Первое, что бросилось нам в глаза – огромные выделанные поля. Куда ни глянь, везде колосились различные злаковые культуры, томаты, картофель. Отдельно стояло охраняемое поле с морковкой. Впрочем, охрана была везде, да и сами землепашцы производили впечатление: крепенькие мускулистые девоньки готовы были в любой момент бросить грядки и прийти на помощь охранницам. Но сердце мое сжималось от боли. Много, слишком много я замечал раненых, инвалидов, исполосованных шрамами и лишенных ушей, хвостов и прочих физически неполноценных заек вокруг.
Проследив за моим взглядом, Лиза вовремя схватила меня за локоть, стоило мне только дернуться в сторону ближайшей миловидной девушки, опиравшейся на костыль. Не замечая своего уродства, она весело скакала даже на одной ноге от одного саженца к другому.
– Простите меня, Избранный! – осадив меня, склонилась Лиза, – Но мы потеряем кучу времени, если отпустим вас лечить всех подряд. Поверьте, мы давно привыкли жить в постоянной угрозе нападения, и битвах. Каждую неделю кто‑то из нас погибает, а кто‑то получает увечье. Сейчас мы устроим празднество в вашу честь, а завтра я соберу всех, кто нуждается в вашей помощи.
Проводив взглядом ничего не подозревавшую увечную девушку, я выдохнул, соглашаясь с разумными доводами.
Пройдя поля, мы приблизились к воротам самой деревни, у которых уже суетились предупрежденные местные.
Встречали нас весело и от души, несмотря на огромное количество ран и шрамов на телах заек. Или может я специально высматривал их на телах встречавших? В любом случае, наша процессия шла по центру деревни к большому дому, принадлежавшему Лизе. Как оказалось, гостиницы в данном поселении попросту не было, и нас собирались расселить по пустующим домикам или приютить в тех, где были пустые комнаты.
Но проходя мимо уютных двориков, я услышал в отдалении тонкий женский крик, полный боли и отчаяния. Перехватив отчаянный взгляд Лизы, я наплевал на все и бросился в том направлении. Излишним будет говорить, что мой отряд тут же умело блокировал все ходы‑выходы, не теряя меня из виду.
Крик повторился. Теперь он был задыхавшийся и булькавший, словно жертву душили. Исходил он из дальнего покосившегося дома в виде казармы. На его дверях был намалеван странный знак в виде перечеркнутого красного креста. Игнорируя предупреждения местных, я распахнул двери и меня чуть не вывернуло наизнанку от ударившей в нос страшной вони гниения, притираний и смерти. Сдержав рвотный позыв, я вошел в длинную полутемную комнату, уже догадываясь о том, что увижу.
Так и было. Вдоль прохода по обеим сторонам лежали несчастные зайки с ранами различной степени тяжести. Уже по одному взгляду на них было ясно – до утра ни одна из них не доживет. У некоторых даже не было сил стонать, они только тяжело дышали. Угрюмые зайки, менявшие повязки, только злобно покосились на меня. Тут я ощутил, как кто‑то легонько тронул меня за плечо. Повернувшись я увидел Лизу.
– И вы хотели утром собрать всех, кто здесь лежит?! – закричал я, привлекая к себе всеобщее внимание. – Да они же при смерти!
Оттолкнув ее, я кинулся к ближайшей девушке со страшными ранами на животе. Схватив ее за горячую руку, я тут же активировал исцеление.
– Помогайте им прийти в себя! – скомандовал я ближайшим медсестрам и кинулся к следующей…
Глава 37. «За что мы любим левелап? За бонусы!»
Это был Ад! В прямом смысле. Такого ужаса, боли, отчаяния и запаха Смерти я еще не видел никогда. Забежавшие вслед за мной в казарму девушки моего отряда, второпях выбежали обратно, выблевывая на ходу содержимое желудков, и я их прекрасно понимаю. Исключение составили лишь Дина и Лулу, но они решили составить компанию девушкам, взвалив на меня все остальное. Меня самого так и подмывало выйти на свежий воздух и отдышаться.
