магия ещё действует, Ключ — Камень не утратил силы. Тогда… тогда остаётся только свернуть зарвавшейся подруженьке шею. Или предложить сделать это Буяну, например.
Ой нет, нет, только не Буяну! Ему и без того несладко, не хватало ещё и собственных родовичей убивать. Нет. Верх надо взять самой, другими бойцами не прикрываясь. Тогда, и только тогда ты по праву вернёшь себе власть над кланом.
Но для этого нужна Сила. Истинная Сила, что покинула сейчас мир. Жалкие крохи остались в клане Твердиславичей. Зачем? Для чего? Уж не оттого ли, что кому-то нужно, чтобы Ключ-Камень в руках Фатимы смог бы всегда дать отпор ей, беглой Ворожее Джейане Неистовой?..
…Они долго простояли на краю Лысого Леса, пока Джейана наконец не убедила Бу.
— В крайнем случае на когти твои надеюсь, — мрачно пошутила она. — Если деваться станет некуда… убей меня, Бу, ладно? Не дай им взять меня живой!
Тот дёрнулся, с ужасом покосившись на Ворожею.
— Да ладно тебе. Не дойдёт до такого, я верю.
И они пошли дальше.
“Безумие, безумие, — твердила про себя девушка, пробираясь следом за Буяном извилистой полузаросшей тропкой. — Безумие”. Но в безумном положении, как говаривал Учитель, хороши только безумные шаги. Клану не выжить, если враг не перестанет быть чем-то неведомым, смутным, неуловимым; он, враг, должен стать таким же понятным и осязаемым, как те же Ведуны — кстати, необъяснимо присмиревшие, по словам всё того же Дима. И чтобы явить клану этого врага, она и должна пройти всеми, даже самыми чёрными путями. А Ведуны — они и есть Ведуны. Старый враг. Но сейчас, судя по всему, почти беспомощный. Их главное оружие — магия; а как умеет драться Буян, она, Джейана, знает, и притом очень хорошо. Тут, кстати, на подходе и ещё одна очень интересная мыслишка — если у Ведунов нет магии, чем они смогут помочь Ольтее? Но Буяну об этом пока говорить не нужно, ох, совсем даже не нужно…
Миновав Лысый Лес (Джейана почти и не смотрела по сторонам), путники достигли Змеиного Холма. Буян остановился, глаза его странно остекленели, края рта подёргивались от ярости.
— Вот он, — прошептал человекозверь. — Ух, гады!..
— Гады-то они гады, — сквозь зубы негромко отозвалась Джейана, — да только ты сам подумай — без этого тела тебя бы уже сто раз убили…
Буян несколько диковато воззрился на девушку — что, мол, несешь?
— Да пусть бы убили, — наконец выдавил он. — Все лучше, чем так-то…
— Ох, подивился бы Твердь, на тебя глядючи! — покачала головой Джейана. — Ты ведь, Бу, считай, один из последних остался. Старшего Десятка больше нет, сам Твердь… — она с усилием оборвала себя, на миг прикрыла глаза ладонью, судорожно вздохнула, однако, справившись с собой, через секунду вновь говорила по-прежнему: уверенно и твердо. — Да, да, подивился бы! Раз уж такая беда приключилась, то, пока исправить нельзя, надо пользоваться! Что я, не помню, как ты сражался?
— Ага, пользоваться, — проворчал Буян. — Вот сама бы и пользовалась. А мне уже давно тошно. Кабы не милость Великого Духа…
— Это какая же? — тотчас заинтересовалась Джейана.
Буян принялся рассказывать. О том, как увидел странных людей над разорванным холмом; сверкающая пирамидка; волны боли, едва не сжёгшей его мозг; катящаяся на юг волна стремительного увядания, иссыхания, умирания; и его, Буяна, мысль о том, что Великий Дух посылает ему последнее испытание.
Джейана с досады даже стукнула себе по коленке. Проклятие! Это она должна была оказаться там, чтобы увидеть всё собственными глазами! Перед мысленным взором все ещё стояли напичканные машинами подземелья; там, где по металлическим жилам бежит жгучая невидимая кровь замурованных чудовищ; описания Буяна как нельзя лучше совпадали с тем, что увидели её собственные глаза.
На время она даже заколебалась. Может, всё-таки не лезть на рожон в ведунье логово, а вернуться в клан?
По словам Дима — да и по рассказу того же Бу, — там все ещё действуют кое-какие заклятия, там отчего-то сохранилась Сила… Может, использовать её? Исцелить Ольтею, и…
За этим “исцелить Ольтею” зияла черная пустота.
Нет. Ей надо идти вперед, а не назад. Поворачивать поздно. Её уже столько раз пытались убить, что теперь бояться совершенно нечего. Она на правильном пути — иначе её точно оставили б в покое. И её деяния не прогневали Великого Духа — ведь, будь это так, жизнь её пресеклась бы с единым вздохом.
Она пойдёт дальше. Если Силы лишены и Ведуны… что ж, она сможет поговорить и с ними. Потому что у них, у людей и Ведунов, может появиться общий враг.
— Идём, — сказала она человекозверю. — Идём. Я… мне тут пришло на ум, что едва ли мы найдём помощь и там… но всё равно идём.
Буян коротко и резко кивнул, вновь поднял ламию на руки и зашагал вперёд.
На Змеиный Холм.
* * *
О многом, ох, о многом ещё хотелось поговорить с нежданно объявившимся родичем Джейане! Вспомнилась загадочная встреча с эльфами, толковавшими нечто вроде того, что Буян-де не прочь остаться тут с ними… Вспомнилось и загадочное исчезновение — на месте схватки не нашли никаких его следов, он тогда пропал, точно воспарив в небеса. Конечно, хотелось побольше узнать и о Ведунах, и о ламии… Но всё это потом. Потом. Расспросы подождут. Сейчас у несчастного оставалась одна только мысль — донести Ольтею до обиталища Ведунов да слабая надежда, что там помогут. Когда родович в таком состоянии, спрашивать его бессмысленно. Так что подождём.
* * *
Наутро к Диму ввалилась целая толпа. Впереди всех — Фатима, всему клану хозяйка; Линда, Гилви, Олеся — её ближние; нынешняя свита Фатимы. Фай-линь видно не было.
За ночь Дим окончательно оправился. И хотя руки оставались связаны, он смотрел на сгрудившихся девчонок весело и совсем без страха.
— Вставай давай, — распорядилась Фатима. — Вставай. Учитель тебя уже ждёт.
Равнодушно глядя в сторону, Дим поднялся. Не противясь, вышел на свет. Над кланом замерло не по-осеннему яркое солнце; родовичи клубились на площади, точно растревоженные лесные пчёлы.
Учитель тоже был здесь. Ходил взад-вперед возле Кострового Дерева, словно поджидающий толстую древесную мышь леодавр. На Дима Учитель бросил лишь один короткий взгляд, и тот вдруг понял, что наставнику нет никакого дела до заблудшего чада — мысли Учителя занимало нечто тайное, недоступное простым обитателям лесов.
Когда появилась Фатима, Дим невольно подумал, что девушка отнюдь не выглядит торжествующей победительницей. Скорее наоборот, Фатима казалась растерянной. Оно и понятно — толпа приглушённо гудела десятками голосов, но было не заметно, чтобы клан Твердиславичей дружно требовал смерти Дима.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});