Читать интересную книгу История семилетней войны - Johann Archenholz

Таким образом, Фридриху удалось отнять почти все свои владения у врагов. Австрийцы поспешили в император ские наследственные земли, чтобы отдохнуть от своего страшного поражения; русские очистили Пруссию; французы оставили границы Бранденбурга, оставив за собою лишь несколько вестфальских провинций; имперские войска были распущены по домам, а шведы изгнаны генералом Левальдом из прусской Померании[104], которая перешла снова в руки пруссаков, овладевших, кроме того, Мекленбургом и спокойно расположившихся на зиму в Саксонии.

Так кончилась кампания, до сих пор беспримерная в истории. В продолжение этого одного года, кроме множества значительных стычек, перестрелок и схваток, произошло семь больших сражений и много второстепенных битв, которые раньше сочлись бы теми же сражениями. Великие полководцы Фридрих и Фердинанд, представляющие столь редкое явление, действовали одновременно и в разных местах во время этой войны, оставив назидательные примеры воинам грядущих поколений. Другие, как, например, Генрих, наследный принц Брауншвейгский, и Лаудон, обнаружили также свои высокие дарования; иные, хотя и не столь великие, могли бы одни в другое время утвердить в потомстве воинскую славу целого народа; таковы: Зейдлиц, Кейт, Фуке, д’Этре, Надасди, Гаддик, Румянцев, Вунш, Цитен, Вернер и многие знаменитые вожди, которые тут впервые нашли возможность обнаружить свои далеко не заурядные дарования. Шверин, Броун и Винтерфельд, славные одержанными победами и незабвенные в летописях войны, погибли в этой знаменитой кампании, запечатлев свои подвиги смертью. Сражалось более 700 000 воинов – и каких! То не были изнеженные азиаты, покрывавшие поля несчетными полчищами и подавшие грекам, римлянам и бриттам случаи для одержания блистательных побед. То не были беспорядочные толпы крестоносцев, которые наводняли целые провинции, подобно тучам саранчи, дрались безо всяких знаний военного искусства и убивали людей из фанатизма. Нет, нации, сражавшиеся на германской земле, были все воинственные и вполне достойные культуры XVIII века; некоторые из них могли даже соперничать в храбрости с древними и предписывать законы целой части света силой своего оружия.

Необыкновенные перевороты, совершившиеся в короткий срок этой кампании, не встречаются ни в какой другой войне; они не согласовались ни с рассудком, ни с предусмотрительностью и опытностью и, казалось, отступали от обыкновенного порядка вещей. В начале войны король прусский явился победителем, австрийское могущество было почти уничтожено, огромное войско заключено в город, готовое сдаться с минуты на минуту; опасность угрожает самой императорской столице, и почти все надежды Марии-Терезии рушатся. Вдруг удачи опять склоняются на сторону австрийцев; имперцы побеждают, выигрывают битвы и делают завоевания, Фридрих побит, изгнан из Богемии, покинут своими союзниками, окружен со всех сторон многочисленными своими врагами и находится на краю пропасти. Но внезапно он торжествует больше, чем когда-либо. Армии русских, шведов, имперцев, французов и австрийцев частью изгнаны им, частью разбиты, частью уничтожены; целые войска взяты им в плен, и уже наполовину завоеванная и защищаемая громадной победоносной армией Силезия отбита среди зимы одним ударом меча. Русские побеждают в Пруссии и отступают, оставив много больных и раненых, а разбитые пруссаки преследуют их до самых границ Польши. Воинственные шведы, придя в Померанию, не застают врага; солдаты их жаждут битв, а полководцы – славы. Судьба Берлина в их руках. Не сделав ничего, они должны вскоре искать спасения на острове Рюген, вдали от материка. Французская главная армия спокойно владеет всеми провинциями между Эльбой и Везером; врага опасаться ей неоткуда. Вдруг является союзная армия, точно из пепла. Ганноверцы берутся за оружие, Фердинанд ведет их, и могущественный неприятель ошеломлен: он бежит, оставив значительные запасы, и вытеснен далеко от обширного северного театра военных действий в небольшой угол южной Германии.

Англичане до сих пор не желали и слышать о войне на материке, но разрушение Ганновера и подвиги Фридриха, которые лучше всех оценили островитяне, совершенно изменили прежний образ мыслей последних. Король прусский стал божеством в глазах англичан, отпраздновавших день его рождения в Лондоне так же торжественно, как и в честь своих любимых королей; парламент отпустил ему 670 000 фунтов стерлингов ежегодной субсидии; решено было выслать английские войска в Германию, а великий Питт, державший теперь кормило правления в качестве министра и правивший Англией, подобно диктатору, силой своего гения, установил принцип, что Америку следует завоевать в Германии[105].

