и тут же я снова будто исчезал. Это продолжалось и продолжалось, боль нарастала. Я решил притормозить и смотреть свой фильм ужасов в замедленном воспроизведении. Надо тщательно рассмотреть момент, когда я отключаюсь. Это какая-то бессознательность в бессознательности. Я в шоке от боли, я под какой-то наркотой и при этом что-то дополнительно вырубает меня ещё сильнее. Я сконцентрировался на моменте отключения, постаравшись как можно тщательнее прочувствовать, что там происходит… И заорал. Дико, безудержно, громко. Отчаяние. Страдание. Концентрация этих двух вещей. Возведите их в степень, поделите на ноль, умножьте на бесконечность. В качестве и количестве отчаяния и страдания то, с чем я столкнулся, было близко к абсолюту. Кричал я всего пару секунд, но мне кажется, кардиограмма сбой дала у всех постояльцев на этаже. А уж моя так просто взбесилась.
Я лежал в холодном поту. Вот сколько спорта и пота в моей жизни было, а никогда досконально не понимал, что это такое «холодный пот». Ну вот, сука, испытал. Так себе опыт, если честно, рад был бы до конца жизни не понимать. Тело мокрое, сердце колотится. Ладно бы просто колотится, там ещё и очень неприятно пару раз кольнуло.
Вопрос. Что. Это. Было.
Если до этого я с опаской вспоминал психушку, то сейчас с опаской стал вспоминать, момент, как я вспоминал. На всякий вернул вылетевшую изо рта капу обратно. Итак. Вот я стараюсь рассмотреть, что происходит, когда я теряю сознание. Свет. Мощный свет, который тушит мои мысли, мою волю, мою суть. Струя из пожарного рукава менее уверенно тушит свечу по сравнению с тем, как этот свет тушил меня. Я осознал, что этот свет может уничтожить мою личность, моё я. А чего ж я заорал? Я постарался вспомнить, что ещё я увидел или почувствовал. Вспомнил это ощущение полного уничтожения сознания и понял, что закричал я когда именно это и произошло. Меня как личность уничтожили. За секунду до того, как я понял, что меня сейчас полностью, абсолютно не станет, я и закричал. А потом меня не стало.
Если бы злость можно было преобразовать в электричество, то моей ненависти хватило бы сейчас на замену пары гидроэлектростанций. Вот же твари… Может, отменить пока Елисея?.. Как-то он сейчас менее актуален, чем эти ублюдки. Жаль, лиц не помню. Они пришли, когда я уже был под наркотиками.
Я успокоился. Немного. Стало понятно, что с глазами происходит, почему он такие красные. Какое-то излучение шло мне в голову при открытых глазах. Что это не просто свет от лампочки, было понятно даже такому дилетанту в физике как я. Одного касания этого воспоминания хватало, чтобы глаза снова начинали болеть.
Ненависть не отпускала. Тело переполнял адреналин. Надо было как-то успокоиться. Или не надо? Я вдруг понял, что лучшее, что я могу сделать, чтобы хоть как-то отомстить этим тварям, – это продолжать вспоминать. Они не хотели, чтобы я что-то знал. Они не хотели, чтобы я вспомнил. Ну так я это узнаю. Я это вспомню. И я придумаю, что с этим делать. И им это не понравится.
В общем, я решительно поправил капу языком, закрыл глаза и как мог быстро сосредоточился на том моменте, когда начался паралич и боль. Когда началась боль, я с ликованием обнаружил, что мне плевать! Я терпел с лёгкостью! Я был сильнее этого. Так, теперь смотрим на свет. Я уже знал, что это свет, и это знание помогало. А также помогало осознание того, что сейчас-то я жив. Если я жив после всех этих манипуляций, то уж от просмотра того, как это происходило, я не умру. Надеюсь. И никаких больше криков. Не дождётесь.
Я конвертировал злобу в решительность по очень выгодному курсу и концентрировался на свете. Вместо ожидаемого ужаса и боли навалилась жуткая сонливость. Этот свет реально меня «тушил». Я как мог противостоял, но понял, что бороться очень тяжело. Я не хотел исчезать, меня стирали. Меня нет. Меня нет. Твою мать! Это же не моя мысль!!! Как по волшебству вынырнул из бессознательности, стал бодрее. Не в полном объёме, сознание так и норовило уйти на выходной, а то и в полноценный отпуск, но держался. Новое данное для меня было, что этот свет несёт мысли и образы. Хитро сделано, что внушение содержит не слово «ты», а «меня». Я стал смотреть дальше, но ничего кроме уничтожающих сознание внушений не нашёл. Это продолжалось какое-то время. Свет нёс мысли. Они проникали внутрь меня, пропитывали мою суть и становились частью меня. А сейчас я выжимал из себя всю эту ложь. Но было тяжело, я осознавал, дай бог, процентов двадцать из того, что в меня инсталлировали. Потом свет исчез, и я пришёл в себя, чтобы буквально через секунду это снова повторилось…
В итоге я заснул.
Я не смог дойти до конца. Истощил все силы в борьбе с бессознательностью. Просто отрубился. Проснулся я счастливым человеком. Я понял, что рано или поздно вытащу из головы абсолютно всё ненужное, что туда попало.
Отсутствие крови на постели радовало. Может, и с глазами всё нормально?
Нет, с глазами всё было не нормально. Зеркало продемонстрировало неплохой образец голодного вампира, я даже будто сбросил пару килограммов. И эти килограммы ушли с лица. Реально похудело лицо. Оно и так-то было не толстое. Но тут скулы стали более выпирающими, щеки однозначно уменьшились, а глаза увеличились. И лицо перестало быть добрым. Я попробовал улыбнуться – не получилось, ну, как, получилось губы раздвинуть и зубы показать, но отражение в зеркале никакой вместо улыбки попыталось меня напугать. Попробовал улыбнуться ещё раз, отражение теперь изобразило маньяка, который только что поймал свою жертву. Не. Нахрен улыбашки. Всё на самом деле портили глаза. Им не хотелось улыбаться. От слова совсем. Таким взглядом можно улыбки с лиц людей через стену стирать. Да… Уж…
И это произошло со мной, человеком, который ради того, чтобы поржать или развеселить других снова и снова затевал всякие авантюры. Меня затопила ненависть. Я скоро экспертом по этому чувству стану. Есть злость спортивная, злость несогласия, когда идёшь наперекор, без особого желания навредить, скорее, что-то доказать себе или кому-то. Это «рабочая лошадка». Есть что-то типа «справедливой ненависти», это как у меня к Елисею. А сейчас меня затопила какая-то тёмная злоба. Хотелось кому-то вернуть всё, что я испытал. Заставить страдать. Хотелось видеть это и получать злобное удовлетворение от мучения другого существа. Я менялся и, очевидно, не в лучшую сторону.