— Нет, не выпить, я должна сделать ему укол, причём, не один.
Лекари переглянулись:
— Укол? Подразумеваете, что вы должны проткнуть кожу синьора и как-то влить это лекарство в образовавшуюся полость?
Ох, как все сложно! А что не ножом тогда расковырять?
— Вот именно, — улыбнулась я.
— Но как вы собираетесь это сделать? Не проще ли вылить лекарство на раны. Если оно такое чудодейственное, то поможет.
Да уж… Я извлекла на радость публике шприц. В этот момент глаза лекарей скосились на странный инструмент, спрятанный в упаковке с буквами.
Конечно, он был одноразовый, один из тех, которые прячут в тонкий целлофан. Я его вскрыла и достала маленький инструмент:
— Вот так он выглядит. С помощью этого прибора, который называется шприцом, я введу лекарство, которое сможет его спасти.
— Я против, — отшатнулся один из докторов.
— Лекарство не проверено и ещё неизвестно, как скажется на раненом! — закатив глаза, возмутился второй лекарь.
Но отец юноши задумчиво смотрел мне на руку, где одиноко лежал маленький шприц. Наконец, он принял непростое решение и повернулся к докторам:
— Вы можете мне гарантировать излечение моего сына?
— Нет, не можем. Но мы…
Не слушая, синьор Маллини повернулся ко мне:
— А вы?
— Если у него нет каких-то более тяжелых внутренних поражений, лекарство ему поможет. и он поправиться, я уверена.
— Я почти согласен с вами, но страхи врачей меня слишком тревожат.
— Поменьше думайте над советами ваших лекарей, надо действовать незамедлительно. Чем дольше мы тянем, тем хуже ему становится.
— Хорошо, я согласен.
— Что? — возмутились доктора.
— Выведите этих людей! Не люблю, когда мне говорят под руку, тем более, ждут неудачи от моих действий.
— Да как вы смеете? Мы — самые лучшие специалисты…
— Вы не можете знать всего, в том числе, всех способов лечения, которые существуют на свете. В некоторых странах медицина хорошо продвинулась, во всяком случае, хуже Алессандро я не сделаю…
— Будем надеяться на это, — прошептал его отец.
Возмущенные лекари вышли в темный коридор, но не ушли. Видимо, там дожидаются результата…
— Уколы нужно делать курсом, потому сегодня только первый день. Хотя бы дней пять, пока его состояние не стабилизируется.
Но я надеялась, что он, как человек не привыкший к антибиотикам, может поправиться гораздо быстрее. Несмотря на то, что я делала инъекции многократно, сейчас я чувствовала какое-то волнение и мандраж.
Шприц набран, я подошла к кровати вместе с одноразовой салфеткой, пропитанной спиртом.
— Я прошу вас мне помочь, поверните его пожалуйста на живот или хотя бы на бок.
— Что? — обескураженно спросил господин Маллини.
— Для укола мне нужно его… Э… Место ниже спины…
Господин Маллини выпучил глаза:
— Да вы что? Молодая синьорина, да разве это возможно! Как вы рискнете прикоснуться, а, тем более, увидеть…
— Я не собираюсь смотреть на задницу вашего сына. Мне это нужно для его спасения. В конце концов, можете приоткрыть мне маленький участок, чтобы сделать укол.
Он нахмурился:
— Отвернитесь, — проговорил отец юноши.
Как здесь всё тяжело… Как будто я не видела задниц или чего побольше.
— Можете поворачиваться, — важно произнес синьор.
Я обернулась и чуть не рассмеялась. Он накрыл Алессандро покрывалом, в котором в районе нужного места была проделана маленькая дырочка. Как все скромно и мило…
В эту дырочку я и засадила укол.
Видимо, он был такой больнючий, что Алессандро тут же пришел в себя и вскрикнул:
— Больно! Что это такое?
Он поискал безумным взглядом источник боли и увидел меня. Я как раз держала салфетку, пропитанную спиртом, на месте укола.
— Бланка? Ты… Там?!
