думал. Никаких обязательств перед Улей я не имел, никаких обещаний или намеков не делал. Возможно, она просто нафантазировала себе, что парень после разового секса станет за ней бегать?
Да нет, тоже не сходится. Ничего не сходится. Эта женщина рушила шаблоны в моей голове, все больше запутывая и вызывая желание разобраться. Мне еще не приходилось настолько напрягаться, чтобы завоевать женщину, раньше я вообще не испытывал с этим проблем.
У двери финансового отдела я приостановился.
Войти или пока не пугать?
Черт! Орлов! С каких пор ты пять минут мнешься у двери как ботаник, перед тем как поговорить с женщиной? Это было совершенно новое для меня ощущение, и оно поразило меня самого.
Выругавшись про себя за слабость, я все же прошел мимо и поднялся в свой новый кабинет.
Первое, что бросилось в глаза