– Спасибо, Паркер, – сказал Андрей. – Ничего, я сам налью.
Гейгер кивнул, и Паркера не стало.
– Дрессировочка! – прошамкал Изя набитым ртом.
– Славный парнишка, – сказал Андрей.
– А вот у Манджуро за обедом водку подают, – сказал Изя.
– Стукач! – сказал ему Гейгер с упреком.
– Почему это? – удивился Изя.
– Если Манджуро в рабочее время жрет водку, я должен его наказать.
– Всех не перестреляешь, – сказал Изя.
– Смертная казнь отменена, – сказал Гейгер. – Впрочем, точно не помню. Надо у Чачуа спросить…
– А что случилось с предшественником Чачуа? – невинно осведомился Изя.
– Это была чистая случайность, – сказал Гейгер. – Перестрелка.
– Между прочим, отличный был работник, – заметил Андрей. – Чачуа свое дело знает, но шеф!.. Это был феноменальный человек.
– Н-да, наломали мы тогда дров… – сказал Гейгер задумчиво. – Молодо-зелено…
– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал Андрей.
– Еще ничего не кончилось! – возразил Изя. – Откуда вы взяли, что все уже кончилось?
– Ну, пальба-то, во всяком случае, кончилась, – проворчал Андрей.
– Настоящая пальба еще и не начиналась, – объявил Изя. – Слушай, Фриц, на тебя были покушения?
Гейгер нахмурился.
– Что за идиотская мысль? Конечно, нет.
– Будут, – пообещал Изя.
– Спасибо, – сказал Гейгер холодно.
– Будут покушения, – продолжал Изя, – будет взрыв наркомании. Будут сытые бунты. Хиппи уже появились, я о них и не говорю. Будут самоубийства протеста, самосожжения, самовзрывания… Впрочем, они уже есть.
Гейгер и Андрей переглянулись.
– Пожалуйста, – сказал Андрей с досадой. – Уже знает.
– Интересно, откуда? – проговорил Гейгер, рассматривая Изю прищуренными глазами.
– Что я знаю? – спросил Изя быстро. Он положил вилку. – Погодите-ка!.. А! Так, значит, это было самоубийство протеста? То-то я думаю – что за бред собачий? Взрывники какие-то пьяные с динамитом шляются… Вот оно что! А я, честно говоря, вообразил, что это – попытка покушения… Понятно… А кто это был на самом деле?
– Некто Денни Ли, – сказал Гейгер, помолчав. – Андрей его знал.
– Ли… – задумчиво проговорил Изя, рассеянно растирая по лацкану пиджака брызги майонеза. – Денни Ли… Подожди, он такой тощий… Журналист?
– Ты его тоже знал, – сказал Андрей. – Помнишь, у меня в газете…
– Да-да-да! – воскликнул Изя. – Правильно! Вспомнил.
– Только ради бога, держи язык за зубами, – сказал Гейгер.
Изя с обычной своей окаменевшей улыбкой взялся за бородавку на шее.
– Вот это, значит, кто… – бормотал он. – Понятно… Понятно… Обложился, значит, взрывчаткой и вышел на площадь… Письма, наверное, разослал по всем газетам, чудак… Так-так-так… И что ты теперь намерен предпринять? – обратился он к Гейгеру.
– Я уже предпринял, – сказал Гейгер.
– Ну да, ну да! – нетерпеливо сказал Изя. – Все засекретил, дал официальное вранье, Румера спустил с цепи, – я не об этом. Что ты вообще об этом думаешь? Или ты полагаешь, что это случайность?
– Н-нет. Я не полагаю, что это случайность, – медленно сказал Гейгер.
– Слава богу! – воскликнул Изя.
– А ты что думаешь? – спросил его Андрей.
Изя быстро повернулся к нему.
– А ты?
– Я думаю, что во всяком порядочном обществе должны существовать свои маньяки. Денни был маньяк, это совершенно точно. У него был явный сдвиг на почве философии. И в городе он, конечно, не один такой…
– А что он говорил? – жадно спросил Изя.
– Он говорил, что ему скучно. Он говорил, что мы не нашли настоящую цель. Он говорил, что вся наша работа по повышению уровня жизни – чепуха и ничего не решает. Он много чего говорил, а сам ничего путного предложить не мог. Маньяк. Истерик.
– А чего бы он все-таки хотел? – спросил Гейгер.
Андрей махнул рукой.
– Обычная народническая чушь. «Вынесет все и широкую, ясную…»
– Не понимаю, – сказал Гейгер.
– Ну, он полагал, что задача просвещенных людей – поднимать народ до своего просвещенного уровня. Но как за это взяться, он, конечно, не знал.
– И поэтому убил себя?.. – с сомнением сказал Гейгер.
– Я же тебе говорю – маньяк.
– А твое мнение? – спросил Гейгер Изю.
Изя не задумался ни на секунду.
– Если маньяком, – сказал он, – называть человека, который бьется над неразрешимой проблемой, – тогда да, он был маньяк. И ты, – Изя ткнул пальцем в Гейгера, – его не поймешь. Ты относишься к людям, которые берутся только за разрешимые проблемы.
– Положим, – сказал Андрей, – Денни был совершенно уверен, что его проблема разрешима.
Изя отмахнулся от него.
– Вы оба ни черта не понимаете, – объявил он. – Вот вы полагаете себя технократами и элитой. Демократ у вас – слово ругательное. Всяк сверчок да познает приличествующий ему шесток. Вы ужасно презираете широкую массу и ужасно гордитесь этим своим презрением. А на самом деле вы – настоящие, стопроцентные рабы этой массы! Все, что вы ни делаете, вы делаете для массы. Все, над чем вы ломаете голову, все это нужно в первую очередь именно массе. Вы живете для массы. Если бы масса исчезла, вы потеряли бы смысл жизни. Вы жалкие, убогие прикладники. И именно поэтому из вас никогда не получится маньяков. Ведь все, что нужно широкой массе, раздобыть сравнительно нетрудно. Поэтому все ваши задачи – это задачи, заведомо разрешимые. Вы никогда не поймете людей, которые кончают с собой в знак протеста…
– Почему это мы не поймем? – с раздражением возразил Андрей. – Что тут, собственно, понимать? Конечно, мы делаем то, чего хочет подавляющее большинство. И мы этому большинству даем или стараемся дать все, кроме птичьего молока, которое, кстати, этому большинству и не требуется. Но всегда есть ничтожное меньшинство, которому нужно именно птичье молоко. Идея-фикс, понимаете ли, у них. Идея-бзик. Подавай им именно птичье молоко! Просто потому, что именно птичьего молока достать нельзя. Вот так и появляются социальные маньяки. Чего тут не понять? Или ты действительно считаешь, что все это быдло можно поднять до элитарного уровня?
– Не обо мне речь, – сказал Изя, осклабляясь. – Я-то себя рабом большинства, сиречь слугой народа, не считаю. Я никогда на него не работал и не считаю себя ему обязанным…
– Хорошо, хорошо, – сказал Гейгер. – Всем известно, что ты сам по себе. Вернемся к нашим самоубийствам. Ты полагаешь, значит, самоубийства будут, какую бы политику мы ни проводили?
– Они будут именно потому, что вы проводите вполне определенную политику! – сказал Изя. – И чем дальше, тем больше, потому что вы отнимаете у людей заботу о хлебе насущном и ничего не даете им взамен. Людям становится тошно и скучно. Поэтому будут самоубийства, наркомания, сексуальные революции, дурацкие бунты из-за выеденного яйца…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});