Читать интересную книгу Наследство убитого мужа - Кирилл Казанцев

– Берем от жизни все, чего нельзя? – упражнялся в остроумии Калинин. – Пока Эльвира не видит?

– Точно, пацаны, – вторил Михеич. – Давайте ее прямо здесь отчебучим и прикончим? С элементами, так сказать, физического бескультурья, кхе-кхе… Не выпускать же ее из леса? Она такой напраслины на нас возведет! А Эльвире так и скажем: оказала, дескать, упорное сопротивление при задержании – вон, Плющихин не даст соврать. И применили, как говорится, высшую меру социальной защиты.

Они уже топтались над моей застывшей душой – растягивали удовольствие.

– Нет, пацаны, как бы этого ни хотелось, а придется эту курочку доставить Эльвире в строгом соответствии с законом, – сказал Михеич, опускаясь передо мной на корточки. – Она ведь приказала: делайте с ней что хотите, но чтобы руки шевелились. Автограф твой хочет заполучить, важная ты для нее персона. Цель номер один, так сказать. Слушай, ты расслабься, чего такая зажатая? Все кончилось, самое время расслабиться и получить удовольствие. Мы тебе поможем. Ну, что братва, налетай, пока не остыло?

И тут что-то просвистело в воздухе – из ниоткуда материализовалась отлично «сбалансированная» сучковатая коряга. Она шарахнула Михеича по виску, и капитан полиции повалился замертво, успев лишь сдавленно охнуть. Энергия броска была такой, словно выстрелили из гигантской рогатки. Михеич не шевелился, разбитый висок окрасился кровью, из приоткрытого рта надувался «мыльный» пузырь. «Ну, все, – почему-то подумала я. – Дай вот мужику рогатку».

– Во, блин! – изумленно выдохнул Калинин. – Рояль из кустов, ни хрена себе…

Оборвалась минута молчания. Дошло до обоих. Они возмущенно загомонили, скинули ружья, защелкали затворами, обернув свои взоры к опушке. Не туда обернули, опасность явилась с другой стороны. Затряслись одуванчики на тонких стебельках, словно змея проволоклась по высокой траве, будоража окрестную флору. Выросла фигура с горящими глазами, которую я уже где-то видела… Антон никуда не убежал! Он и не успел бы это сделать, нашел укрытие в глубокой борозде, где и сплющился, дожидаясь момента. Он работал стремительно, без лишних движений. Разбег, толчок – и пятка поношенного ботинка четко вписалась в поясницу Шалашевича! Мента отшвырнуло. Он падал с переплетенными ногами, поранил пузо о собственный приклад, закопался мордой в сырую землю. Калинин резко повернулся с вытаращенными глазами, но выстрелить не успел. Ружье уплыло из рук, он чуть без пальцев не остался! Завладев ружьем, Антон не стал стрелять, он держал его как весло. Резкий удар почти без замаха – и приклад взломал Калинину скулу. Хрустнула кость – меня чуть не вырвало от этого «очаровательного» звука. Калинин попятился, глаза сместились в кучку. Второй удар, четко под нос – и его счастье, если от зубов осталось хоть что-то. Он повалился на спину, вцепился ногтями в землю. Изувеченную физиономию заливала кровь. Оглушительный рев потряс барабанные перепонки, вздрогнула земля! Это был всего лишь Шалашевич, которому надоело валяться. Он уже летел, занося кулак, на стоящего к нему спиной Антона. А я очень кстати выбралась из ступора, испустила визгливый крик, прыгнула, покатилась, переживая самые острые в мире ощущения. И так уж получилось, что летящий в контратаку Шалашевич запнулся о мои уморенные мощи, перекувыркнулся через голову, а спохватившийся Антон подскочил и ударом в загривок отправил его в глубокий аут…

Мы таращились друг на друга, тяжело дыша. Я недоверчиво поедала его глазами. Черт возьми, какая бодрая разминка… Взъерошенный, натянутый, как пружина, серые глаза неожиданно посветлели, стали лучистыми, обрели какой-то неземной манящий блеск. Он неуверенно усмехнулся, оторвал от меня взгляд, опомнился и бросился к «десантнику» Плющихину, который уже встал, скоординировал себя в пространстве, но пока не решил, что делать дальше. Антон обеспечил его занятием на ближайшие часы: два тяжелых удара в челюсть – и капитан полиции повалился, потеряв сознание. Антон вернулся, сел на корточки, брезгливо вытер о траву испачканные кровью руки.

– Ты снова пролила ментовскую кровь, как не стыдно, – упрекнул он, косясь на неподвижного Плющихина. Потом взял ружье, которым «угомонил» Калинина, стер со ствола отпечатки своих пальцев – на всякий, видимо, случай – и осмотрелся. Картина Верещагина «После боя». Не хватало горки черепов. Все четверо были живы, но возникало назойливое чувство, что жизнь офицеров с данного момента станет мучительным и дорогостоящим предприятием.

