Она наконец достает что-то рассматривает, прижимает к себе и, захлопнув дверь, хромает в перевязочную. У нее в руках блокнот.
Он появился у меня пару недель назад. Странная история. Мужика привезли на операцию. Он весь в крови. Пока к операции его готовили остались наедине с ним, он мне блокнот этот засунул в карман и просил сберечь. Если после операции верну, то отблагодарит, если нет — я труп. Мне и не до блокнота этого было. Зачем мне его благодарности.
А мужик взял да и помер на операционном столе. Не выдержало сердце. Пытались спасти, но никак. Я полистал блокнот, цифры какие-то. Решил, объявится кто-то, отдам. А заодно координаты Юрке подкину, веяло криминалом, потому что ранение было ножевое.
И тут, спустя время, объявляется Ева, чтобы выкрасть этот самый блокнот. Да сказала бы, я б отдал и так. Но обманывать меня, спать со мной, терпеть, ради чего?
Прошу службу охраны пока ничего не докладывать, объясняю, что это моя личная вещь. Ева больше ничего не взяла, поэтому нехотя, но охрана согласилась.
Операция через пятнадцать минут, надо мысли в порядок привести. А лучше позвонить тому, кто умеет их приводить в порядок в таких ситуациях.
— Привет, Вал, у меня десять минут до заседания.
— Юр, здорова. Узнал еще что-то про Еву и ее родителей?
— Нет, глухо все, зацепку бы, а что объявился кто-то?
— Она вещь одну у меня украла. Принадлежала Родионову Ивану Кирилловичу. Попал к нам с ножевым и умер пару недель назад. Пробьешь?
— Блт, Валер, так и знал! Дело надо открывать на нее и на всю их семейку.
— Подожди, я разобраться хочу.
— У отчима ее чисто все. Подозрительно даже. Не работает нигде и не понятно, на что живет. Валерка, как ты клюнул на девчонку?
— Она так жалостливо рассказывала про отчима. Следы насилия были настоящие. Я отличу синяки от раскрасок.
— Такие, как она, синяки поставят натурально, палец прищемят, ногу порежут, а плакать будут, что их избивают и мучают. Ты новости включи. Там вон половину женщин избивают мужья, а потом оказывается, что они тенями гематомы рисуют, а потом фотографируют. Главное, плачут так натурально, строят жертв, чтобы все им помогали.
Юра, как всегда, правду без полутонов.
— Подожди пока дело заводить. Мне самому найти ее надо, в глаза посмотреть и поговорить.
— Романтик ты, она стерва малолетняя обманула тебя, а ты все хочешь найти ей оправдание. Это отчим ее подослал за книжкой этой. Что там хоть было?
— Да, записи какие-то, номера, фамилии, лазить по чужим вещам привычки нет. Посмотришь, что за фамилия и как мужик тот связан с Евой?
— Сейчас задание дам, после заседания отзвонюсь.
— Хорошо, я сам на операцию иду, потом домой съезжу.
— Найдем мы ее и во всем разберемся. Работай спокойно.
Отключаю посторонние мысли и эмоции. У меня операция.
Спустя полтора часа отпрашиваюсь и приезжаю домой. Там никого, вещи ее на месте. Все так, как оставили утром, будто и не заходила. На всякий случай проверяю банковский счет, привязанный к карте, деньги все на месте.
Звоню маме, ненавязчиво узнавая, как Вова. Она долго рассказывает, что делали, как ей Вовка нравится.
Заканчиваю разговор с мамой и не понимаю, как Ева могла сбежать и брата бросить. Она же так боялась потерять его и отдать в детдом. Это проверяли, Вовка действительно ее брат. Или план был, чтобы я к нему привязался и себе забрал?
Снова набираю ее и снова молчание, Варе сообщение сбросил, она тоже не знает.
Вот так просто уйдет и даже не попрощается? Все так до банального просто? Неужели я не заметил, что все фальшиво было, поэтому и заявление на отчима не написала, потому что не хотела сдавать. Любит что ли его? Как тогда мне свою девственность отдала?
Наивно пытаюсь найти ей оправдание, но не получается.
Звоню Варьке. Может, она что-то знает. Спелись же. Вот уверен, что Ева и ей что-то наврала о себе. Сейчас жалею, что познакомил их. Варьку втянул в это, хоть бы ее не подставить.
Полдня уже прошло, а Ева так и не ответила и не перезвонила.
