— У тебя снова скачет давление? — поинтересовался я, заметив, как Олжас то и дело растирает пальцами затылок.
— У кого не будет скакать давление от подобного?
— Иди отдохни, — посоветовал ему я.
— Вы уверены?
— Еще как. Уже очень поздно, ты выполнил свою работу на все триста процентов. Я попробую успокоить малышку сам.
— А если не выйдет?
— Если не выйдет, мы обратимся к Ане. На крайний случай, если она не может приехать сюда, придется заявиться к ней в квартиру. С орущим младенцем, — добавил я немного мстительно, смакуя картину испорченного романтического уединения. Уже поздно, наверняка, вечер в обществе с родителями остался позади, а его место заняло кое-что другое.
Ох, как я бы испортил ей романтический вечер с «МЧ», испоганил бы просто, без всякого зазрения совести!
— В общем, иди! — отослал я Олжаса, пока воображение не разыгралось слишком сильно.
К тому же мне не очень сильно хотелось при управляющем нянчиться с малышкой. Стеснялся, что ли? Не знаю даже! Но Олжас давно работает на семью, время от времени пересекая черту общения «хозяин-подчиненный». Признаю, сам испытываю к нему теплые чувства и позволяю ему многое. Не хотелось бы выслушивать позднее шпильки в свой адрес в его исполнении.
Как только Олжас ушел, я сосредоточил все свое внимание на малышке, попытался включить для нее на телефоне несколько детских песенок, но малышку они мало привлекли.
Кажется, я испытал все средства, что мог испытать бездетный мужчина в отношении ревущего младенца. Я дал малышке самое необходимое: кров, пищу, тепло и даже развлечения предоставил, но она все равно плакала.
Что же делать?
Я был готов рвать волосы на голове от отчаяния и был близок к позорному желанию сдаться окончательно!
Но так же я хорошо понимал, что испробовал не все средства. Я помнил, как Аня таскала малышку на руках на протяжении целого дня! Я же не прикоснулся к ней ни разу. Может быть, малышка банально хотела на ручки?
Клянусь, последняя попытка!
Итак, это должно быть просто…
Я быстро взял малышку из кроватки, она даже сменила тональность плача от неожиданности. Обняв, я прижал ее к себе, испытав странные, доселе невиданные от чувства ощущения теплого комочка, прижатого к моей груди.
— Ну и чего ты ревешь?
Я начал ходить по комнате, просто потому что не знал: как быть дальше. Потому что малышка все равно плакала, пусть иначе, но плакала и жамкала пальчиками мою рубашку.
— У тебя тепло и сухо, куча игрушек. Готов поспорить, у меня таких не было. Не то чтобы я бедствовал с пеленок, просто времена были другие. Трава зеленее, солнце ярче…
Малышка чуть-чуть начала затихать, ревела уже тише, в конце рева выдавала тон погромче, но потом шла на затихание.
Пфф! Всего-то нужно было взять ее на ручки? Так это проще простого.
Я сел на кресло и замолчал.
Дарина снова начала голосить.
Пришлось встать и ходить, а еще болтать обо всем подряд. Потому что стоило мне замолчать или остановиться, или не дай боже все разом, как она начинала возмущенно попискивать и бить меня кулачком по груди.
Сначала ходить и болтать это довольно простым занятием! Но через полтора часа брожений по комнате, ноги уже гудели, голова кружилась. Признаться, меня подташнивало от бесконечной ходьбы по кругу в пределах одной комнаты.
— Ну и когда ты уснешь?
Сдаваться, просить, чтобы Аня посидела с Дариной или попробовать еще немного?
* * *
Сдаться? Нет, силы еще остались.
Попробую понянчиться с малышкой еще немного.
— Ты же будешь спать сегодня, Дарина?
В ответ Дарина хлопнула ресничками несколько раз и снова начала покрикивать.
Ясно, значит, придется ходить!
Но ходить в пределах одной комнаты я уже не мог…
— Давай прогуляемся? — предложил я.
Вышел в коридор, начал бродить по дому, заглядывая в каждый уголок и давая описание каждому предмету. Девочка внимательно слушала меня и как будто что-то понимала, довольная мордашка сияла от удовольствия. Кажется, ей нравилось находиться у меня на руках.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вот и прекрасно! Вот и чудесно. Мы и без Ани неплохо справляемся. В конце концов, не спать ты не можешь!
