— Да, прости, что так сегодня вышло, — сказал Павел, отъезжая с парковочного места.
— Да ладно, не так все и плохо. Конечно, я не планировала знакомиться с твоими родителями или … — хотела сказать — с грудастой бывшей, но вовремя прикусила себя за язык. — Твоя сестра мне понравилась. Сколько ей?
— Двадцать четыре, — ответил Павел, выезжая за пределы муравейника.
— Серьезно? Я думала, она младше.
— Образ не вяжется, да? Поверишь, если скажу, что Алина дипломированный специалист в области связи с общественностью?
Кажется, мой мир перевернулся с ног на голову. Я думала, что Алина эдакий трудный подросток, который к двадцати годам еще не успел опериться, поэтому с удовольствием тюкал всех, кто сидел вместе с ним в гнезде.
— А тебе сколько, Паш? Только не говори, что двадцать пять. Я не переживу.
— Тридцать семь, — ответил Павел, выруливая на светофоре направо.
На два года старше меня. А сестру так и вовсе на тринадцать лет. Да, большая разница.
— Так и куда мы едем? — спросила я, замечая за окном знакомые дома.
— Ко мне.
— А если я не хочу?
— Ничего страшного. Зато я хочу, — ответил Павел, поворачиваясь ко мне и улыбаясь.
Да, сегодня точно день дежа вю.
Особо тонкие…
Нет, ну какой наглец, а. Хотя, ни эта ли черта мне в нем и приглянулась изначально.
Наглый, самоуверенный, беспринципный, несгибаемый, с совершенно отсутствующим чувством юмора…
Так и хотелось сказать: — Пашка, будь проще, и к тебе потянутся.
Хотя, сейчас только я все усложняла, высиживая на пассажирском сидении кроссовера эдакий колкий ответ на его "зато я хочу". Единственное, что пришло мне в голову, это — хотеть не вредно. Но, как известно, и на эту фразу уже давно был придуман ответ — вредно не хотеть.
По моему, проще надо быть мне. Перестать шлепать ярлыки на него, на себя, на эти отношения. Это всего лишь секс и мы оба согласились с таким распределением ролей.
Конечно, такая установка неплохо работала до сегодняшнего вечера, когда в наш "просто секс" не добавился довесок из ненужной мне информации о его той жизни, которая протекает за пределами его спальни, эээ, и душа, и стены с этими гребанными фотографиями…
Ой, все. Прекрати! — мысленно одернула себя.
В который раз убедилась, что во мне самый хитрожопый орган — это мозг.
Изворотливый донельзя думающий центр и на этот раз не подвел. Представил мне в перспективе сегодняшний вечер, который я могу провести в объятиях этого мужика или же в компании своей гордости в холодной постели.
Нет, так я не хочу. Гордо в одиночестве не хочу…
А, вот, допустим, если отсечь всю эту ненужность — бывшую "пятерочку", маму в роли Гузеевой, молчаливого отца, острую на язык сестру, то в сухом остатке и получается один Павел. А большего для секса мне и не надо. Так ведь…
Не знаю, кто из нас кого уговорил — я свой мозг, или мозг меня. Но после моего внутреннего монолога я пришла к полной гармонии.
Все-таки, я отнесла бы себя к категории людей, кто согласен с фразой — вредно не хотеть…
К Паше домой мы поехали не сразу. Сначала он решил сделать остановку возле большого супермаркета.
— В холодильнике шаром покати. Некогда было пополнить запасы, — сказал он, отвечая на мой вопрос — нафига мы тут.
Интересно, а в моем холодильнике что творится? В последний раз, когда хозяйка баловала его своим вниманием, был вечер понедельника. Помню, что достала из холодильника бутылку белого сухого, которая впоследствии придала мне смелости или глупости — это уж как посмотреть, чтобы написать Павлу то сообщение.
Да, прошло времени то всего ничего, а такое ощущение, что я знаю этого мужчину если не годы, то месяцы точно…
Павел вышел из машины, обошел ее и открыл передо мной дверь. Подал руку, и, стоило мне вложить в нее свою ладонь, как он переплел наши пальцы. Так мы с ним и вошли в супермаркет, где можно было найти все, что только твоей душе будет угодно в десять часов вечера.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Моей душе было угодно белого сухого, клубники и взбитых сливок. Да, на них у меня были сегодня определенные планы.
Паша лишь изогнул бровь, когда металлический баллон ударился о дно продуктовой корзины. Ответила ему улыбкой до ушей, изображая, будто встряхиваю баллон и покрываю его этими самыми сливками.
Рассмеялся в голос. Даже оторопела. Разве такое вообще может произойти? Это мне пальчик покажи — я буду неделю ржать, не умолкая, а он нет. Разве что, если этот палец будет под слоем взбитых сливок, как оказалось.
Утолив все пожелания своей души, я не мешала Паше самостоятельно забивать корзину продуктами. Мне оставалось лишь ходить следом и удивляться тому, сколько же времени мужик может потратить на изучение состава консервы с желтой веселой кукурузой.
Когда мы, наконец, подошли к кассе, наша корзина была забита донельзя. Сверху, дабы не помялась, лежала клубника в одноразовом контейнере. Павел поставил корзину на черную ленту, которая медленно поехала в руки замученного прекрасной жизнью кассира.
— Прошу прощения, — Паша обогнул женщину, что успела подпереть нас сзади, загородив весь проход большой телегой. Подошел к предкассовой зоне. Вернулся через секунду, коронуя контейнер с клубникой особо тонкими презервативами.
Да, солнышки, это все для меня. Улыбнулась во все свои тридцать два зуба, замечая с каким лицом женщина на кассе пробивает клубнику, взбитые сливки, вино и, о да, особо тонкие, при этом окинув Павла оценивающим взглядом.
Ой, не могу, ну как мухи на мед… Хватит с меня и одной мухи на сегодня.
Павел взял оба набитых продуктами пакета в одну руку, во вторую мою ладонь, снова переплетая наши пальцы.
Путь до дома занял не более пяти минут. И вот уже знакомая арка, новостройка, детская площадка, и мужичок, выгуливающий свою облезлую собачонку на небольшом островке зелени.
— Давай поскорее, а то опять к нам в лифт подсядет, — сказала я Павлу, наблюдая, как он выуживает пакеты из машины.
— Не любишь собак? — спросил он, закрывая крышку багажника.
— Не люблю посторонних глаз и без разницы, на двух они ногах передвигаются или на четырех, — ответила, запахивая на себе его пиджак.
В этот раз лифт был полностью в нашем распоряжении. Как только дверцы кабины съехались, отсекая нас от остального мира, притянула Павла к себе за ворот водолазки и впилась поцелуем в его жесткие губы.
Сегодня как никогда хотелось навязать свои правила. Не знаю, было ли это послевкусие от недавней встречи с его бывшей…
Прикусила его нижнюю губу, упиваясь мужским тяжелым вздохом. Этакий своеобразный собственнический жест. Как я читала в одном модном журнале, что таким образом женщины "клеймят" своих "самцов".
Не знаю, на сколько это умозаключение верно, но покусывать губу своего "самца" было очень возбуждающе.
Лифт остановился на шестнадцатом этаже, растворил свои двери, выпуская нас наружу.
Конечно, без заминки у двери не обошлось. Наконец, после квеста — подбери ключ ко всем замкам, Паша открыл дверь, пропуская меня вперед.
Надя, не подведи!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Уже было как-то само собой разумеющееся — разуться на велкомовском коврике. Пройти следом за Павлом в гостиную-студию. Усесться на барный стул и сквозь запотевший бокал вина наблюдать, как он убирает продукты в холодильник.