Мы обычно предлагаем понимать дарвинизм столь вульгарно и примитивно, что выживает сильнейший, и горе побежденному, ибо суровы законы выживания и естественного отбора. Но именно для этого — стая заботится о пище для всех своих членов, взрослая особь рискует жизнью для спасения чужого детеныша, а вожак и перворанговые самцы вместо возможного спасения жертвуют собой, спасая стаю от хищников и врагов.
Третье. Справедливость предусматривает соотношение жертв и привилегий. Барон брал с крестьянина оброк, и ходил за его счет в бархате, но в случае битвы — шел драться и умирать с честью, крестьянин же спасался как мог.
Четвертое. Справедливость полагает меру и пределы неравенства следствий при неравенстве посылов. Хоть ты и рисковал жизнью на стенах, и рубился мечом, пока я трясся в подвале и прислуживал налетчику — но ты имеешь право жить знатным богачом по сравнению со мной, однако чтоб и я не спал в луже и не жрал лебеду, это уже несправедливо. Вот у соседского барона — крестьяне живут в прочных хижинах, половину времени работают на себя и хлеб едят досыта. Он справедливый человек — живи сам и давай жить другим.
И пятое. Человеческая справедливость отличается от вполне, в общем, справедливого Закона Стаи тем, что психически более сложно организованный человек более сложно и рефлексирующе ко всему этому относится и задается вопросами, несвойственными, возможно, животным. Скажем: разве справедливо, что уже от природы люди неравны и имеют разные исходные данные для счастья — одни сильные и красивые, а другие слабые и глупые?.. И тогда человек мысленно приглашает в третейские судьи Господа, взывая: «Скажи, ну разве это справедливо? Ну разве так жестоко — это справедливо? Что жизнь вот этого и эту, хороших людей, так покарала — разве же это справедливо?..» Имея в виду, что в природе тоже должна быть человекоподобная мораль, что случай в природе тоже должен подчиняться законам нравственности — иначе за что человеку плохо, если по всем нашим моральным, социальным, психологическим представлениям ему должно быть хорошо? Пошто мучится, бедный?
(Возможен и обратный вариант: «Господи, за что этому подлецу так хорошо живется?..» Но здесь ты уже видишь, чем подлец нарушает, в твоем представлении, законы справедливости. И в принципе можешь счастливого неправедного подлеца покарать своей рукой и сделать несчастным. Сделать человека несчастным — это у нас запросто. А вот сделать счастливым, исправив допущенную Всевышним — о кощунство! но вроде бы несправедливость! — вот это уже смертному слабо, вроде. Ну, обычно слабо, по крайней мере.)
То есть. Обращаясь за справедливостью к Богу, человек вносит в понятие справедливости элемент неравновесного милосердия. Я, значит, понимаю, что с точки зрения дарвинизма и государственной пользы нечего об этом малополезном человеке радеть. Но, Господи, он же не виноват, что таким родился, а душа у него такая же, как у всех, и он страдает, что от природы обделен. Конечно, что его бабы не любят, и работы не найти, и здоровья нет — это все природа, и по природе лучше ему, никчемному, умереть. Такова суровая справедливость. Но есть ведь и еще справедливость: раз по душевным качествам он не хуже других — так и жить должен не хуже, смилостивись Ты над ним.
Человек более вооружен, чем прочие животные. Более жесток. Более склонен уничтожать себе подобных. Более неравновесен в окружающей среде, более способен и склонен к максимальным действиям.
Смешение представлений о справедливости из сугубо рационального поля несколько в сторону иррационального, Божественного — говорил о потребности (социопсихологической) уравновесить иррациональную жестокость и агрессивность иррациональным же милосердием и гуманизмом. Это не слюнявые глупости. Это чтобы не переступить меру в вечном убивании и раздавливании друг другом.
Мы жестоки, потому что жестокость — это боль переделываемою мира, а наша доля в этом мире — переделывать его. Мы милосердны, потому что милосердие — это аспект и форма системного инстинкта самосохранения людского сообщества. Равновесие между неизбежной жестокостью и необходимым милосердием мы называем справедливостью.
Несправедливо, чтобы хороший работник и плохой жили в равном достатке. Несправедливо, чтобы умный специалист и глупый делали одинаковую карьеру. Несправедливо, чтобы тот, кто искал и нашел в тайге золото и тот, кто приехал в поселок на готовое, имели равную долю в прииске. Несправедливо, чтобы герой и трус наделялись равным количеством благ.
