Увы, истинные подстрекатели люмпенов оказались позади толпы, откуда в окна дома полетели булыжники, а затем, с криком, — Бей чужаков, — из-за спин бандитов вылетели две настоящие оглобли, направленные на стоящего у дверей Кожина.
— Вперёд, — успел крикнуть капитан, увернувшись от летящих в лицо палок, и, кинулся в гущу толпы, расталкивая босяков. Последним шансом остановить нападение на семью маранов осталась возможность добраться до подстрекателей и демонстративно их скрутить. Но, безопасник преувеличил смелость подстрекателей, они разбежались в разные стороны, едва почувствовали угрозу. Не переставая, впрочем, распалять толпу криками со стороны, и, бандиты, словно очнулись от спячки, явно отрабатывая полученный аванс. На троих русов, уже пробравшихся в середину толпы, со всех сторон обрушились удары. Куда там люмпенам справиться с тремя боевыми офицерами, обнажённые сабли засвистели вокруг них, создавая непроходимую защиту.
Опытные фехтовальщики, Руслан и Николай, не стремились нанести смертельные удары, ограничиваясь самыми эффективными против трусов ударами по лицу и рукам. Кровь, брызгами летевшая из отсечённых пальцев и заливавшая глаза из разрезанных лбов и щёк, пугала сильнее смертельного ранения. А капитан, не имея сабли, выхватил из руки ближайшего бродяги палку, разбивая ей лица бандитов. При этом, он не переставал громко выкрикивать угрозы и обещания зарезать всех, кто не успеет сбежать, давить на психику трусливых люмпенов. Как безопасники и рассчитывали, после ранения десятка бандитов, вся толпа грабителей быстро разбежалась. Офицеры остались в переулке втроём, перед запертой дверью в дом сапожника Христофора, нужно было торопиться.
— Дядя Христофор, я Сергей Кожин, сын Николая, выходите, нужно поговорить. — Бросив игру в конспирацию, капитан негромко обратился к хозяевам через дверь, стараясь, чтобы его слова не было слышно соседям. — Мы не можем оставаться здесь на ночь, вам необходимо уходить, прямо сейчас.
Конечно, никакого ответа через дверь он не услышал, и продолжал уговаривать невидимых хозяев, скрипя зубами от злости. Его помощники успели протереть клинки, почистить запачканную одежду, и, ждали рядом, внимательно контролируя пустой переулок и соседские дома. Шли минуты бесплодного ожидания, на уговоры капитана из дома никто не отвечал, а ситуация накалялась. Учитывая шустрых подстрекателей, которые убежали очень быстро, стоило ждать появления новых бандитов или подкупленных стражей закона. Те и другие будут настроены против русов, стоило подумать о собственной безопасности. Капитан взглянул на часы, с момента его команды по радио уходить из города, прошли уже сорок минут, ребята явно на подходе.
— Придётся уходить, оставаться в городе нам нельзя, как обидно вышло, — обернулся к друзьям Сергей, добавив для молчащих за дверью маранов по-испански, — кого Господь хочет наказать, того он лишает разума. Прощайте, Христофор, мы уходим.
Быстрым шагом три офицера пошли к выходу из переулка, направляясь к южным воротам Льежа. Но, не по тому пути, по которому пришли, а параллельными улицами, привычка не уходить старым путём, несколько раз спасавшая всем жизнь. На повороте, покидая переулок, Сергей машинально обернулся назад, чтобы увидеть, как из дома Христофора выбегает девушка-подросток, явно за русами.
— Дон Кожин, подождите, папа ранен и не может говорить. Помогите нам, не уходите, умоляю.
— Коля, контролируй подходы, мы быстро. — Кивнул помощникам капитан, бегом возвращаясь к дому маранов.
Как и сказала девушка, Христофор был ранен, лежал без сознания буквально за дверью. Рядом с ним стояли, испуганные дети марана, — старшая дочь Мария, средняя Анна, девочка лет десяти и младший мальчик Алехо, трёх лет. Мария, отошедшая от испуга при виде спокойных уверенных действий русов, болтала без умолку, выкладывая все новости семьи Христофора. Про несчастную маму, умершую полгода назад, про банду Рауля Толстого, обложившего данью весь околоток. Про то, как отец защищал её, Марию, когда Рауль потребовал отдать ему девушку в счёт уплаты дани за два года вперёд. О странных людях, зачастивших к отцу в последнее время, о ненависти к семье честного сапожника со стороны католиков. О том, что даже местный кюре не доверяет Христофору и его детям, считая их тайными иудеями. Об отсутствии денег и страхе, о тяжёлом ранении отца и безрадостном будущем.
— Руслан, собирай детей с вещами, я перевяжу Христофора, — присел возле раненого Сергей, проверяя его состояние. Пока он перевязывал чистой тряпицей рассечённый лоб сапожника и накладывал самодельный лубок на его сломанную правую руку, Руслан организовал сборы в дорогу. С помощью старших дочерей безопасник нашёл на заднем дворе тележку, куда в темпе погрузили самое необходимое и ценное, — одежду, обувь, небольшой запас кожи, инструменты, все продукты из кладовой и воду. Христофор жил небогато, больше ничего ценного в доме не осталось, одна мебель, а на тележке нашлось место для самого хозяина дома, всё ещё бывшего без сознания. Однако, полчаса на сборы всё-таки потеряли, и уходили бегом, толкая тележку впереди.
Успели беглецы вовремя, передовую группу стражников Николай заметил далеко позади, когда те только сворачивали в переулок к опустевшему дому Христофора. Капитан по рации согласовал место встречи с заждавшимися безопасниками, и, вечер беглецы встретили в десятке вёрст от городских стен Льежа. В неглубокой лощине, укрытой кустарником, в паре вёрст от ближайшей дороги, нашлось место для костерка и самодельного навеса из кусков ткани. Младших детей, накормили и уложили спать, а Мария, тщательно, как ей казалось, спрятав на поясе пару кошелей с тяжёлым содержимым, сидела в повозке возле отца, остававшегося без сознания. Трое безопасников легли спать, поделив ночные дежурства между собой. Руслан поднялся на пригорок, наблюдать за окрестностями, а Сергей негромко беседовал с девушкой, обдумывая, где взять информацию о Вацлаве Поляке.
Как некстати оказалась беда с семьёй марана, лишившая безопасников и без того мизерных шансов на поиски следов хитроумного Поляка. Мария болтала без умолку, видимо так на неё подействовало чудесное спасение от бандитов, и, капитан понимал её. Насмотрелся на девушек, отданных бандитским шайкам, где несчастные теряли человеческий облик за считанные месяцы. После чего зачастую становились изощрёнными преступницами, истинными садистами и палачами, вымещая свою боль и сломанную судьбу на случайных жертвах. Либо опускались на дно общества, превращаясь в изуродованных, забитых, бессмысленных животных, способных лишь раздвигать ноги и выполнять любые приказания своих господ. Был ещё третий выход у несчастных, оказавшихся в роли рабынь, девушек, в виде неопознанных трупов, со следами истязаний и пыток, или с петлёй на шее, надетой добровольно.