Весь Петербург прослышал о том, что сегодня отбывает на войну избранник народа, князь Михайло Илларионович Кутузов, кому вверено главное руководство всеми армиями. Петербург шел провожать маститого полководца, которого он знал и любил.
На набережной уже дожидались, звеня бубенцами, десять лучших ямских троек для Кутузова, его свиты, канцелярии, фельдъегерей, кухни и прислуги. К дому то и дело подъезжали коляски и дрожки – родственники и друзья съезжались провожать Михаила Илларионовича.
Толпа на набережной все густела. Народ стоял уже от дома Кутузова до Летнего сада. Полицейский офицер с несколькими нижними чинами безуспешно пытался установить порядок.
В доме у Кутузовых в эту ночь почти не спали. Далеко за полночь в кабинете Михаила Илларионовича полковники по его указаниям еще писали разные бумаги и рассылали во все концы России фельдъегерей. Потом, утомившись, прилегли тут же в кабинете по-походному – кто на диване, кто в креслах – отдохнуть до зари.
А утром в доме проснулись чем свет.
Раньше всех встала Екатерина Ильинишна – собирать мужа в путь-дорогу. Вчера целый день на кухне пекли и жарили. Нужно посмотреть, как все уложено, не забыли ли чего. Сколько раз за тридцать четыре года совместной жизни с Михаилом Илларионовичем приходилось ей заниматься этим малоприятным делом – провожать мужа на войну!
Екатерине Ильинишне помогала дочь Катя, которая впервые провожала в такую невеселую дорогу вместе с папенькой и своего молодого мужа. По дому бегала, стуча каблучками, проворная Марина и топал уже одетый во все солдатское медлительный Ничипор.
Михаилу Илларионовичу сегодня тоже было не до сна. Он встал вскоре после жены. Умылся, оделся и все или смотрел на карту, что-то прикидывая карандашиком, или ходил из угла в угол в тяжелом раздумье. Михаил Илларионович был скрытен. Он не любил никому говорить до поры до времени о своих замыслах, расчетах и планах. Только отдавал короткие приказания невыспавшимся полковникам.
Потом Ничипор усадил барина бриться. А после бритья обе Катеньки – жена и дочь – позвали всех в столовую завтракать. Еда не шла на ум, но пришлось сесть за стол.
В доме стоял дым коромыслом. В каждой комнате толклись люди – родственники и друзья провожали Михаила Илларионовича.
И вот раздался первый удар колокола: звонили к обедне.
Пора вставать из-за стола. Надо еще отслужить молебен в Казанском соборе и – в путь: дело не ждет, враг уже стучится в смоленские ворота.
Еще раз последние сборы, последняя проверка.
– Бумаги, карты, деньги взяли? – спросил Кутузов у озабоченных полковников.
– Взяли, Михаил Илларионович.
– Ну, тогда по русскому обычаю присядем-ка на дорожку!
Уезжающие, домашние и гости сели где попало. Ничипор сел на скамейку, которую всегда возил с собой для Михаила Илларионовича.
На минуту все в кабинете затихло. Только слышалось, как тихонько плакала, сморкаясь в платочек, бедная Катенька, впервые расстававшаяся с мужем.
Екатерина Ильинишна держалась молодцом.
– Ну, с Богом! – поднялся Кутузов.
Все засуетились, затараторили, зашумели. Ничипор и лакеи понесли укладывать на тройки последнюю поклажу.
Толпа на набережной загудела, заволновалась:
– Уже! Идет!
Все взоры устремились на парадную дверь дома.
И вот из нее на крыльцо вышел в скромном мундирном сюртуке без погон, в белой бескозырке с красным околышем князь Михаил Илларионович Кутузов.
Все мужчины, стоявшие на набережной, обнажили головы перед прославленным, убеленным сединами русским полководцем.
Первая коляска, в которую сели Михаил Илларионович с женой и дочь Катя с мужем, полковником князем Кудашевым, медленно тронулась с места. За ней постепенно двинулись остальные.
Ехать приходилось только шагом: так было много народу на Дворцовой набережной.
Люди жались к самой коляске, старались подойти к ней поближе, чтобы увидеть знаменитого полководца, пожелать ему счастливой дороги, успеха в неравной борьбе с врагом. Мужчины махали шляпами, шапками, картузами, женщины – платочками и шарфами. В коляску совали и бросали букеты цветов, кричали:
– Спаси нас, Михайло Ларивонович!
– Счастливый путь!
– Храни тебя Господь!
– Гони проклятущих немцев из штаба!
– Батюшка, побей супостата!
– Ты одна наша надёжа!
– Не допусти погибели России!
– Оборони нас!
Михаил Илларионович в ответ только махал бескозыркой – слов не было…
Царь еще два дня назад поторопился уехать в Швецию. Царь не хотел провожать Кутузова.
Кутузова провожал народ.
Глава четвертая
«Приехал Кутузов бить французов»
I
Шумные, многолюдные проводы взволновали Михаила Илларионовича. Его глубоко тронуло это искреннее выражение любви и доверия к нему народа.
Погруженный в свои мысли Кутузов сидел в коляске. Петербург давно остался позади. Вместе с Михаилом Илларионовичем ехал Павел Андреевич Резвой. Павел Андреевич, старый, всегдашний спутник Кутузова, хорошо изучивший его, умел, когда надо, посидеть молча, не докучал Михаилу Илларионовичу ненужными вопросами и разговорами.
А у Михаила Илларионовича не выходили из головы петербургские проводы…
Александр предостерегающе сказал Барклаю: «Помните – у меня одна армия!» Глупец! Он думает, что в ней все. А народ?
Александр, чужой России человек, не понимает, не хочет принимать в расчет самую главную силу, самое большое богатство – народ.
Армия отступала в глубь страны, отбиваясь от превосходящего врага, а народ боролся с ним по-своему: уходил в леса и болота, на каждом шагу подстерегая непрошеных гостей с топорами, вилами, косами. Об этом рассказывали курьеры, приезжавшие в Петербург из-под Полоцка, из корпуса Витгенштейна. Как ни тяжела была крестьянская подневольная жизнь, но иноземное рабство, которое нес Наполеон, было хуже.
На защиту родины поднимался весь народ.
И это стоило принять в расчет.
Думал Кутузов и о своей армии. Его беспокоили людские резервы и продовольствие. Многие магазины с зерном, мукой, крупой, фуражом достались врагу или сожжены самими русскими.
Провиантские чиновники радовались отступлению: можно свалить все на французов и показать уничтоженными тысячи пудов продовольствия там, где в действительности стояли одни пустые амбары с мышиными объедками, а денежки положить себе в карман.
Надо прекратить это безобразие, надо прибрать всех этих провиантских жуликов к рукам. И позаботиться о провианте для дальнейшего – без хлеба воевать нельзя. Кутузов никогда не забывал мудрого Румянцова, который говорил: «Войну надо начинать с брюха!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});