Читать интересную книгу Время дня: ночь - Александр Беатов

Само собой разумеется, праздничные и юбилейные даты отмечались на широкую ногу. Для нужд Подвала, а значит и для подобных торжеств, существовала общественная "касса", из которой всегда можно было занять на выпивку. Кассой заведовал Коваль, храня деньги в круглой металлической коробочке со странным названием "Омоль". Иногда и сам Романов принимал участие в возлияниях, но весьма сдержанно, редко перебирая сверх нормы и всегда предварительно перегоняя свой автомобиль к дому, при помощи непьющего Коваля, который привозил его назад в Подвал для пьянки. Коваль обычно не дожидался конца, и Романов, вместе со всеми остальными, добирался до метро пешком. Иногда за ним приходила жена, получавшая в подвале ставку уборщицы по совместительству, и уводила своего мужа домой раньше времени. В таких случаях рабочие посылали "гонца", за новой партией портвейна или водки, и порою после этого напивались до такой степени, что оставались в Подвале до утра.

Занимаясь каким-либо делом, друзья вволю матерились, и мат служил для них оригинальной формой самовыражения. Придуманное кем-либо новое выражение быстро приобретало идиоматический или фразеологический статус. Не-матерные слова в подобных выражениях становились неологизмами, скоро переходившими из Подвала в Заводской лексикон.

Особое внимание обращал на себя какой-нибудь новый анекдот, рассказанный кем-то вдруг среди приостановленной работы. Матерные конструкции, вырванные из контекста анекдота, затем долгое время находились в творческом развитии и применялись к месту, или без, во взаимоотношениях между ребятами и взрослыми рабочими.

Пришедшего с опозданием дружно встречали, выдав очередь неологизмов, затем открывали их деривационное значение, рассказывая свежий анекдот и наблюдая за реакцией "новичка".

Придя в Подвал в этот раз, Сашка не избежал общей участи опоздавших. Из любопытства понаблюдать за его реакцией все тотчас же перестали шуметь, а Славка Потапкин, подойдя к новоприбывшему и сбив с его головы шапку, которую тот ещё не успел снять, громко спросил:

— А что ж ты, едрить-твою-на-десять, её гвоздиком-то не прибил?!

Последовало громкое гоготание присутствовавших, а затем Сашке рассказали самодельный анекдот, скупой на фабулу, но щедрый на выражения, о том как милиционер остановил автомобиль, к которому сзади была привязана за ногу старуха; милиционер спросил водителя, почему у старухи нет на голове головного убора; шофёр объяснил, что когда он привязывал свою тёщу, то у неё была на голове шляпа, и что, наверное, она сорвалась по дороге. Далее следовала концовка анекдота — упрёк милиционера водителю, состоявший из той самой фразы, которой только что приветствовали Сашку.

Приступив к работе над своей конструкцией, Сашка узнал новость: на днях их Подвал переезжает в новое просторное помещение, в котором будет необходимо навести порядок, оборудовать рабочие места, построить стеллажи для размещения приборов, установить сверлильный станок и тиски.

— Жильцы, суки, наконец-то добились своего, чтобы мы отсюда съехали! — будто бы не радуясь переезду, пошутил Клац, прищурив свой косой глаз.

— Надо им под конец какой-нибудь фейерверк, падлам, устроить — поддержал его Веселовский.

— Да! Сколько мы от них жалоб натерпелись! — подтвердил Романов, — Если б не они, мы бы давно все на автомобилях ездили! Всю малину нам портили, суки!

— А, правда! Что бы нам такое им сделать напоследок? — У Клаца даже глаз задёргался от волнения. — Может, дерьма положить в почтовый ящик?

— Им мало будет дерьма! — Романов отложил паяльник, повернулся лицом в комнату.

— Петуха им надо пустить, красного, — включился Потапкин, и выругался матерно.

— Нет, это дело уголовное! Дом — деревянный, сгорит, как щепка, — Романов снова отвернулся к столу, но за паяльник не взялся, а сидел, уставившись в зелёный экран осциллографа, с бегущей синусоидой. Никто не решался развивать эту тему, зная своего начальника: чтобы получить одобрение на какое-либо внештатное мероприятие, как то: выпивка или какая-нибудь махинация, связанная с неофициальной деятельностью, нужно было, чтобы основная инициатива и развитие дела, исходили от их руководителя. Поэтому все затихли и ждали, скажет ли что-нибудь их начальник ещё, или тема закроется сама собою.

