— Неужели это так заметно?
Дженнсен пожала плечами:
— Я и раньше встречала путешественников. Они рассказывали о местах, где побывали, о том, что удалось увидеть. О чудесах. О красивых долинах. О видах, от которых захватывает дух. О потрясающих городах… Вы же не рассказываете ни о том, где были, ни о том, что видели.
— Вы хотите правду? — спросил он, и лицо его на этот раз было серьезным.
Дженнсен отвела глаза. Ей внезапно стало неловко — сует нос не в свое дело! Особенно, если учесть, что сама многое недоговаривала…
— Прошу прощения. Я не имею права задавать такие вопросы. Забудем об этом.
— Ничего страшного. — Он посмотрел на нее, криво ухмыльнувшись. — Я не думаю, что вы из тех, кто донесет на меня д’харианским солдатам.
Сама мысль об этом была ей отвратительна.
— Нет, конечно.
— Лорд Рал и его Д’Харианская империя хотят править миром. Я пытаюсь предотвратить это. Я, как уже говорил, с юга. Меня послал наш предводитель, император Древнего мира, Джегань Справедливый. Я — стратег императора Джеганя.
— Значит, вы человек с большой властью, — в изумлении прошептала Дженнсен. — Человек высокого чина. — Ее удивление быстро сменилось робостью. Она с трепетом пыталась угадать насколько важная перед нею персона. И спутник поднимался в ее воображении все выше и выше. — Как же мне теперь к вам обращаться?
— Себастьян.
— Но вы — важный человек. А я — никто.
— Э-э, нет, Дженнсен Даггет. Лорд Рал не стал бы охотиться за никем.
Дженнсен почувствовала странное и неожиданное чувство неловкости. Она не испытывала любви к Д’Харе, но все же ей было неприятно узнать, что Себастьян здесь для того, чтобы принести вред ее стране.
Укоры совести смутили ее. В конце концов, лорд Рал послал людей, которые убили ее мать. Лорд Рал охотится за Дженнсен, желает ей смерти…
Но ведь только лорд Рал хочет, чтобы она умерла, а вовсе не люди ее страны. Горы и реки, широкие долины и деревья всегда давали ей приют и пищу. Дженнсен никогда еще не приходили в голову такие мысли — что можно любить свою родину, но ненавидеть тех, кто управляет ею.
Тем не менее, если Джегань Справедливый победит, она, Дженнсен, будет свободна от преследователей. Если будет побеждена Д’Хара, то и лорд Рал будет побежден — и окончится правление злых людей. И можно, наконец, жить своей собственной жизнью.
Дженнсен почувствовала себя ужасно глупо. Как открыто Себастьян говорит с нею!.. Ей стало стыдно, что она себе подобной открытости не позволяла, не объяснила, кто она и почему лорд Рал ведет на нее охоту. Конечно, всего она и сама не знала, но одно ясно: Себастьяну придется разделить ее участь, если их схватят вместе. Пока она привыкала к этой мысли, стало ясно и другое: почему Себастьян готов отправиться в Народный Дворец, почему он не возражает против такой опасной экспедиции. Будучи стратегом императора Джеганя, Себастьян, вероятно, больше всего на свете мечтает пробраться в логово врага…
— Вот мы и пришли, — сказал Себастьян.
Дженнсен подняла глаза и увидела перед собой дощатый фасад таверны. Металлическая кружка, свисающая со скобы у них над головами, скрипя, раскачивалась на ветру. В таверне пели и плясали, и звуки веселья рвались наружу, в покрытый снегом ночной город. Когда они вошли в таверну, Себастьян обнял Дженнсен за плечи, защищая от любопытных глаз, и повел к лестнице в дальнем углу. Казалось, людей в зале стало больше, чем он мог вместить.
Не задерживаясь, путешественники быстро поднялись по лестнице. В начале тускло освещенного коридора Себастьян открыл ключом дверь справа. Вошли внутрь. Себастьян тут же подкрутил фитиль в масляной лампе, стоящей на маленьком столе. Рядом с лампой обнаружились кувшин и тазик, а возле стола — скамейка. Чуть в стороне находилась высокая кровать, криво застеленная темно-коричневым одеялом.
Комната была лучше домика, который пришлось оставить, но Дженнсен она не понравилась. Одна стена закрыта грязным крашеным полотном. Оштукатуренные стены в пятнах и засижены мухами. Поскольку комната находилась на втором этаже, единственный путь из нее проходил через таверну. Дженнсен был противен запах в комнате — смесь табачного дыма и мочи. Ночной горшок под постелью не убран. Пока Дженнсен вытаскивала кой-какие вещи из заплечного мешка и ополаскивала руки и лицо, Себастьян спустился вниз. К тому времени, как девушка закончила умываться и причесываться, он вернулся, неся две миски с бараньим рагу, хлеб и кружки с элем. Ели при дрожащем свете лампы, сгорбившись над столиком и сидя на короткой скамье совсем близко друг к другу.
На вкус рагу оказалось совсем не таким аппетитным, каким выглядело. Дженнсен выбрала кусочки мяса, но оставила бесцветные, безвкусные, мягкие овощи. Съела она и черствый хлеб, обмакивая его в соус. Эль девушка отдала своему спутнику, запивая пищу водой. Она не привыкла пить эль. По запаху он казался ей похожим на масло от лампады. Себастьяну же он, судя по всему, нравился.
Когда закончили есть, Дженнсен принялась мерить шагами комнату — словно прокладывала тропинку в дощатом полу. Так обычно Бетти топталась в своем загоне. Голубые глаза Себастьяна следовали за ней от кровати до занавешенной полотном стены и обратно.
— Почему бы вам не лечь и не поспать немного? — сказал он мягко. — Я буду охранять вас.
Дженнсен чувствовала себя загнанным животным. Она посмотрела, как он сделал большой глоток эля из кружки, и спросила:
— Что же мы будем делать завтра?
Причина была вовсе не в том, что ей не нравились таверна и комната. Ее мучили угрызения совести. И она не дала своему спутнику времени ответить.
— Себастьян, я должна рассказать вам, кто я такая. Вы были со мною честны. Я не могу оставаться с вами и подвергать опасности вашу миссию. Я ничего не знаю о тех важных вещах, которые вы делаете. Но находиться рядом со мной — огромный риск. Вы и так уже помогли мне больше, чем я могла рассчитывать, больше, чем я осмелилась бы попросить.
— Дженнсен, я рискую уже тем, что нахожусь здесь, в стране моего врага.
— Вы — человек высокого ранга. Важный человек. — Дженнсен потерла руки, пытаясь разогреть заледеневшие пальцы. — Если вас поймают, когда вы будете со мной… ну, я просто не вынесу этого.
— Я рискую уже тем, что нахожусь здесь, — повторил Себастьян.
Дженнсен его не слушала:
— Я не была честна с вами… Нет, я не лгала, но не сказала того, что должна была давным-давно сказать. Вы слишком значительный человек, чтобы рисковать, даже не зная, почему за мной гонятся, почему случилось то нападение у нас в доме… — она с трудом проглотила комок в горле, — и почему моя мать погибла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});