— Мне было приятно познакомиться с ними. — Но ее волновало, как отреагировала Пам, когда он вернулся домой.
Она заметила, что он задумчиво смотрит на нее, и забеспокоилась. Он поколебался, но затем спросил:
— Вы торопитесь?
— Не очень. У меня рейс на десять вечера. — Она не стала упоминать, что собиралась купить подарки дочкам. — А что?
— Я подумал, не хотите ли вы снова заглянуть к Мари Дюпре.
Она поняла, что он уже переживает за судьбу этой девушки.
— Как она себя чувствует сегодня? — Мел удивлялась, как человек может так волноваться за всех.
— Почти так же. Мы обзваниваем все клиники в поисках донорского сердца, — Надеюсь, ей повезет. — Но опять эта мысль показалась ей отвратительной, когда она последовала за Питером к Мари.
Девушка выглядела еще бледнее и слабее, чем накануне. Питер тихо присел рядом с ней и тихо заговорил, как бы отстраняясь от окружающего мира. Казалось, между ними установились особые отношения, и на какое-то мгновение у Мел мелькнула мысль, не увлекся ли он девушкой. Но Питер просто беспокоился за нее, и создавалось впечатление, что они знакомы долгие годы, хотя Мел знала, что это не так. Однако поражало это необыкновенное взаимопонимание между врачом и пациенткой. Слова Питера немного успокоили Мари, и она перевела взгляд на Мел.
— Спасибо, что зашли еще раз навестить меня, мисс Адамс. — Казалось, за сутки ей стало намного хуже, и у Мел заныло сердце, когда она подошла к молодой женщине. Сразу же чувствовалось, что она не проживет долго без пересадки сердца.
— Сегодня вечером я возвращаюсь в Нью-Йорк, Мари. Но буду с нетерпением ждать хороших новостей о вас.
Молодая женщина с полупрозрачной кожей долгое время молчала, затем печально улыбнулась.
— Спасибо. — А потом под взглядом Питера она все же позволила страху вырваться наружу, и по щекам скатились две слезинки. — Не знаю, смогут ли вовремя найти донора.
Питер снова подошел к ней.
— Тогда вам просто придется поваляться здесь, не так ли? — Он устремил на девушку такой решительный взгляд, будто хотел заставить ее жить. Мел почти физически ощущала эту магнетическую силу, возникшую между ними.
— Все будет хорошо. — Мел наклонилась, коснулась ее руки и удивилась, какая она холодная. У девушки почти отсутствовало кровообращение, и этим объяснялась ее необычайная бледность. — Я это знаю.
Мари с трудом перевела взгляд на Мел:
— Правда?
Мелани кивнула, едва сдерживая слезы. У нее возникло страшное предчувствие, что девушка не выживет, и она поймала себя на том, что молится за нее.
Они вышли из палаты, и, оказавшись в холле, Мел взволнованно посмотрела на Питера.
— А она продержится, пока вы не найдете донора? — Теперь Мел уже сомневалась в этом, да и Питер тоже. Он вдруг показался ей смертельно усталым, что было несвойственно для него.
— Надеюсь, все зависит от того, как скоро мы сможем найти донора.
Мелани не стала задавать глупого вопроса: «А если этого не произойдет?» — поскольку ответ был очевиден. Мел никогда прежде не видела такой хрупкой, болезненной девушки, и казалось странным, что она еще до сих пор жива.
— Я надеюсь, что продержится.
Питер внимательно посмотрел на нее, затем кивнул:
— Я тоже. Иногда эмоциональные факторы помогают. Я еще загляну к ней попозже, и медсестры постоянно наблюдают за ней и не только по мониторам, Проблема заключается еще и в том, что у нее, нет близких. Иногда такие одинокие люди не видят причины держаться за жизнь. Мы должны вселять в них как можно больше оптимизма. Но в конечном счете то, что случается, не является нашим решением.
Зависит ли это решение от нее? Может ли эта хрупкая девушка заставить себя жить? Можно ли так много ждать от нее? Мелани, с трудом передвигая ноги, последовала за Питером к сестринскому посту.
Она закончила все свои дела в больнице. У Питера тут работа, а ей надо возвращаться в Нью-Йорк, и это не зависело от ее желания. Однако ей почему-то хотелось задержаться здесь, понаблюдать за Патти Лу, поговорить с Перл, помолиться за Мари, заглянуть к тем, кого она видела во время обхода. Но она уже понимала, что причина заключается не в них, а в Питере. Она не хотела расставаться с ним. И он, вероятно, почувствовал то же самое. Он отложил истории болезни, отошел от поста и направился к ней.
— Я провожу вас, Мел.
— Спасибо. — Она не стала отказываться. Ей почему-то захотелось побыть с ним наедине. Ее необыкновенно тянуло к этому человеку, но к чему это могло привести? Она жила в Нью-Йорке, а он — в Лос-Анджелесе. А если бы они жили в одном городе?
— Спасибо вам за все.
— За что? — Он нежно улыбнулся ей.
— За то, что вы спасли жизнь Патти Лу.
— Я сделал это ради Патти Лу.
— Тогда за все остальное. За ваш интерес, ваше время, сотрудничество, за ленч и ужин… — Она вдруг растеряла все слова, а он казался удивленным.
— Хотите добавить что-нибудь? Кофе в холле?
— Ладно, ладно… — Она улыбнулась ему, и он взял ее за руку.
— Это я должен благодарить вас, Мел. Вы многое сделали для меня. Вы — первый человек, которому я открылся за последние два года. Спасибо вам за это. — И прежде чем она смогла ответить, спросил:
— Можно мне как-нибудь позвонить вам в Нью-Йорк или это неудобно?
— Вовсе нет. Мне бы этого очень хотелось. — Сердце забилось у нее в груди, и она почувствовала себя вновь юной девушкой.
— Тогда я позвоню. Счастливого пути. — Он еще раз пожал ей руку, повернулся, махнул на прощание и исчез. Так просто. И, направляясь на машине в сторону Родео-драйв, она не переставала думать, увидится ли она еще когда-нибудь с ним.
Глава 8
В тот день, заканчивая покупки, Мел вновь и вновь старалась не думать о Питере Галламе. Кто он ей, в конце концов? Она пыталась размышлять о Вал и Джесс, но он внезапно опять вторгался в ее мысли.
Она продолжала думать о нем, и когда бросила чемодан на заднее сиденье такси, и когда в восемь вечера отправлялась в аэропорт. И вдруг она ясно представила себе Пам, встревоженную, с разбитым сердцем, одинокую маленькую девочку.
— Черт! — громко пробормотала она, и водитель взглянул на нее.
— Что-нибудь не так?
Она рассмеялась про себя и покачала головой.
— Извините. Я думала о своем.
Он кивнул, смутившись. Он и раньше слышал подобное, но она дала ему приличные чаевые, а больше его ничего не волновало. Его это вполне устраивало.
Она достала багаж, вошла в здание аэропорта и зарегистрировалась, купила три журнала и села в ожидании своего рейса. Было уже девять часов, и через двадцать минут объявят посадку. Она огляделась и поняла, что самолет будет забит до отказа, но она, как всегда, летела в первом классе, так что все не так уж плохо. Просматривая журналы, она прислушивалась к объявлениям. Это был последний рейс на Нью-Йорк, привычно называемый «красный глаз», потому что пассажиры прибывали на следующее утро с красными глазами, вымотавшись за ночь, но при этом не теряя целый день в полете.