– Господи, дай мне сил покончить с ним! – подумал я и медленным движением вынул револьвер из-за спины. Распутин по-прежнему стоял передо мною, не шелохнувшись, со склонившейся направо головой и глазами, устремленными на Распятие.
– Куда выстрелить, – мелькнуло у меня в голове, – в висок или в сердце.
Точно молния пробежала по всему моему телу. Я выстрелил.
Распутин заревел диким, звериным голосом и грузно повалился навзничь, на медвежью шкуру.
В это время раздался шум на лестнице – это были мои друзья, спешившие мне на помощь. Они, второпях, зацепили за электрический выключатель, который находился на лестнице у входа в столовую, и потому я вдруг очутился в темноте...
Кто-то наткнулся на меня и испуганно вскрикнул.
Я не двигался с места, боясь впотьмах наступить на тело.
Наконец, зажгли свет.
Все бросились к Распутину.
Он лежал на спине; лицо его от времени до времени подергивалось, руки были конвульсивно сжаты, глаза закрыты. На светлой шелковой рубашке виднелось небольшое красное пятно; рана была маленькая и крови почти не было заметно.
Мы все, наклонившись, смотрели на него.
Некоторые из присутствующих хотели еще раз выстрелить в него, но боязнь лишних следов крови их остановила.
Через несколько минут, не открывая глаз, Распутин совсем затих.
Мы осмотрели рану: пуля прошла навылет в области сердца. Сомнений не было: он был убит.
Великий Князь и Пуришкевич перенесли тело с медвежьей шкуры на каменный пол. Затем, мы погасили электричество и, закрыв на ключ дверь столовой, поднялись все в мой кабинет.
Настроение у всех было повышенное. Мы верили, что событие этой ночи спасет Россию от гибели и позора.
XIV
Согласно нашему плану, Великому Князю Димитрию Павловичу, поручику Сухотину и доктору Лазоверту теперь предстояло исполнить следующее:
Во-первых, устроить фиктивный отъезд Распутина из нашего дома на тот случай, если тайная полиция проследила его, когда он к нам приехал. Для этого Сухотин должен был изобразить Распутина, надев его шубу и шапку, и в открытом автомобиле Пуришкевича, вместе с Великим Князем и доктором, выехать по направлению к Гороховой.
Во-вторых, нужно было, захватив одежду Распутина, завезти ее на Варшавский вокзал, чтобы сжечь в санитарном поезде Пуришкевича и там же, на вокзале, оставить его автомобиль. С вокзала надо было добраться на извозчике до дворца Великого Князя, взять там его закрытый автомобиль и возвратиться на Мойку.
В автомобиле Великого Князя Димитрия Павловича предстояло увезти труп Распутина из нашего дома на Петровский остров.
Доктора, заменявшего шофера, мы просили, при отъезде из нашего дома, ехать возможно скорее и постараться запутать следы.
Остались на Мойке только Пуришкевич и я. Мы прошли с ним в мой кабинет и там, ожидая возвращения уехавших, беседовали и мечтали о будущем Родины, теперь избавленной навсегда от ее злого гения.
Мы верили, что Россия спасена и что с исчезновением Распутина для нее открывается новая эра, верили, что мы всюду найдем поддержку и что люди, близко стоящие к власти, освободившись от этого проходимца, дружно объединятся и будут энергично работать.
Могли ли мы тогда предполагать, что те лица, которым смерть Распутина развязывала руки, с таким преступным легкомыслием отнесутся и к совершившемуся факту, и к своим обязанностям?
Нам в голову не приходило, что жажда почета, власти, искание личных выгод, наконец, просто трусость и подлое угодничество у большинства возьмут перевес над чувствами долга и любви к Родине.
После смерти Распутина, сколько возможностей открывалось для всех влиятельных и власть имущих... Однако никто из них не захотел или не сумел воспользоваться благоприятным моментом.
Я не буду называть имен этих людей; когда-нибудь история даст должную оценку их отношению к России.
Но в эту ночь, полную волнений и самых жутких переживаний, исполнив наш тягостный долг перед Царем и Родиной, мы были далеки от мрачных предположений.
Вдруг, среди разговора я почувствовал смутную тревогу и непреодолимое желание сойти вниз, в столовую, где лежало тело Распутина.
Я встал, вышел на лестницу, спустился до запертой двери и открыл ее.
У стола, на полу, на том месте, где мы его оставили, лежал убитый Распутин.
Тело его было неподвижно, но, прикоснувшись к нему, я убедился, что оно еще теплое.
Тогда наклонившись над ним, я стал нащупывать пульс, биения его не чувствовалось: несомненно, Распутин был мертв.
Из раны мелкими каплями сочилась кровь, падая на гранитные плиты.
He зная сам зачем, я вдруг схватил его за обе руки и сильно встряхнул. Тело поднялось, покачнулось в сторону и упало на прежнее место; голова безжизненно висела на боку.
Постояв над ним еще некоторое время, я уже хотел уходить, как вдруг мое внимание было привлечено легким дрожанием века на левом глазу Распутина. Тогда я снова к нему приблизился и начал пристально всматриваться в его лицо: оно конвульсивно вздрагивало, все сильнее и сильнее. Вдруг его левый глаз начал приоткрываться... Спустя мгновение, правое веко, так же задрожав, в свою очередь приподнялось и... оба глаза, оба глаза Распутина, какие-то зеленые, змеиные, с выражением дьявольской злобы впились в меня...
Я застыл в немом ужасе. Все мускулы моего тела окаменели. Я хотел бежать, звать на помощь, но ноги мои не двигались, голос не повиновался...
Как в кошмаре, стоял я прикованный к каменному полу...
И тут случилось невероятное.
Неистовым резким движением Распутин вскочил на ноги; изо рта его шла пена. Он был ужасен. Комната огласилась диким ревом, и я увидел, как мелькнули в воздухе сведенные судорогой пальцы... Вот они, точно раскаленное железо, впились в мое плечо и старались схватить меня за горло. Глаза его скосились и совсем выходили из орбит.
Оживший Распутин хриплым шепотом непрестанно повторял мое имя.
Обуявший меня ужас был несравним ни с чем.
Я пытался вырваться, но железные тиски держали меня с невероятной силой. Началась кошмарная борьба.
В этом умирающем, отравленном и простреленном трупе, поднятом темными силами для отмщения своей гибели, было что-то до того страшное, чудовищное, что я до сих пор вспоминаю об этой минуте с непередаваемым ужасом.
Я тогда еще яснее понял и глубже почувствовал, что такое был Распутин: казалось, сам дьявол, воплотившийся в этого мужика, был передо мной и держал меня своими цепкими пальцами, чтобы никогда уже не выпустить.
Но я рванулся последним невероятным усилием и освободился.
Распутин, хрипя, повалился на спину, держа в руке мой погон, оборванный им в борьбе. Я взглянул на него: он лежал неподвижно, весь скрючившись.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});