Я только фыркнула:
— Замолчите. Я здесь, чтобы лечить, но выслушиваю уже столько времени всякий бред. Ничего страшного, несколько дней еще поделаем такие болезненные уколы, мне кажется, они точно помогут. А сейчас вы должны выпить ещё кое-что…
Я видела, что он весь горит и нужно, хотя бы временно, облегчить его состояние. У меня с собой были пакетики от простуды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Принесите мне стакан с горячей водой, у меня есть ещё одно лекарство, которое поможет облегчить его течение болезни уже сейчас.
Стакан принесли и я высыпала туда, на глазах удивленных людей, порошок и размешала. По комнате разлился запах мандарина. Вода в стакане стала нежно-желтой.
— Как приятно пахнет! Это сделано из лимонов? — влез со своим любопытством лекарь, учуявший аромат.
— Нет, из чего оно сделано — секрет.
Я предложила выпить жидкость раненому:
— Это приятное лекарство, сейчас вы должны его выпить и тогда вам полегчает. Оно, конечно, не лечит, но снимает жар и очень хорошо. Сегодня всё ещё не пройдет, но завтра ему может стать гораздо лучше Вот завтра я и загляну ещё раз его уколоть.
Алессандро быстро выпил все до дна:
— Вкусно, — улыбнулся он.
Горячий и полубезумный от своего состояния Алессандро пытался пожать мне руку, но так как ему было очень больно, его прикосновение казалось очень слабым.
— Так, только никаких хватаний! Я не пришла сюда, потому что чувствую к вам что-то. Это только жалость, я не хочу, чтобы с вами что-то случилось из-за вашей глупости, а потом меня обвиняли в этом. Так что поправляйтесь быстрее и больше не совершайте ничего подобного.
Но, казалась, он совсем свихнулся:
— Ты пришла сюда не просто так, я знаю! Просто не хочешь признаться себе, что я тебе нравлюсь. Ты даже прикасалась ко мне…
Так хотелось встряхнуть и привести его в чувство.
— Да, прикасалась, считайте, что я врач, а вы мой пациент. На этом разговор окончен.
Синьор Маллини теперь увидел, что я не даю его сыну лишнего повода для подобной страсти.
— Бланка, — позвал Алессандро.
— Ну, что ещё? — обернулась я.
— Когда мне было плохо, и я был без сознания, то видел тебя, ты мне приснилась…
— Ну, так продолжайте, сны лечат.
Я, как можно быстрее, вышла из спальни Алессандро. Хотелось немедленно оказаться на свежем воздухе.
Конечно же, мне не было приятно, но ситуация казалась странной, обычные уколы вызывают у человека такой прилив нежности. Скорей бы он поправился…
— Вот как, вы здесь? — услышала я знакомый голос.
Навстречу мне, неторопливо и вальяжно шёл Валентино. Правду говорили, что он появляется в этом доме из-за здоровья раненого, видимо соблюдает приличия. На фоне светлого входа в дом его силуэт, направляющийся мне навстречу, казался темным, почти чёрным.
Я не видела его лицо, но мои ощущения сейчас особенно обострились. Да, он вызывает у меня именно эти чувства… Напряжённость, предчувствие скрытой угрозы и опасности…
И я понимаю, что он меня хочет.
— Так что вы здесь забыли? — усмехнулся Валентино.
— Исправляю последствия вашей ярости, насколько в моих силах.
— Он сам заслужил мои удары.
— Вы же видели, в каком он состоянии. Он просто не понимал, что делает.
— И получил свое наказание. На будущее будет знать, что с некоторыми людьми лучше не связываться.
Он такой самоуверенный, даже не допускает иного мнения. Прав только он, и никак иначе.
Валентино рассматривал меня так, будто хотел сказать что-то важное.
— Вы что-то хотели мне поведать?
Он улыбнулся, словно облизывающийся кот.
— Сейчас не время, но я зайду к вам вечером…
Еще этого не хватало! У меня складывалось ощущение, что вокруг этого человека витает ореол неприятностей. И его появление в моем доме равносильно надвигающейся опасности.
А дома я услышала множество фраз отца о приличиях, о том, что лечить Алессандро вовсе незачем. Умрет, значит, такова судьба. Так, по-доброму, все тут было. Хотела я ему напомнить ситуацию с собственным умершим сыном, но не стала. Если есть возможность, почему бы не испробовать все для лечения?