Читать интересную книгу Самурай Ярослава Мудрого - Александр Ледащёв

– А ты каких людей, Поспелка? Закуп или кто? – спросил я.

– Нет, Ферзь, я человек вольный, сын дружинника я. Убили его в лесу, у Медвежьего угла. Мамка раньше померла, больше никого нет. Вот и взяли в терем, – отвечал Поспелка.

– Ну добро, Поспел. Скажешь мне, с кем о тебе поговорить. Но знай, тебя отдельно учить не стану, ты ходи ко мне на занятия, смотри, будут коли вопросы – после занятия подойдешь, когда все уйдут. Хорошо ли?

– Лучше и не выдумать, наставник! – И Поспел собрался бухнуться мне в ноги, но я поймал чиновника за шкирку и поставил на ноги.

– Пол пузом ни перед кем не мети, Поспел. Никогда. Разве перед Богом, – сухо сказал я. Большой я человек стал, однако. Советы вот даю людишкам. Да что там – «советы»! Жизненные устои велю менять, нет, мелко меня не кроши… Дожил. Заведу вот гарем еще для солидности, стану бабью́ рацеи вычитывать и конспекты вести принужу.

– Понял, наставник, – еле слышно ответил государственный человек Поспелка.

Осчастливил человека. Только что он делать будет, если врач мой прав был? Осталось-то всего ничего, а уных брать собрался. Да и то – не сидеть же, дожидаясь смерти, в «черной»? С тоски удавишься, не дождавшись. Ладно, чему быть, того не миновать, посмотрим, может, поспею уным хоть часть передать учения Тайра. Приживется на русской земле его наука, хоть у них и свой бой есть, а и мои уроки не помешают. Думаю, что и старик одобрил бы мою задумку. Я высмотрел место потише, свернул туда, присел на траву и закурил. Поспелка сесть не отважился, но на всякий случай махал на дым руками.

– Ты чего, Поспелка? – спросил я.

– Да как чего! Поп говорил намедни, что видел на улице человека, который дым ртом пускал, аки дракон. Напугались все! Говорит, дым тот ядовитый и душевредный. Что и рядом-то стоять опасно!

– Вот тут поп прав. И ядовитый, и душевредный, но если на улице, то тебе не опасно, так что руками не маши, люди смотрят.

– Да я и так не боюсь, – пробубнил Поспелка и покраснел. Но руками махать перестал, даже заложил их за спину и встал ко мне ближе. Оно понятно – ну, как осерчает наставник, не возьмет труса в науку?

Бред какой-то получается, воля ваша. Вместо того чтобы смиренно умереть на арене, как, значит, гладиатор и все такое, я тут карьеру делаю. При дворе Ярослава Мудрого. Надо будет мемуары накропать на бересте, угу. Вот археологи порадуются! Дескать, так и так, прибыл сюда числа такого-то, стал достигать власти и богатства. День такой-то: познакомился с говорящей совой, день такой-то – с лешим. И так далее, все по пунктам, с момента доставки, кстати, той же говорящей совой. И вообще, интересно, а где та сова сейчас? И почему не появляется? Хотя – где? В городе? Или людям и ее тоже не видать? С другой стороны, что-то говорило мне, что просто так такие совы не летают, так что еще свидимся, а то и узнаю, кто же та таинственная незнакомка, что ее за мной снарядила? Мысль внезапно скакнула, я по-другому уже посмотрел по сторонам. Как ни крути, а ведь, пожалуй, последние годы остались русским относительной воли. Да, были и князья, и бояре нарочитые, немало было уже властителей, но не было еще ни крепостных, ни заводских, не было еще широкой торговли людьми и не меняли еще крестьян на борзых собак. Воля еще была. Какая-никакая, но воля. И мне снова повезло: угоди я во времена иные, могли бы и поспрошать, чей я беглый. Да спросили бы с душой, с огоньком. А пока нет. Пока еще амнезии поверили. На слово. Не пелась еще на дорогах веселая песня угоняемых на Урал, на заводы, да и просто расселяемых на вывод крестьян со словами: «На Руси давно правды нетути, одна кривдушка ходит по свету». Значит, еще есть тут правда? Хоть тут, за тысячу лет от моего ядовитого, насквозь гнилого времени, – есть?! Похоже, что есть… Что-то больно ты, Ферзь, глубоко полез, не твоего это ума дело. Ать, сыскался печальник за судьбы народные, нос утри сперва. Я утер нос, выплюнул окурок, растер его сапогом, и Поспелка повел меня дальше, к княжьим теремам.

