Читать интересную книгу Наполеон - спаситель России - Андрей Буровский

Впрочем, и с ним обращались серьезнее. На фран­цузских королей после Генриха Наваррского не было ни одного покушения. А вот на Наполеона покушались мно­го раз.

Враги были с обеих сторон: и либералы, и республи­канцы, и роялисты, верные знамени Бурбонов. Заговор­щиков охотно снабжала деньгами и оружием Британия.

Последний из важнейших заговоров сам по себе — важ­ное историческое событие. Во главе этого роялистского заговора стоял граф д'Артуа, давно уже живший в эми­грации в Британии. Активное участие в заговоре приняли генералы — политэмигранты, Пишегрю и Дюмурье, втянувшие в него еще и республиканского генерала Моро. Пишегрю неосторожно приехал во Францию — нелегально, конечно. Исполнителем политического убийства склонили стать старого вождя вандейцев, Жоржа Кадудаля. Каза­лось бы, вандейцам-то что делить с Наполеоном?! Но для Кадудаля Наполеон был живым воплощением революции, якобинцем на троне.

Заговор даже не начали осуществлять. Полиция зна­ла буквально о каждом шаге заговорщиков и мгновенно арестовала их. Они довольно откровенно рассказывали о своих планах, причем их не пытали и не пытались шанта­жировать амнистией.

Кадудаль и члены его группы были расстреляны. Пишегрю найден был в тюрьме, удавившимся собственным галстуком. До сих пор спорят, действительно ли это было самоубийство.

На допросах Кадудаль заявил, что в заговоре участво­вали принцы королевского дома. Якобы герцог Энгиенский тайно пересекал границу и появлялся во Франции, был близок с Дюмурье. Так ли это, до сих пор не известно. Но Наполеон, судя по всему, решил преподать всем урок, какие длинные у него руки.

Молодой герцог Энгиенский в это время находился в великом герцогстве Баденском и жил на пенсию, получае­мую от английского правительства. Отряд драгун пресек Рейн, 15 марта 1804 г. захватил герцога Энгиенского и до­ставил его в Страсбург, а потом в Венсенн.

На суде герцог категорически отрицал всякую прикос­новенность к заговору на жизнь первого консула. Ника­ких доказательств его виновности не было, тем не менее судьи, повинуясь воле своего повелителя, приговорили его к смерти. В ту же ночь, во рву Венсеннского замка, молодой принц был расстрелян. Эта казнь невинного принца возмутила всю Европу, и как это ни странно, но именно эта пролитая кровь легла неизгладимым пятном на памяти Наполеона в глазах потомства, прощавшего ему потоки крови, пролитые им на полях битв. Жозефу Фуше приписывается фраза: «Это более чем преступление. Это ошибка».

Малоизвестный при жизни, герцог Энгиенский бо­лее известен своей смертью во рву Венсеннского замка. В 1816 г. останки герцога были перезахоронены в часовне Венсеннского замка. Отец и дед пережили смерть герцога, но род Конде пресекся навсегда.

А есть и такая версия, что никакого заговора во­обще не было. Что Наполеон просто дал задание сво­ей тайной полиции создать заговор из ничего, выдуть мыльный политический пузырь. Ему просто нужен был такой заговор, чтобы расправиться с несколькими вра­гами сразу.

И не только с врагами, с конкурентами. Генерала Жана Виктора Моро считали соперником Наполеона — тоже очень популярен в армии. В 1800 г., на посту главнокоман­дующим Рейнской армией он одержал ряд блестящих по­бед над австрийцами и подошел к Вене на 75 км. Перепу­ганные австрийцы заключили с Моро перемирие, а потом уже с официальными представителями Франции — Люневильский мир. Армия охотно кричала: «Да здравствует На­полеон!» и «Да здравствует наш маленький капрал»! Но она охотно кричала «виват» и генералу Моро.

Моро судили, за связи с роялистами приговорили к тю­ремному заключению. Добрый Наполеон амнистировал Моро, заменил тюрьму изгнанием. Моро уехал в США, в Европу он вернулся только в 1813 г., по прямому пригла­шению императора Александра I.

Он играл видную роль в качестве советника союзников, часто встречался со всеми монархами. 27 августа 1813 года под Дрезденом Жан Моро был смертельно ранен ядром, когда он объезжал с большой группой офицеров передний край союзных войск.

Рассказывали, что Наполеон заметил группу людей в расшитых золотом мундирах. Вроде кто-то даже сказал императору, что в этой группе находится Моро. И тогда Наполеон дал приказ артиллеристам перенести огонь на эту группу генералов и высших офицеров.

