— Если я трахну тебя, то обязательно кончу внутрь. Потому что я так хочу. И потому, что ты этого тоже хочешь.
Чёрт! Будь он проклят!
— Уяснила, детка? — дернул меня на себя, рывком разводя бедра в стороны так, что прохладный воздух коснулся влажных складок. Рука накрыла пульсирующее лоно, до оргазмической боли дразня его прикосновением. — Глубоко внутрь. Решай сейчас, пока я еще могу остановиться.
Его слова звучали как рык какого-то зверя, как рычание животного, и я знала, что он не бросает слов на ветер.
И готова была позволить ему всё, что захочет.
Потому что…
— Да… — простонала тихо, вцепляясь в пряжку его ремня.
— Что ты сказала? — прохрипел он на ухо, потому что эмоции крыли не только меня одну.
— Я хочу… — не успела договорить. Вмиг схватил меня, опрокидывая на столешницу. Дернул к краю и, высвободив налитый член, толкнулся внутрь, срывая громкий стон.
— Да… — голос совсем не похож на мой. Словно чужой. Словно не я, а сошедшая с ума от желания девка.
— Малышка… — Никита толкнулся в меня, и одновременно дернул на себя, чтобы проникнуть глубже, так, как хотелось обоим.
Чулки скользили по разведенным бедрам, а юбка скомкалась на талии, но было плевать. Я выгибалась навстречу каждому толчку, упираясь ладонями в гладкую столешницу, только бы теснее прижаться, слиться воедино.
Воздух холодил голую грудь, покрытую капельками пота, и взгляд карих глаз не отрывался от подрагивающих сосков.
Никита облизал губы, и я, повинуясь инстинкту, дернулась, комкая свитер, и приникла к его губам, ощущая, как язык скользнул внутрь и толкнул мой. Никита зарычал, буквально вгрызаясь в мои губы, и одновременно долбя бедрами до ощутимой боли.
Тело становилось все тяжелее, но я уже не замечала этого. Двигалась, остервенело насаживаясь на его стояк, и с каким-то диким неистовством поняла, что…
— Я сейчас… — впилась ногтями в широкую спину, и зверь тут же сорвался следом за мной в пропасть. Бедра обожгло дерзким прикосновением, когда он впился в них пальцами, проникая в меня особенно глубоко, и кончил, ловя мой потемневший взгляд своим. Тело долбануло обжигающей волной, и слабость ударила по нервам, заставляя меня обмякнуть в кольце сильных рук.
Отдышалась, уткнувшись в мощную грудь, и подняла взгляд, до одури желая увидеть его глаза.
И ту нежность, что плескалась в них, когда он смотрел на меня секунду назад.
Никита обхватил ладонями мое лицо и, коснувшись губ невесомым поцелуем, устало улыбнулся.
— Как ты, любимая?
И я застыла.
Глаза распахнулись, и горло сдавило от дикой боли.
Любимая.
Сбросила его руки и оттолкнула, лихорадочно приводя в порядок одежду.
Нет, нет, пожалуйста…
— Марина.
— Оставь… — тихо, на выдохе, а потом выскочила за дверь и понеслась в сторону кабинета, оставив ошарашенного Никиту одного.
Глава 19
Доигралась.
Сердце колотилось где-то в горле, слезы жгли глаза, а ноги не слушались, но я продолжала бежать к кабинету, чтобы скрыться от него. От этих слов, что уже проникали под кожу, заставляя пульс сбиваться, стоило вспомнить его севший голос.
Любимая.
Никакая я ему не любимая! Никогда не была. И не буду!
Толкнула дверь, и та долбанулась о стену.
Вбежала в кабинет и, сбросив в сумку мобильник и ключи, сдернула с плечиков кожанку. Переобуваться не стала, так и выскочила в темный коридор, прямиком в объятия Никиты.
— Марина…
Стиснул плечи, но я сбросила его руки, отталкивая прочь.
— Оставь меня.
— Нет, послушай! — крик резанул слух, но я не могла сейчас, не хотела…
Попыталась протиснуться мимо, но Никита преградил путь, оттесняя к стене.
— Хватит! Не хочу слушать и понимать не хочу!
Сорвалась и прокляла себя за это. Но с ним по-другому и нельзя.
— Я не хотел, ясно? — слова оглушили. Я вздрогнула, словно он только что собственноручно выбил воздух из моих легких, а Никита чертыхнулся и запустил пятерню в волосы. — Чёрт, я не это имел в виду.