— Вот что мы сделаем, — вдруг сказал Романов минут пять спустя. — Соберём "глушилку" и спрячем где-нибудь в подвальной стене, где проходит электропроводка. Глушилка будет включаться по сигналу, который время от времени мы будем посылать из нового подвала. Нас уже тут и след простынет, а у них все телевизоры заткнуться, будут вызывать мастеров, те с них деньги начнут качать, но всё будет без толку. Начнут покупать новые телевизоры — ан и с новыми то же самое. А если и найдут глушилку, то нас никак нельзя будет найти. И мы будем контролировать всё из нового Подвала: нашли они глушилку или нет. Если нашли, то отключили, и помеха от глушилки до нас не будет доходить. Тогда надо будет прекращать игру, чтобы нас никто не засёк по сигналу. Сигнал должен быть коротким — только чтобы включить реле у глушилки. Глушилка пусть работает некоторое время, на "автопилоте": сама выключится, включится и снова выключится. Надо будет её залить эпоксидкой — так что если найдут, начнут ковырять, то понять ничего нельзя будет: что ты поймёшь, если у тебя будет в руках кусок дерьма, из которого торчат два провода!

— Ну, ты, Романов, даёшь, — воскликнул Клац и даже причмокнул губами от удовольствия.

— Пускай Коваль схему сварганит, — заключил Романов, — Клац даст мне список деталей, Наумов с Ковалем займутся сборкой, а все остальные, найдите место, где её установить и замаскировать.

— Хорошо б где-нибудь в сортире, где никто не захочет лазить, — предложил Потапкин.

— Вот и отправляйся в сортир! — вступил в разговор Коваль, до сих пор молча слушавший разговор. — Не фига время на это тратить! Я — пас, ничего делать не буду.

— Может и пить не будешь с нами вечером? — поддел его Клац, зная, что Коваль итак выпивает редко, всегда ссылаясь, будто бы, на язву желудка.

Коваль ничего не ответил, давая понять, что он будет верен своим словам.

— Хорошо, инженер, обойдёмся, — Романов вытащил сигарету, закурил. — Я сам соберу аппарат — ребята помогут. У меня и схема есть почти готовая — та, что мы разработали для сигнализации в автомобилях. И даже пара запасных блоков имеется уже рабочих. Только частоту надо будет изменить, и мощность поднять, и генератор помехи добавить.

— Это ты здорово придумал! — ответил Коваль, не оборачиваясь и продолжая что-то мастерить за своим столом. — Только, надо найти хороший кусок дерьма, в котором всё это изобретение спрятать. Кто сможет столько его наделать? Вонять не будет слишком сильно?

— А мы его гвоздиком прибьём! — пошутил Потапкин.

— К чьей-то умной башке, — добавил Клац.

Все засмеялись. Коваль поднялся, снял с вешалки свой плащ и молча вышел из подвала.

Перспектива технического творчества открывалась необозримая, и разговоры теперь были только о предстоящем переезде. После ухода Коваля настроение радиолюбителей изменилось. Как-то сразу у всех неожиданно кончились сигареты. Школьники Дима Окапов и Миша Бакланов засобирались домой и ушли. Другие продолжали возиться со своими конструкциями. Пришёл Наумов, парень, учившийся к Институте Связи. Ему рассказали новый анекдот и — про Коваля, которому Романов готовит кусок дерьма, чтобы прибить к его голове гвоздиком. Только успели посвятить студента в новости, как неожиданно вернулся Коваль и, не говоря никому ни слова, уселся за свой стол и надел на голову наушники. Разговоры притихли. Свежую волну внёс Слава Клац, куда-то уходивший и теперь вернувшийся.

— Ну, что, вашу мать, хмыри, сидите, как крысы?! Завтра привезут уголки и сварочный аппарат! Будем стеллажи варить!

— Едрическая сила! — воскликнул Потапкин.

— Что? Договорился? — не оборачиваясь спросил Романов, занимавшийся перестройкой блока автомобильной сигнализации, который он уже начал приспосабливать для новой цели.

— "Договорился" — передразнил его Клац, — Бутылку пришлось поставить! Так что сбрасывайтесь, у кого сколько есть. — В хитрых глазах Славки был какой-то необычный блеск.

— Ты на машине? — спросил он Романова.

— На машине, — отозвался Володя, продолжая подкручивать контур в блоке сигнализации.

— Тогда бросай эту мутотень и поехали в магазин, а то будет поздно!

— А за доставку заплатишь? — спросил Романов, и это означало, что он согласен.

— Заплачу! — скороговоркой ответил Клац. — Сбрасывайтесь, мужики, кто будет, — добавил он, обращаясь ко всем.

— А в долю берёшь? — Романов продолжал заниматься своим делом.

— В какую?