Спустя час Варя звонит сама.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Она звонила мне, Валера. Вы что поссорились?
— Нет.
— Почему она тогда прощалась? Обижена была вроде.
Прощалась. Значит, и правда это все. Нашла то, что надо и сбегает. И что Вовку бросит мне? Он им с отчимом не нужен?
— Варь, она не та, за кого себя выдает. Украла у меня из сейфа документы и сбежала. Похоже, искала их дома, не нашла. Порезала ногу специально, чтобы в кабинет рабочий мой попасть.
— Валер, ты пьяный что ли?
— Я на факты смотрю и им верю.
— Какие документы… Ты ошибаешься, может? Не могла она врать. Она искренняя была.
— Мы оба поверили ей. Где она сейчас, сказала?
— Нет, но вызов сбросила первой и больше не ответила.
— Я понял.
Хочу ли я ее найти. С одной стороны видеть не хочу, с другой — поговорить хочу. Понять, зачем все так сложно?
Юрке звоню снова, чтобы помог найти ее. У него есть свои каналы для особых случаев.
— Забей, Валер, нахрена она тебе?
— Хочу понять все, тогда забью.
— Есть у Олега этого и того мужика один общий знакомый, на какой-то административке попались. Следак еще пороет. — Значит, все-таки, они знакомы. Все не просто так, не совпадение. — Так, Еву в парке нашли, я пришлю тебе координаты. Только аккуратно, Вал. Без жертв. Она не стоит твоего внимания и не та, ради кого надо геройствовать, ломать себе жизнь и карьеру.
— Договорились.
Если бы я знал, что увижу, то и не приезжал бы. Вру. Докатился же, сам себе врать. Я бы не поверил никогда, если бы не увидел их. Сидит на нем посреди парка. Целуются. Соскучились.
Меня через силу целовала и терпела, а теперь с ним. Даже девственность разменяла, чтобы я точно поверил.
Взглядами встречаемся. Она даже не дергается, хочет, чтобы я видел все. Видел их вместе, почувствовал себя дерьмово.
Выгорает все вокруг сердца. Да ладно, справлюсь. Не влюбился я, но привязаться успел, конечно.
Обнимает его, целует. Сказал бы, что играет, но для кого? Тут я только, а ее не заставляют.
В кармане телефон играет, отвечать не хочу, но проверяю. Юрка.
— Да.
— Валер, ты где? В парке?
— Да.
— И что там?
Спрашивает, как будто знает, но меня проверяет.
— Ты прав был, она с ним.
— С***а, уходи оттуда, не надо оно тебе.
— Жду, когда она освободиться, поговорить хочу.
— Валер, успокоишься потом, поговоришь. На эмоциях такие разговоры хуже всего.
— Может ты и прав.
— Прав, конечно. Давай, иди домой или на работу. Объявится она еще, я уверен.
Еще раз на них смотрю и ухожу. Стереть это из памяти будет сложно.
Глава 23. Ева
Валеры нет. Где-то внутри, в груди, хотелось бы, чтоб был тут, увидел все до конца, но вмешаться может и сделает только хуже.
Одной рукой обнимаю Олега за спину, а вторую завожу за его голову и поднимаю вверх большой палец. Сказали так сделать, когда он расслабиться.
Сейчас все закончится.
Я чувствую движение вокруг нас, он чувствует движение вокруг нас. Но я все-таки на секунду раньше, чтобы успеть добраться до пистолета раньше.
Когда вышла из клиники с записной книжкой, растерялась. Надо как-то ее отдать, а встречаться с отчимом совсем не хотелось. Отправить по почте или с курьером. Но тогда не смогла бы сказать ему последние слова.
Да и будут ли они последние? После блокнота ему нужны будут деньги. Потом еще нужны будут деньги. Потом еще.
А я хочу это остановить.
Рассказать на этом этапе все Валере уже глупо. Он не поверит. Блокнот украла, и я для чего-то это сделала, чтобы он не видел. По вещам рылась. Пока записной книжки не было, и идей не было. Теперь их много. Выбрать правильную бы.
Сажусь на маршрутку и еду на кладбище. Мне нужна поддержка от того, кто не осудит. Если бы мама знала, как со мной обращается ее муж, выгнала бы его еще тогда. Но мы и подумать не могли. Такой заботливый, внимательный был, мама и влюбилась. Да, он никогда не работал, но всегда приносил деньги. У них родился ребенок. Олег не отказался от Вовки, расписался с мамой.