Но я не мог. Вспоминая больных детей, переселенцев и всех, кого вылечил раньше, я понимал, что это как небо и земля. Девушки, лежавшие здесь, уже простились с жизнью, в то время как у тех была хоть какая‑то надежда. Медсестры‑зайки с тусклыми глазами и ничего не выражающими лицами, менявшие окровавленные повязки, и убирающие стекавшие экскременты, даже не пытались хоть как‑то приободрить умирающих. Пустые глаза самих раненых девушек не отражали ничего, кроме легкого удивления, когда я склонялся над ними, кастуя самое мощное максимальное исцеление, на какое был способен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И лишь слыша позади себя крики радости, плач, рвущийся из самой глубины души и безумные вопли, которые способна издать только душа, стоявшая на самом краю гибели и внезапно вернувшаяся обратно, я чувствовал, как слезы бегут из моих глаз, и шагал дальше. Но пройдя всего лишь половину дома, я понял, что тоже человек, а не робот. Меня буквально трясло от шока, вони и околосмертельного положения девушек. Пусть мана и бесконечная, но неподготовленный человек просто сломался бы от увиденного, а я подготовленным не был. Да, я лечил и ранее, и видел ужас смерти, но то, что происходило здесь, было Адом.
– Помогите! – прохрипел я, падая на колени возле очередной девушки. Свет от тех, кого я успел исцелить, заливал всю казарму, и остальные зайки не могли не заметить его. Так же, как не могли не заметить и тех, кто буквально вернулся с того света. С кровати, возле которой я рухнул, на мое плечо упала тонкая бледная лапка.
– Максимальное исцеление! – прошептал я пересохшими губами, но ничего не произошло. Не понимая в чем дело, я поднял голову. Глаза бедной зайки были устремлены на меня, но жизнь в них потухла. В них была запечатлена последняя надежда, дикое желание выжить.
Но я опоздал.
– Исцеление! Исцеление! – орал я, сжимая холодевшую лапку и чувствуя, как изнутри поднимается злая горячая волна злобы на самого себя. – Исцеление! Поднимайся, ну же! Исцеление!!!
И тут мне стало нечем дышать. Задохнувшись, я буквально взорвался волной адреналина. Вскочив, я легко поднял невесомое тело зайки, которая отошла в мир иной, практически на моих глазах и закричал, что было сил…
* * *
Тишина и спокойствие на О.Л.И.М.Пе – общелегальной Инфраструктуре Метасущностей Паранормы была нарушена резким сигналом сирены.
– В чем дело?! Что происходит?! – закричала разбуженная сигнализацией, полуодетая Минета, врываясь в уютные покои Проектировщика Йоко. За ее спиной маячили невыспавшиеся Легат с Селемине. Богам не требуется сон, но они могут себе это позволить, чтобы иногда вспоминать прежние жизни. Йоко, не позволявший себе такую расточительность, как дрему, повернулся к ним, не отрывая взгляда от экранов. На его лице блуждала счастливая улыбка:
– Наш паладин перешел на следующую ступень! Самостоятельно! Без подсказок!
Минета с Селемине одновременно рванулись к мерцавшим облачкам, заменявшим камеры, и стукнулись лбами, пытаясь разглядеть происходящее. Легат же улыбнулся и поднял глаза, прошептав:
– Сын мой. Я всегда верил в тебя!..
* * *
…Костяндр, Темный лорд, почти не спал этой ночью. Вот и сейчас, что‑то не давало ему уснуть. Злой, он встал с роскошной постели, походя, пнув развалившуюся Мимокинь. Последнее время она как с цепи сорвалась, требуя все больше и больше внимания лорда, в отличие от закопавшейся в сокровища Текилы. Ламантина практически не показывалась на глаза, тренируя войско. Волшебница, впрочем, даже не проснулась, перекатившись на другой бок и оттопырив выпуклую попку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Костяндр, не озаботившись одеждой, встал перед огромным зеркалом, любуясь своим новым перекачанным телом, когда в тишине раздался чистый звук, похожий на звон гитарной струны, прошедший по всему замку. Шикарное зеркало треснуло и рассыпалось мелкими осколками, а по декоративным окнам прошла глубокая трещина. Позади опешившего лорда тут же возник связной – мелкий злобный дух.