Вернувшись домой в сумерки и пообедав, я толковал потом с одним пришедшим просить крещения; это, по словам Павла Саймару, довольно замечательная в Ооцу личность; сей человек, Тецу, был два года тому назад самым рьяным врагом Саймару — за христианство его; тогда было здесь почти возмущение, вследствие которого Павел и Андрей Саймару оставили начальственные посты; они лучшие здесь люди для выборов на служебные по городу посты, но они христиане; язычники побоялись дать им власть в руки, «мол, весь город обратят в христианство»; и вот главным внушителем сего и возмутителем народа был означенный человек. Затем он мало–помалу совсем переменился, и из врага Павла сделался самым искренним приверженцем его, так что между ними возник союз вроде родственного: Павел — отец, он — сын, так Павел и отрекомендовал себя и его мне, будучи прежде врагом христианства, он мало–помалу возжелал узнать его поближе и принять. Но попал сначала на лживый путь. У него два брата в Токио сделались последователями синкёо (протестантства); по одному названию «новой веры», не доверяя протестантству, он взялся за старую «киу–кёо», то есть католичество. Призвал сюда патера иностранца, а сей поставил здесь катихизатора; полгода держал его в своем доме, слушал у него учение и помогал ему распространять его; патер также весьма часто приходил сюда, но не почувствовал сердечного влечения к католичеству и отослал патера и его катихизатора назад: «Не хочу, мол, принять киу–кёо, душа не лежит к нему»; патер и катихизатор удалились, хотя и доселе иногда пишут ему. Теперь он, вероятно, под влиянием Саймару, хочет принять православие и прямо просит крещение. Я отказал в сем до времени, пока не узнает яснее веру и будет узнан, искренне ли и твердо прилепится к ней; обещал выслать ему из Токио Догматику и сравнительное Богословие; катихизатор и Павел Саймару помогут ему лучше ознакомится с православием, а о. Фаддей, пришедши сюда в следующем месяце, испытает его и крестит, если он окажется достойным. Дух католичества, между прочим, виден в следующем: в разговоре с сим человеком я привел тест из Священного писания и указал, где он, в какой книге; он отозвался, что не знает сей книги, Евангелия; про Священное Писание у его учителей и речи не было, и он оставался в полном неведении о Новом Завете.
В шесть часов отслужили вечерню; но столько набралось народу, особенно детей снаружи молитвенного дома, и так мешали смехом, возбуждаемым разными остротами стоящих сзади, что трудно было выносить; через дом отсюда, кроме того, шло балаганное представление, шум от которого также доносился и мешал. Саймару, наконец, желая угодить, воздвигнул огромную пирамиду красных фонарей, что, в свою очередь, привлекало зевак и увеличивало шум. Поучения после вечерни невозможно было говорить из–за шума, да и поздно было: в семь часов назначена была проповедь для язычников в доме Андрея Саймару. Отправились туда. По входе тотчас отрекомендовался один старец, полуслепой — известный местный приверженец синту (!!), и попросил разговора прежде проповеди; при нем был помоложе другой синтуист. «В Японии есть свои боги и своя вера, а Николай проповедует другую; хочу узнать, для кого он старается; для России, или для Японии», — начал старец — И вы молитесь своим богам? — спросил я, — Как не молиться! — Просите у них чего–нибудь? — Прошу благ себе, покровительства от бед, от болезней. — Но скажите, дли примера, если бы ребенок, проголодавшись на улице, пришел домой и обратился с просьбой к кошке: «Пожалуйста, накорми меня», — была ли бы исполнена его просьба? — Очевидно, нет. — Вероятно, оттого, что кошка не может исполнить его просьбы. А ваши боги могут ли исполнить ваши? — Японские боги могут, — возразил молодой, тогда как старик задумался. — Какое же вы представите свидетельству тому? — Молчание, — Японские боги не могут исполнить ваших просьб, — и это к вашему благу, иначе вышла бы большая беда. Положим, вы молитесь душе вашего деда, чтобы он завтра дал вам ясную погоду, а вот он молится своему деду, чтобы завтра был дождь, а он также — также своему деду, чтобы дал ему гром и молнию, а еще третий, ваш сосед, молится, чтобы — ни ясно, ни дождливо, а облачно было. Как бы ваши четыре деда исполнили ваши просьбы? Они бы сначала передрались и кто победил бы, тот и сделал бы по–своему; или же, если бы все стали разом исполнять все ваши разные просьбы, то мир бы разнесли по клочкам. Мир, однако, стоит и отлично управляется; ясный знак, что не ваши деды заправляют им, и что, значит, ваших просьб они исполнить не могут, и вы попусту молитесь.
Ничего не возразили на это синтуисты, да и некогда было продолжать этот разговор; набралась целая комната слушателей — нужно было говорить для них. Сначала сказал о. Фаддей, потом я — обычную начальную проповедь язычникам с усилением некоторых мест по адресу синтуистов. — Значит, солнцу молиться не нужно? — вопросил молодой синтуист, когда кончилась проповедь, а я только что представил нелепость поклонения солнцу вместо прославления Творца его, представив в пример религию вавилонян, — Не нужно. — Значит и солнце не нужно?
На это уже я не счел нужным отвечать. А разумней синтуисты представить возражений не могут. — Что же такое наша душа: огонь, воздух, мужское или женское начало, или сочетание обоих? — Продолжал вопрошать молодой, тогда как я только что пространно говорил, что такое душа по учению Божию.
Вместо меня окружавшие христиане принялись толковать с синтуистами, пока те ушли с лицами несколько пристыженными, ибо понятия их о христианстве оказались слишком низменными.
Оставшись одни, христиане избрали для будущего симбокквай, имеющем состояться в третье воскресенье ноября, коогися и кандзи; христианки сделают это на днях под руководством катихизатора.
Катихизатор Василий Сугаи ленив, по всему видно; однако же не противен христианам — отношения между ними дружественные; хорошо и это — и пусть себе пока служит здесь.
У Павла Саймару жив еще отец, 71 год, седой, почтенный и еще бодрый старец, заправлявший отрядом войска Мито во время восстановления Микадо и бывший тогда с отрядом в Хакодате, почему знающий мое имя; поговорили мы с ним дружески, но не проникает к нему в душу Слово Спасения; «Все веры, — говорит, — одинаково хороши»; горы китайских книг около него; эта китайская ученость и его сердце в слепоте, как некогда иная ученость — иных книжников.
20 октября/1 ноября 1892. Вторник.
Ооцу — Мито.
В седьмом часу утра простившись с братиями, проводившими на тележках мили полторы от Ооцу, до перевоза чрез реку, мы с о. Фаддеем отправились в обратный путь и в семь часов вечера прибыли в Мито, 18 ри от Ооцу, и остановились на ночлег в гостинице у самой станции железной дороги, чтобы завтра в шесть часов двадцать минут утра направиться в Токио.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});