– И чего мы трясемся? – уже без прежней иронии посмотрел на меня Антон, подошел и обнял. – Все в порядке, нам снова повезло.

– Я думала, ты бросил меня… – зашмыгав носом, прижалась я к нему. – Господи, я думала, они сейчас убьют меня… Знаешь, иногда я задумываюсь: будет ли существовать мир после моей смерти?

– Не поверишь, – погладил меня по грязной голове Антон. – Мир был, есть и будет. Он, в принципе, существовал и до нашего рождения. Но я с тобой согласен: без нас это будет ущербный мир, не настоящий, нам он совсем не интересен… Так, а чего мы разнюнились? – Он нахмурился, сделал деловое лицо. – Стоим и сопли глотаем, ждем вторую партию плохих парней. Бежим, Женечка. – И потащил меня за рукав.

– Есть оружие, – напомнила я, – есть машина. Что мы, как какие-то погорельцы…

– Соблазн велик, – согласился Антон, скептически кусая губы. – Проехать двести метров на машине, да с оружием, за которое получим дополнительные пять лет… Нет уж, радость моя, в лесу нам эта тачка не поможет, бежим налегке – без стыда и совести, как говорится… И учти, – погрозил он мне пальцем, – еще раз высунешься…

– Беспощадно отругаешь? – хмыкнула я.

И мы понеслись по полю, перепрыгивая через борозды, безжалостно давя «лекарственные» одуванчики. И уже вбегали в сравнительно разреженный осинник, как позади опять взревел мотор, посыпались нестройные выкрики! Еще бы несколько мгновений, черт возьми! Не могли подождать? Знакомый микроавтобус выскочил из-за леса, помчался, виляя, к брошенному джипу и чернеющим в траве телам. Но тут нас заметили, и водитель закрутил баранку, вводя мини-вэн в лихой вираж.

– Поднажми, девочка… – хрипел Антон, хватая меня за руку. – По лесу они не проедут, им в любом случае придется спешиваться. У нас есть фора минуты две, добежим до кордона, он уже близко…

Как назло, опять разразился ливень. Мы бежали по лесу, практически не видя дороги. Голые ветки цеплялись за одежду, мокрая паутина облепляла лицо. За спиной кричали, надрывался мотор – водитель пытался одолеть естественную преграду, но переоценил возможности своего «стального коня». В мужские вопли вплетались женские: я, кажется, различала интонации Эльвиры, кричали ее «боевые подруги» – Инна и Галина. Я понимала их чувства – не только для меня пикник обернулся неприятностями. Сбежавшие «подозреваемые», уйма покалеченных ментов – скоро действительно работать будет некому! Я задыхалась, мне казалось, этот маразм никогда не кончится. Проворонив какую-то яму, споткнулась о корень, и он чуть не стал моей дыбой! Я размазывала слезы по щекам, а негодующий Антон, схватив за шиворот, тащил меня волоком.

– Соберись, Женечка, фигня осталась, мы уже близко… Мы прорвемся, вот увидишь…

– Ты обещаешь или гарантируешь? – шутила я сквозь слезы и, выискивая силы, рвалась вперед.

Уцелевшие в «сече» менты бежали по нашим следам, трещали ветки, нецензурный гул оглашал осинник. Но у нас действительно имелась фора в пару минут. Заблестел просвет, мы скатились с косогора… и уперлись в высокую, качественно натянутую между столбами ячеистую сетку. Ну ей-богу, засекреченный правительственный объект! Изоляторов не хватало над столбами, колючей проволоки под высоким напряжением и часовых в тулупах на вышках… Я разочарованно заныла: ежу понятно, что нам эту сетку не преодолеть ни за какие коврижки, – и рухнула на землю, не добежав до нее пары метров. Антон же, рыча от злости, набросился на сетку, как оголодавший лев на антилопу! Пот хлестал со лба, он тряс ее, пытался вскарабкаться по ней, но лишь срывал пальцы. Их можно было просунуть в узкие ячейки, но ноги беспомощно соскальзывали, тянули вниз. А погоня приближалась, шла охватом. Он взревел в негодовании, бросился грудью на сетку – она отшвырнула его обратно. Метнулся к столбу, в последнем отчаянии схватился за него, стал выворачивать, что смотрелось глупо и грустно. Я перевернулась на бок, забралась во внутренний карман своей заслуженной штормовки, извлекла две завернутые в целлофан металлические вещицы, о назначении которых догадывалась лишь примерно. Во время моего героического заплыва по реке они не пострадали. Целлофановый пакет имел замочек – тонкую полоску, которую придавливают пальцами. Поколебавшись, я вскрыла пакет и высыпала содержимое на ладонь: зеленоватую округлую болванку и стальной стержень с резьбой. Возможно, я немного тормозила. Но я же не спец по современным видам вооружения!