Из-за угла осторожно выглянул Олжас.
— Ты еще не спишь? — удивился я.
— Ложиться раньше своего хозяина — это моветон! — ответил он немного возмущенно.
— Вот как? То есть ты всегда ложишься позже меня? Всегда-всегда? Даже после гулянок?
— Должен же кто-то стянуть с хозяина ботинки, когда он рухнет на кровать будучи пьяным вдрызг!
— До такого состояния я не напивался давным-давно. Ложись отдыхать! Не знаю, что с этой девочкой не так, она больше не ревет, но спать не хочет.
Развернувшись, я прошел мимо полки, и болтая с Олжасом, не заметил, как Дарина схватилась пальчиками за статуэтку. Она рухнула вниз.
— Опять эта статуэтка! — сокрушенно вздохнул Олжас, посмотрев на осколки. — Эмин Муратович, дважды за последние дни. Я тысячу раз вам говорил, этой копии не место в коридоре. Давайте переместим ее в другое место?
— Ладно, так уж и быть, — согласился я. — Смети осколки. Купи такую же копию и переставь на другое место. Обязательно видное, чтобы в глаза бросалась!
— Будет сделано.
— Ах да, и вот еще что. Отколи на статуэтке фаллос перед тем, как поставить на самое видное.
— Зачем?! — удивился Олжас.
— Поверь, так надо!
Я поспешил уйти. Не хватало мне еще краснеть, как нашкодившему мальчишке, под изумленным взглядом управляющего, который не понимал кое-чего. А что тут понимать? Статуэтка была лишь копией, оригинал хранился в закрытом помещении хранилища, под толстым стеклом. Не стал бы я выставлять многомиллионную ценность вот так, на всеобщее обозрение.
Словом… Статуэтка, разбитая Аней, чего-то стоила, всякая копия стоит денег, но цена была пустячной. Заявившись к Ане с претензий, я самым наглым образом соврал… Потребовал отработки!
Не слишком ли часто я лгал? Нет, пожалуй!
— Это не ложь, это маленькая военная хитрость. И поверь, об этом кое-кто никогда-никогда не узнает, верно?
Малышка наблюдала за мной, затаив дыхание, иногда вставляла какие-то отдельные звуки.
— Ну ты меня точно не сдашь, говорить еще не умеешь, а пока научишься… Пфф! Пока ты научишься, я эту Анечку много раз и по-вся… Кхм…
Мне захотелось отвесить себе леща за подобные высказывания в обществе маленькой девочки. Стыдно, Эмин! Тебе должно быть стыдно…
Ключевое словосочетание: «должно быть стыдно!»
Потому что стыда, как такового, я не чувствовал. Меня жгло совершенно другое чувство, изматывало изнутри, выкручивало оголенными нервами наружу, буквально лишая сна.
Спустя полтора часа брожений по дому я заметил, как она начала моргать все реже и реже. Несмотря на поздний час, я не мог даже подумать о том, чтобы уснуть крепким сном: он просто не шел ко мне.
Девочка уже засыпала, а я был взбудоражен безумно, одержим желанием составить самый идеальный план, чтобы овладеть красоткой!
О, как много всего мне хотелось в отношении этой девицы, которая осмелилась занять так много места в моих мыслях!
Я гневался, мысленно одерживал верх и… восхищался невольно. Ни одной девушке еще не удавалось так долго удерживать мое внимание на своей персоне. Да, я всегда долго ухлестывал за сложными красотками, но я никогда не ломал голову над тем, как добиться внимания и ответной страсти. Я всегда знал, как это сделать, намечал план и следовал ему, отмечал с азартом, как объект моих ухаживаний сдается…
Все.
Но Аня… Ох уж эта Аня!
Я места себе найти не мог.
Краем глаза я заметил, как Дарина зевнула.
Опа! Это знак…
Я мгновенно перестроил маршрут и дошел до ее спальни, осторожно опустил малышку в кроватку.
— Спи, красавица! — пожелал ей спокойной ночи.
Но она внезапно открыла глаза и капризно захныкала, засучив ножками.