Но чтобы хозяин жил во дворце, а работник голодал — это тоже несправедливо. Чтобы один захватил то, что является воплощением труда всех, — это тоже несправедливо. А справедливость, сказали мы выше — это координатная сетка, охватывающая социопсихологическое пространство общества.
СПРАВЕДЛИВОСТЬ — ЭТО ИНСТИНКТ СИСТЕМНОГО ВЫЖИВАНИЯ, СПРОЕЦИРОВАННЫЙ НА МОРАЛЬНО-ЭТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬСправедливость — это Закон Стаи, изощренный человеческой психологией и осложненный структуризацией человеческой культуры.
Поэтому, ребятки, вы справедливостью не пренебрегайте. Все, что несправедливо, сметается с кровью.
СТРЕМЛЕНИЕ НАРОДА К СПРАВЕДЛИВОСТИ — ЭТО СТРЕМЛЕНИЕ СОЦИОСИСТЕМЫ К УСТОЙЧИВОСТИИнстинкт жизни повелевает человеку выживать вместе с себе подобными, группой. Принципиальные отношения внутри группы весьма жестко детерминированы. Работящесть, милосердие, воздаяние, избавление от паразитов, честность…
Национальные мифы
Вообще-то мифологизирована история любого народа, равно как и любое национальное самосознание. Свое всегда видится покрупнее и позначительнее, а чужое — помельче во всех смыслах. Ну — каждый сначала впечатляется делами своей семьи, своего дома, своего города. Адекватная самооценка очень редка.
Но. Часто говорят о «своем пути» для России, самобытность которой отличает ее от прочих стран как Запада, так и Востока. Вот они все такие, а вот мы вот эдакие — и куча исторических доводов.
Для того, чтобы понять, как тебе надлежит действовать наилучше, и принять верное решение, полезно оценить адекватно, кто ты есть — из какого теста слеплен и по каким чертежам.
Иллюзии подобны призраку парашюта: он ясно виден — но в прыжке никак не проявит парашютирующего эффекта.
1. История какой еще страны так многострадальна, как России?
Ответ: почти любой. Просто чужие страдания нас мало заботят.
За две с гаком тысячи лет Англия пережила множество нашествий и опустошений, начиная с римского при Цезаре. Римляне пролили море крови бриттов, но цивилизовали провинцию. Раннее Средневековье вернуло Англию в варварство с утратой грамотности, гигиены, архитектуры и т. д. Свирепые германские племена англов, саксов, данов, ютов — вторгаясь век за веком, жгли и вырубали романизированных кельтов и друг друга, основывали колонии, врастали в почву и воевали шайка на шайку со встречными и поперечными. Ее захватил герцог Нормандии, ее истощила Столетняя война, и только за срок правления Генриха VIII в Англии между прочих дел было казнено как минимум втрое-вчетверо больше людей, чем на Руси при Иване Грозном. Лорды сгоняли крестьян с земли — а королевские разъезды вешали их за бродяжничество. Для нужд королевского флота вязали и стаскивали матросов с вольных торговых судов — после чего при попытке дезертирства вздергивали на рее. По десять часов работали на четвереньках десятилетние дети в угольных шахтах. Никогда не знала Россия, слава те Господи, ни таких долгих и жестоких кровопролитий, ни такого зверства нравов, как многострадальная Англия.
Россия не пережила страшной чумы XIV века, опустошившей Европу где на треть, а где и на три четверти, многие города вымерли на девяносто процентов. Расстояния и редкая заселенность спасли ее.
Россия не знала ужасов Святой Инквизиции, когда по любому доносу человека превращали в воющий мешок с костями и только после этого сжигали на костре. А вот не угодно ли в Испанию времен Торквемады? «Тиля Уленшпигеля» давно перечитывали?
Россия счастливо избегла такой трагедии, как религиозные войны в Германии по Реформации Лютера и Мюнцера. Плюс Кальвин. Да за сто лет с около середины XVI по середину XVII века население Германии уменьшилось вчетверо (!). Вот такого геноцида собственного народа, как немцы, русские не испытали, миловала судьба.
И даже татаро-монгольское иго не было тем, что нам веками пытались впарить за истину. За исключением маленького и неправедного Козельска, убившего послов и за то покаранного, остальные города сохранились, и князей своих монголы не ставили, и порядки свои не вводили, и религию не трогали, и в политику не вмешивались, а ограничились как бы признанием номинального вассалитета с уплатой налогов в казну Орды: все. Сравните с Хорезмом или Бухарой, от которых после монгольского похода осталась выжженная земля!