Книга четвертая

Зимой пруссакам пришлось не менее деятельно работать над восстановлением наполовину сокращенной армии и над заботами о ее многочисленных нуждах. Казалось, что счастье вновь станет улыбаться Фридриху; немало порадовали его также многочисленные доказательства преданности силезцев; ее особенно обнаружили жители Бреславля. Лишь несколько монахов какого-то аббатства имели глупость молить во время общественных богослужений о даровании побед австрийцам, когда город не только был уже во власти пруссаков, но когда уже сам король находился в стенах его. Начальство сделало им внушение за такую дерзость, но они сослались на древний обычай, сохранившийся еще от их предшественников-монахов и действовавший во время войн императорскаго дома. Фридрих разрешил им соблюдать этот древний обычай, но потребовал от монастыря в пользу инвалидной кассы 6000 рейхсталеров. Деньги были взысканы, и обычай прекратился. Бежавший епископ Шафгоч, ошеломленный внезапными удачами пруссаков, разрушившими все его надежды, имел дерзость написать к монарху, стараясь оправдать себя и мотивируя происшедшее личными врагами и ложными обвинениями, и уверяя его в своей преданности. Монарх ответил ему 15 февраля 1758 года. Письмо кончалось следующими словами: «Не избежать вам ни божественного мщения, ни презрения у людей; ибо люди не настолько испорчены, чтобы не гнушаться неблагодарными и изменниками».

В начале декабря 1757 года Мария-Терезия считала уже Силезию завоеванной и войну оконченной. Лейтенская же битва не только разрушила все эти небезосновательные надежды, но еще бесконечно увеличила препятствия, которые так трудно было преодолеть, чтобы выставить и содержать войска в поле. Надо было собирать новые армии и готовить их к битве, а вследствие больших потерь обоза, боевых снарядов и принадлежностей всякого рода необходимо было вооружать их сызнова. Для этого требовались огромные суммы денег, а между тем масса золота высылаема была в Петербург, чтобы вновь склонить русское правительство к принятию участия в войне с Пруссией. Императрица нуждалась во всем, особенно же в деньгах; ее виды на будущее были весьма мрачны, и скорое окончание войны было весьма сомнительно. Тогда она пожелала мира; но тут одно обстоятельство воодушевило ее новым мужеством, оживило надежды, увлекая ее по забытому пути честолюбия, которым она всегда так охотно руководствовалась. Дело в том, что Франция была сильно угрожаема могущественным флотом Англии, которая изо всех воюющих держав стала теперь обнаруживать наибольшую склонность к войне, – следовательно, от Франции можно было ожидать многого.

В предстоящей кампании почти все вожди оказались сменены. Шверина и Броуна уже не было в живых, Апраксин сидел в заточении, а принц Карл Лотарингский, принц Хильдбурхгаузен, герцог Кумберлендский, маршал д’Этре и шведский фельдмаршал Розен были лишены сана главнокомандующих.

Англия всегда была союзницей Австрии и не раз спасала монархию эту от гибели. Но венский двор забыл всякую благодарность, пренебрег всеми политическими соображениями и внял лишь голосу ненависти и мщения. Однако даже после открытия военных действий между этими двумя державами поддерживались до некоторой степени дружеские отношения, и лишь после уничтожения Севенской конвенции кончился этот политический фарс. Императорский посол в Лондоне, граф Коллоредо, не простившись, уехал из Англии, и Австрия уступила нидерландские крепости и порты Остенде и Ньюпорт французам. Императорский генерал, князь Лобковиц, выпущенный из плена пруссаками, всеми силами старался убедить свою государыню, что король склонен к миру. Но усилия его были тщетны, и даже многочисленные препятствия, которыми было обставлено предстоящее вооружение, не поколебали ее твердого намерения.

Обе воюющие партии оживлены были новыми надеждами и составили новые проекты. В 1758 году они открыли с новыми силами военные действия. На театре войны первыми явились русские с фельдмаршалом Фермором[106] во главе, который получил приказание блокировать Пруссию, что и было сделано еще зимой[107]. Фридрих, хотя и не сомневался уже теперь в дальнейших успехах этого врага, все же хотел раньше сделать что-нибудь решительное против австрийских войск, так как армия его была вновь в полном порядке и снабжена в избытке всем необходимым. Намерения его касались Моравии. В Вене же опасались не за Моравию, а за Богемию, где войска еще не были готовы к походу и где во многих местностях, особенно в Кенигсгрецком округе, свирепствовали эпидемические заболевания. Вообще императорские войска не обладали еще достаточным количеством солдат, чтобы успешно действовать против полководца, который обращал в ничто самые глубокомысленные расчеты. Поэтому несколько австрий ских полков, находившихся при французской армии, были отозваны обратно, а 10 000 саксонцев, которые должны были тоже отправиться туда, остались для прикрытия границ Австрии. В Тоскане и Нидерландах оставлены были лишь небольшие гарнизоны; все остальные полки должны были тотчас же поспешить в главную армию. По всей монархии разослали приказы о немедленных и усиленных рекрутских наборах. Опасение, что король, несмотря на приближение русских, может подойти под самые стены столицы, было так сильно в Вене[108], что жители пограничных с Моравией областей получили приказание вооружиться в случае дальнейшего приближения короля, причем все дворяне этой области должны были войти в ополчение.