Этот залп и стал для Моро роковым. Тело его погре­бено в католической церкви Святой Екатерины в Санкт-Петербурге.

Верить ли этой истории? Скорее всего, да. Во всяком случае, версию, что никакого заговора вообще не было, отстаивают многие историки, в том числе российские[40].

Это заговор не заговор на жизнь первого консула по­служил предлогом для превращения его в императора.

Народ радовался неудаче заговора, а ему объясни­ли: смерть Наполеона угрожала всему государственному строю! Необходимо сделать верховную власть наслед­ственной, это навсегда обезопасит французский народ от заговоров и от смут.

Все ссылались на революцию, свободу и равенство, кото­рые должна была обеспечить наследственность верховной власти. Это последний случай потока революционной дема­гогии. В законодательных учреждениях был поднят вопрос о поднесении Наполеону императорского титула. Вроде как римский цезарь теперь Наполеоне Буонапарте у нас будет.

В особом комитете была составлена конституция (ше­стая с начала революции), получившая название органиче­ского сенатус-консульта XII года и доверившая республику императору. «Наполеон Бонапарт, первый консул Респу­блики, является императором французов». Как ни ссылались законодатели на историю Рима, ни взывали к теням великих людей в тогах, а ведь не было в Риме ничего даже отдаленно похожего. Император республики — это уже интересно.

Наполеон и это решение отдал на плебисцит. Три с половиною миллионов голосов высказались за то, чтобы предоставить Наполеону права наследственного импера­тора французов. Только 2,5 тысячи высказались против. Так что провозглашение Наполеона императором состоя­лось совершенно законно и с соблюдением всех демокра­тических норм.

18 мая 1804 года Наполеона провозгласили импера­тором. 2 декабря 1804 года Папа Римский Пий VII торже­ственно помазал Наполеона на императорский престол.

А тут еще такое вот дело. До сих пор в Европе было только две империи. Священная Римская империя германской нации. Рыхлое образование, в котором император играл роль скорее представительскую. Эта империя мыс­лила себя как продолжение Римской империи и империи Карла Великого VIII-IX веков.

Был еще император Российской империи, к Римской явно не имевший никакого отношения.

Теперь в Европе появился еще третий император, фран­цузский! Не к добру.

В трудное время возникли Консульство и Империя. Франция находилась в состоянии войны с Австрией и Англией. Новый итальянский поход Бонапарта (1800-1801) напоминал первый и по блистательности, и по результатам. Перейдя через Альпы, французская армия неожиданно появилась в Северной Италии. Население по-прежнему встречало ее восторженно. После битвы при Маренго (1800) и рейда Моро к воротам Вены всякая угроза французским границам была ликвидирована. Тем более к тому времени Суворов был отозван в Россию и умер в опале.

Жаль, но два этих великих полководца ни разу не встре­тились на поле боя.

Пропаганда Наполеона

«Брат мой, если подданные говорят, что король добр, — это означает, что царствование не удалось...» — пи­сал Наполеон Жозефу, которого пристроил королем Гол­ландии. Жозеф пытался оправдывать свои малые успехи тем, что зато он хороший человек, любимый народом.

Это при том, что народ Наполеона любил и Наполеоном восхищался. Культ личности Наполеона был ничем не сла­бее культа личности Сталина. Но считаться «добрым» На­полеон не хотел, он хотел быть великим, а для этого мало быть добрым.

Пропаганда периода революции сосредоточивалась на идеалах самой революции, на борьбе идеологического ха­рактера.

Пропаганда периода Консульства и Первой империи возвеличивала лишь одного человека - Наполеона Бона­парта и созданного им государства.

Творить такую легенду для Наполеона же не только вы­годно, но и жизненно необходимо.

Наполеон прекрасно понимал, что в отличие от старых европейских династий, сидящих на тронах «божьей мило­стью» веками, он не легитимен. В июне 1813 года он заме­тил в разговоре с Клеменсом Меттернихом: «Ваши госуда­ри, рожденные на троне, не могут понять чувств, которые меня воодушевляют. Они возвращаются побежденными в свои столицы, и для них это все равно. А я солдат, мне нужна честь, слава, я не могу показаться униженным пе­ред моим народом. Мне нужно оставаться великим, слав­ным, вызывающим восхищение»[41].

Узаконить его власть могли только военные победы и поддержка всего французского народа, — а она в огром­ной степени зависела от этих побед. И от того, что знают об этих победах.