Читать интересную книгу Допустимые потери - Ирвин Шоу

— Я все равно хочу вам рассказать. — В ее смехе были злобно-торжествующие нотки, — Это были женщины из нашей труппы. В годах. Всё видели. Понимали, о чем идет речь. Три из них. Хорошо сохранившиеся. Мы все вместе пили кофе в перерыве. Разговор зашел о сексе. Типичный разговор в дамской компании. — Она снова засмеялась, с трудом справляясь с возбуждением.

— Я бы предпочел, чтобы на этом этапе вы остановились, Мелани, — сказал Деймон с максимальным чувством собственного достоинства, которое мог найти в себе.

— Да не старайтесь быть таким уж чистоплюем. — Она оторвала руку от его бедра и резко ткнула его пальцем. — После того, что я услышала, притворство не пройдет. Так уж получилось, что у всех трех женщин были с вами романы.

— Вы невозможны, мое дорогое дитя, — растерянно сказал он. — Я не желаю знать ни что они говорили ни кто они были такие. — Он лгал. По ее интонации он знал что она собиралась рассказать то, что ему льстит, и что это останется приятным моментом в его воспоминаниях.

— Все женщины, — сказала Мелани, — начали перечислять своих любовников. Кто самый лучший, кто самый плохой. Ну и тому подобное. Назови я вам их имена, вы бы поняли, что у них были основания заниматься такими сравнениями. Мнение о самом лучшем было единодушным. Вы были признаны лучшим любовником в городе, и все голоса были поданы за вас. — Она снова засмеялась. — Наихудшими трахальщиками оказались их собственные мужья.

Он не мог не рассмеяться вместе с ней. Отсмеявшись, он сказал:

— Это было давным-давно. — Что это за женщины, попытался он себе представить. — Я был куда моложе и более активен.

— Не так давно, — возразила она. — И прекратите болтать о возрасте. Моему нынешнему любовнику пятьдесят лет. Он маклер на Уолл-стрите, и у него в голове платиновая заплатка. Ему досталось по макушке в Корее. Он был там большим героем. Вся грудь в медалях, и по всему дому валяется оружие, которое он оттуда притащил. Ну, теперь-то он уже не герой, и никто и ни за что не вешает ему медали, но время от времени ему начинает казаться, что он сидит в окопе или где там еще в Корее, и ему кажется, что я — ползущий к нему китаец, и у него куда больше седины, чем у вас, но мы с ним прекрасно проводим время.

— Звучит, как мечта юной девушки, — мрачно сказал Деймон.

— Он относится ко мне как отец, — продолжала Мелани, — и мне это нравится.

— Ну что ж, — вздохнул Деймон, — у меня нет дочери, и я не испытываю подобных чувств, но меня это вполне устраивает.

Он безуспешно попытался придать своему голосу раздражение.

— Я уже Бог знает сколько времени не притрагивался ни к кому, кроме своей собственной жены.

Девушка не обратила внимания на его слова и далеко запустила руку ему под пальто.

— Я откровенно пристаю к вам, мистер Деймон, — ровным голосом, без эмоций, сказала она.

Он крепко взял ее за локоть, так что она не могла двинуть рукой. Своей грубоватой прямотой она очаровывала и раздражала его, раздражала потому, что было более чем видно, как она предлагала себя ему не из-за его репутации у женщин, а видя в нем лишь средство, с помощью которого может получить роль в пьесе у Проктора.

— В мое время, — сказал он, — леди ждали, пока их попросят.

Она ие пыталась высвободить руку и парировала:

— Теперь больше не ваше время, мистер Деймон, и я не леди. Я люблю сама выбирать, а не ждать, пока меня выберут. Я могу себе представить, что у нас были бы долгие томные романтические отношения, начало которым было бы положено сегодня вечером. Украденные дни в скитаниях по сельским гостиницам на уик-энды.

— Это так романтично — украденные дни, — иронически сказал он.

Она проигнорировала его иронию.

— Дух времени. Вы можете быть прагматичным и романтичным в одно и то же время, — спокойно продолжала она. — И с этим не стоит бороться. Только не говорите мне, что вас никогда раньше не выбирали.

Он вспомнил Джулию Ларш.

— Может быть, — сказал он, не имея ни малейшего желания рассказывать об отеле на Тридцать девятой улице. — Но женщины держали это при себе. Таковы правила игры. У них хватало благородства дать мне возможность сделать первый шаг. И второй, и третий.

— Разные времена, разные обычаи. Разве вы не слышали о сексуальной революции? — Уличные фонари бросали резкие отсветы на ее лицо, но она выглядела и юной, и привлекательной, и ранимой в то же время.

— Оставим стариков в покое, — мягко сказал он.

