плечами. – Я ведь ещё вчера сказал, что у меня ВЕЗДЕ «пуленепробиваемо». То есть, и зубы тоже.
– И что баллон?
– Взрыв бытового газа, выбитая стена, пожар в кухне, первые седые волосы у отца… огненная отрыжка у меня. И соответственно, ещё один пожар.
– Огненная отрыжка? – скептически изогнула бровь девочка. – Серьёзно?
– А похоже, что я шучу? – вздохнул я.
– Покажешь?
– А у тебя есть лишний газовый баллон?
– Ради такого зрелища поищу, – уверенно заявила она.
– А то у нас-то, с тех пор только электрические плита и духовка… во избежание. Ну, и огнетушитель в каждой комнате… и потолки укреплены сварными каркасами… и трактор самый простой, старый, дешёвый, чиненный-перечиненный, который не жалко, – снова вздохнул я.
– Но ты ведь уже вырос, нет? – улыбнулась Лана. – Можно уже расслабиться…
– Мама не даст. Она внуков ждёт. Готовится… – тут Лана уже совсем не выдержала и звонко рассмеялась. Правда, минут через пять резко замолчала и с подозрением посмотрела на меня.
– Ты думаешь, способности наследуемые? – уточнила она.
– Уверен в этом, – вздохнул я. На следующие десять минут повисло молчание. Лана в серьёз обдумывала новую информацию, я не мешал. Всё же, шутки шутками, а, если эта женщина планирует действительно остаться со мной, а не просто «погулять» с полгодика – годик, то ей следует знать и осознавать такие моменты. И ключевое слово здесь «осознавать», а не просто понимать умом. Я вот, вообще не представляю, как со мной родители справлялись и как им терпения хватило… не-е-ет! Город отпадает однозначно! Там маленьких «Кентиков» не заведёшь – разнесут они город! По камешку разнесут! Особенно, если больше одного… Не-е-ет! Только деревня, только простор, только Смоллвиль!
– Что ж, придётся взять пару мастер-классов по воспитанию маленьких Кларков у твоей матери, – всё же придя к какому-то решению, улыбнулась Лана. Я светло улыбнулся в ответ.
***
– А зачем тебе компьютер на ферме, Кларк? Тем более – два? – задала вопрос девушка, когда мы, сидя в кресле, в моём амбаре рассматривали мой фотоальбом. Ничего, что можно было бы использовать в качестве фото-доказательства моей «ненормальности» в нем не было, но за каждым снимком стояла своя история. Я эти истории знал, пусть и не все. И охотно рассказывал их, комментируя фотографии по мере просмотра.
Девушка удобно устроилась у меня на коленях, примостив голову на груди. Мои же руки нежно и осторожно придерживали её в объятиях.
– Работаю я на компьютере, – поддался соблазну и поцеловал Лану в маняще открытую шейку. Та потянулась, принимая ласку и потёрлась щекой о мою щеку.
– Работаешь? – уточнила она.
– Да. Занимаюсь программированием, – чуть оторвавшись от её шейки, пояснил я.
Прикосновения. Давно замечено, что первое время, влюблённые испытывают дикую, почти неконтролируемую потребность прикасаться друг к другу. Прикасаться, прижиматься, трогать, обнимать. И дело даже не в сексуальной прелюдии. Эта тяга почти никак не связана с сексом, поскольку не пропадает даже непосредственно после коитуса.
Молодые люди (а иногда и не очень молодые) словно бы «настраиваются» друг на друга, пытаются «запечатлеть» друг друга, «впечатать» образ любимого в себя…
Со временем, если отношения развиваются, а не разваливаются, эта тяга вроде бы ослабевает. Прикосновения становятся не такими «жадными»… Но сама потребность не исчезает. Просто, прикосновения, объятия, поцелуи становятся менее навязчивыми и более естественными. «Настройка» заканчивается – двое становятся чем-то одним, единым… целым. Но так и не теряют потребность в контакте.
Как и почему такое происходит, учёным до сих пор не понятно. Неясен этот механизм «настройки», как именно это работает… Но оно как-то работает.
Вот у нас с Ланой и шёл сейчас этот начальный, «трогательный» период. Период телесной близости, без близости половой. Это трудно описать, ещё труднее объяснить, это можно только испытывать, чувствовать, ощущать… когда хочешь касаться любимого человека, но смертельно боишься опошлить это прикосновение. Период искренне чистых объятий.
– Программирование на ферме? – немного скептически отнеслась девушка к этому моему заявлению.
– Чем ферма хуже любого другого места? Почему нельзя заниматься программированием в селе? Мобильный интернет здесь достаточно хорошо работает, необходимую литературу по алгоритмам, математике, физике и прочим сопутствующим дисциплинам можно достать из сети. Не всё есть в бесплатном доступе, но чтобы зарабатывать деньги, их нужно тратить.
– Всё равно не представляю фермера, об голову которого гнётся лом, программистом, – хихикнула она.
– Скорость и сила… не главные мои способности, – подумав, решил немного приоткрыть ещё одну свою тайну.
– А что же ещё тогда? Умение летать? Огненный взгляд? Телепатия? – решила пошутить она.
– Не совсем, – немного смутился я, вспомнив свои утренние пробуждения.
– Что же тогда?
– Невозможная, невероятная, запредельная скорость работы мозга… его вычислительные способности. Не смогу даже подобрать пример, что бы их проиллюстрировать. Как минимум, считаю я быстрее компьютера. Поэтому программирование даётся мне легко.
– Считаешь быстрее компьютера… бегаешь быстрее звука, предел своей силы вообще не знаешь… не многовато ли? Для одного человека? – вздохнула она. – Так ведь просто не бывает: либо сильный, либо умный. Как можно совместить одно с другим?
– Не знаю, Лана. Не я сделал себя таким. Я просто такой. Это не хвастовство, не попытка распушить «павлиньи перья», это данность. Окружающая действительность, данная нам в ощущениях… Раньше я очень хотел, буквально мечтал быть нормальным, таким, как все. Играть с ребятами в баскетбол и футбол, не боясь кого-то покалечить или убить неосторожным движением. Подойти к тебе и пригласить на свидание, не боясь «засветиться» перед школой. Вообще, не бояться чужого внимания…
– А кто ещё знает? – вдруг, перескочила с темы на тему девушка.
– Родители, я, ты. Больше никто.
– То есть, ни Росс, ни Салливан? – недоверчиво спросила Лана. Я лишь покачал головой. – Тебе, наверное, очень одиноко, без возможности просто поговорить об этом…
– Теперь у меня есть ты, – чуть-чуть, самую-самую малость плотнее обнял девушку, готовый в любой момент отпустить, если замечу хоть малейшие признаки боли или дискомфорта. Но, вроде бы, ничего такого, наоборот, сама она тоже прильнула ко мне и сильнее вжалась в грудь. – Я поставил на тебя всё. На твоё молчание – всю свою жизнь.
– Жизнь? – напряглась она. – Почему?
– А что, по-твоему, со мной сделают, если ты расскажешь обо мне хоть