У княжьего терема я остановился, постоял, подумал, собирая мысли, что говорить князю, если он, паче чаяний, меня, ничтожного человечка, принять изволит? А что еще дайме говорить, как не правду? Не себе же на избу я денег прошу, да и вообще не себе. Задумка моя неплохая, и от варягов подальше молодняк учить, да и ото всех тоже. Поспелка уже успел шмыгнуть в палаты, а я остался на дворе, присев на ту же завалинку, на которой меня не так давно нашел, на свою голову, Фарлоф. Мне кивали и кланялись, я кивал в ответ, спокойно покуривая под теплым солнцем. Настрой был теперь какой-то ленивый, чуял я, что не хватает мне нахрапистости. Да и по чести сказать, не привык я к государевой службе, а уж денег просить и вовсе не хотелось. Но, коль скоро я человек княжий, на княжьем важном деле и все такое, то с какого пятерика мне свои деньги тратить, если я даже не знаю, положит ли мне князь какую плату за труды? Нет уж, на лес и плотников постараться надо деньги получить. Знать бы еще, сколько мне леса надо и сколько артель плотников возьмет. Как я помнил из книг, за день артель плотников на Руси рубила церковку-обыденку. Ни много ни мало. Надо думать, что и додзе мое, не такое уж огромное, тоже срубят быстро.

Вышел из хором Поспелка, хмурый и недовольный.

– Что, чиновник, хмур? Не отпустили тебя ко мне? – спросил я.

– Да я о себе не спрашивал пока, твое дело хотел сделать. Нет Третьяка пока здесь, Ферзь.

– Ну, сам я к князю не полезу, не примет, думаю, – вслух подумал я, но Поспелка пожал плечами и шмыгнул обратно в терем. Интересно, интересно. Где-то через полчаса государственный муж выкатился обратно из терема.

– Пошли, Ферзь, князь велел тебе предстать, – Поспелка старался говорить важно и серьезно, но самодовольство так и прыскало с его румяной физиономии. Я засмеялся, дал чиновнику взятку в мелкую монетку и последовал за ним.

Поспелка привел меня к какой-то невысокой двери, никак не подходившей для княжеской горницы. Я было хотел поинтересоваться, не спутал ли мой чиновник чего, но государственный человек Поспелка указал на дверь и сказал:

– Здесь. Стукни и войди, а я тут тебя ждать буду.

Хех, судя по всему, князь не особо любит в своей горнице сидеть, или у него для таких орлов, как я, специально мелкая горница есть. И то, перед каждым бродягой свои парадные покои открывать, так где же тогда больших людей принимать? Да невелик я барин, прямо скажем. Я стукнул дверным кольцом и толкнул дверь. За дверью оказалась, как я и ожидал, небольшая комнатушка со столом, за которым и восседал Ярослав Хромой. Я поклонился в пояс, шагнул в комнату и прикрыл за собой дверь.

– Здрав будь, княже. Благодарю, что велел принять меня, – начал я разговор.

– И ты будь здрав, наставник. Чем похвалишься? – отвечал князь.

– Да пока нечем. Был вот у Ратьши, высказал ему свои мыслишки о том, как уных учить да что мне потребно, он велел к Третьяку идти, да думаю, что и тот бы к тебе привел или проволочка была бы, – честно сказал я.

– Добро. Что требуется, наставник? – Князь был явно настроен на короткий разговор.

– Сперва знать хотел, князь, сколько уных мне дашь в обучение.

– Для начала два десятка, выберешь сам. Пройдешь в их избу, там осмотришься и набирай. Еще что? – уточнил князь.

– Мне их в какие часы брать? В утро, в день или в вечер?

– Да насколько надо, настолько и бери, чай, ты наставник, не я, тебе виднее, – внезапно для меня сказал Ярослав.

– Добро. Я бы, княже, думал их на своем дворе учить, подале от теремов, где всякий в советчики станет, да и от варягов подальше, – прямо сказал я. Дипломат из меня, конечно, как из цыгана поп.

– А что для того требуется? – Князь явно торопился, раз даже не повторил выступления Ратьши.

– Денег на избу для занятий. На лес и артель, князь. Я ваших цен не знаю, у кого спросить про то – и подавно. Прости, что к тебе с этим, – я потупил наглый взор.

– Ништо, дело нужное, правильно пришел. Ты бери человека из наших, местных, веди на торг, там наймешь артель и лес возьмешь, а за платой пошлешь сюда, в терем. Скажешь, княжье дело. Пусть идут к Третьяку, я того оповещу, чтобы уплатил. Все ли у тебя, наставник?

– Все, княже, теперь все, – я поклонился и выпрямился, ожидая приказаний.

– Велико доверие тебе, Ферзь, шустро в гору бежишь. Добро, добро. Ступай, – как-то загадочно проинструктировал меня Ярослав, и я, пятясь, вышел из горницы. Епишкин козырек, неограниченный кредит, вместе с тем еще и от воровства застрахован. Я-то лишнее вернул бы, а так очень даже мудро. Придут артельщик и купец к Третьяку, тут и получат свое. Небось не каждый день к ним от князя люди ходят, добры, значит, молодцы. Вроде меня, Ферзя-ста.

Кстати, о молодцах. Приказ-то даден, время тянуть не следует.

– Поспелка, проводи-ка меня, парень, к уным в избу. Пусть все уные там соберутся, скажешь, княжьим словом Ферзь велит, – сказал я Поспелу.

– Так проводить или бежать предупредить? – растерялся Поспел.