— В покое я вас не оставлю. — Она еще раз засмеялась, давая понять, что сентиментальность ей чужда, и выглянула в окно. — Господи, я почти дома. — Словно услышав сигнал, она почти легла ему на колени, притянула его голову к себе и поцеловала. Губы у нее были мягкие и жаркие, и от нее восхитительно пахло. Поцелуй был долгим, и она отпустила его, только когда такси остановилось у ее дома. Садясь, она разгладила пальто, посмотрела на него, не скрывая озорного выражения которое все время прорывалось у нее.

— Последняя возможность, — сказала она. — Зайдете?

Он грустно покачал головой.

— Вы пожалеете.

— Не сомневаюсь.

Она пожала плечами.

— Желаю вам уютного семейного вечера в компании своей жены. Вам не стоит говорить ей, что вы хороший муж. Уверена, что она и так это знает.

Выскочив из машины, она поднялась по ступенькам дома — маленький, изящный продукт своего времени. Он вырос в другое время.

Деймон смотрел ей вслед, не в силах справиться с охватившей его грустью, затем дал водителю свои адрес, откинулся на сиденье из кожзаменителя, мечтая о дымке сигареты, и закрыл глаза, пытаясь припомнить имена тех трех женщин, которые пили кофе с Мелани Дпл.

В следующий раз он увидел ее после работы, спустившись в холл здания, где помещалась его контора. Прошла неделя со времени их встречи.

На голове у нее был шарф, и она выглядела усталой и встревоженной. На этот раз, подумал он, если бы Оливер ее увидел, у него не было бы желания воскликнуть: «Ну и ну! Вы видели эту девушку?»

— Я должна поговорить с вами, мистер Деймон, — без предисловий начала она, — С глазу на глаз. У вас неприятности. Могу я пройтись с вами?

— Конечно. — Он взял ее под руку, и они вышли на улицу.

Автоматически он направился в сторону Пятой авеню. Был прекрасный весенний вечер, озаренный последними лучами догорающего на западе солнца, и все люди вокруг них, освободившись от дневных забот, казалось, были полны тайных предвкушений свободы и ждущего их вечера.

Они шли в молчании, и девушка рассеянно покусывала губы.

— Почему у меня неприятности? — тихо спросил Деймон.

— Я сделала ужасную вещь. Непростительную, но я надеюсь, что вы простите меня. — Она говорила, как испуганный ребенок.

— Что за ужасная вещь?

— Я рассказывала вам о моем любовнике, о том пятидесятилетием… ну, маклере. С Уолл-стрита.

— Да.

— Его имя Эйснер.

— Я его не знаю, — резко сказал Деймон. — Какое ему до меня дело?

— Он сказал, что убьет вас. Это он и собирается сделать.

Деймон остановился и посмотрел девушке прямо в лицо.

— Вы шутите, не так ли?

Она покачала головой.

— Во всяком случае, не с вашей жизнью.

— Чего ради человек, которого я никогда в жизни не видел, собирается меня убивать? — недоверчиво спросил Деймон.

— Он ужасно ревнив. И может быть, дело в той платиновой заплатке на голове, что он носит с Кореи.

— Я никогда… Я имею в виду, что с вами… — Деймон смешался.

— Я ему сказала, что да. Я ему сказала, что дико влюбилась в вас, а вы дико влюбились в меня.

— Господи, чего ради вам это понадобилось? — Деймон говорил с ледяным спокойствием, но был полон такого гнева, что испытал удовлетворение, увидев, как выражение его лица и голос заставили девушку отпрянуть от него. Он грубо привлек ее к себе.

— На вечеринке он ударил меня по лицу. — Теперь она уже всхлипывала. — Он подумал, что я с кем-то флиртовала. На глазах у двадцати человек.

Голос у нее стал твердым и вызывающим.

— Я не позволю, чтобы кому бы то ни было сошло с рук такое! Никому не позволю. Я хочу уничтожить его, и я это сделаю. Вы были первым, кто пришел мне в голову, и он знает, кто вы такой и что вы старше его. Он схватился за нож.

— Хорошо сделано, — саркастически сказал Деймон. — Теперь вы должны пойти к этому идиоту и объяснить ему, что вы натворили. Что вы все наврали, и между нами ничего не было и ничего, черт побери, не будет. Тогда он бросит свое дурацкое оружие, вернется на свой Уолл-стрит и больше не будет чувствовать себя таким идиотом.

— Это ничего не даст, — сказала она, утирая слезы совсем как обиженный ребенок. — Прошлой ночью я все это ему сказала: «Я все наврала». Он мне не поверил. Он сидел в гостиной и смазывал автомат, который привез из Кореи.