Не это? Что еще за бред?
Толкнула его, стремясь протиснуться, и Никита успел сжать мое запястье, не давая уйти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Марина, выслушай!
— Выслушать что? Ты назвал меня… — не смогла вытолкнуть это слово, — а потом сказал, что не хотел. Как мне понять тебя, если ты сам себя не понимаешь? Выдаешь себя за другого, а потом просишь верить тебе?
Его пальцы жгли запястье, но я больше не убегала. Все, что накопилось в душе, теперь рвалось наружу, и я уже не могла остановиться.
— Сказал, что Никиты в том доме не было, хотя мог бы сказать правду. Что мешало? Ничего! Ты просто дурачил меня, играл, как грёбаной игрушкой, и просишь после этого выслушать и понять? — толкнула его грудь, не зная, куда деть эту ненависть. — Ты лгал мне с самого начала, а достаточно было сказать, кто ты, и проблемы бы не было!
Замолчала, ожидая, что он скажет хоть слово в свое оправдание, но Никита молчал.
— А если это твой ребенок? — выдохнула горько, заметив искру протеста в карих глазах.
— Исключено!
— Но откуда мне знать?
Скажи, разубеди меня. Только не молчи…
— Как я могу верить тебе? Как могу… — горло свело от горечи, — довериться, если ты не мог решиться открыть мне правду. У тебя для этого была уйма времени, но тыпредпочелложь.
Силы истощились, и пришлось приложить огромное усилие, чтобы не разрыдаться при нем.
— Я хотела тебе доверять. Правда хотела, понимаешь? Но ты… — почему так чертовски больно? — ты сделал всё, чтобы я больше не смогла…
Хватка на запястье усилилась, и Никита дернул меня на себя.
Ударилась о его грудь и вскинула голову, как безвольная кукла, как марионетка, вещь…
— Тогда скажи, какого хрена ты позволила мне сделать это? — его глаза опаляли яростью, и я съежилась, ощущая неприятную дрожь. — Какого хрена сейчас отдавалась так, будто я единственный?
Отвела взгляд, понимая, что он ударил точно в цель.
— Я не насиловал тебя, не принуждал, ты сама дала мне доступ к своему телу. — слова звучали так мерзко, что захотелось провалиться сквозь землю. Доступ к своему телу. Доступ к телу. — И не смей лгать, что ничего не чувствовала там, потому что я нихрена в это не поверю.
Он разжал кисть, но я не могла заставить себя сдвинуться. Боль и обида подкатили к горлу и норовили выжечь душу дотла.
— Обвиняешь меня, но вместо того, чтобы устраивать истерику, могла выслушать меня в ту ночь, когда Ника делала тест. Потому чтотогдая действительно понял, что налажал, и хотел все исправить, — он отступил на шаг, но казалось, что на километр. — А теперь я уже не уверен, стоит ли оно того…
Еще шаг, и пропасть между нами увеличилась до непреодолимой.
— Можешь больше не приходить на работу. Я освобождаю тебя от должности.
Взгляд такой же холодный, как голос, и я отступила, мечтая поскорее убраться отсюда.
— Ты знаешь, где выход.
Никита резанул холодной отчужденностью и скрылся за дверью кабинета, а я, пряча истерику под маской сдержанности, зашагала прочь из клуба.
Но раздирающая сердце мысль не давала покоя.
Я получила свободу.
Тогда почему так паршиво ноет в груди?
глава 20
Ненавижу весну. Слякоть. Грязь. Мерзкий ветер. Жопа.
Задернула шторку и плюхнулась обратно в постель.
Плюс отпуска в том, что тебе не надо вставать на работу, да и в принципе не надо вставать. Просто лежи и помирай целыми днями.
Собственно, этим я и занималась. Лежала, смотрела в потолок. Периодически ела.
Не знаю, что на меня нашло, но сил не было вообще. Ноль.
Вставала и, едва умывшись, падала обратно. Не хотелось ничего.
На еду смотреть не могла, как и на себя в зеркало.
Валялась, смотрела телек и спала. Спала и смотрела телек. И так по кругу.
Созванивалась только с мамой, которая сообщила, что, к сожалению, Вероника рассталась со своим парнем. Странно, но эта новость меня не порадовала. Было как-то пофиг. Лишнее подтверждение тому, что Никита больше не появится в моей жизни. Оно и к лучшему.