— Спасибо, Тарсод, — Седди присел на лавку и откинулся к стене. — История и впрямь длинная. Скажу я тебе и кое-чье имя. Но если нужно чего помочь, как в прежние времена — мы оба с радостью…
— Отчего не помочь? — улыбнулся хозяин. — Работы тут много. Маг мой все таскает гигантовское барахло, жрец строит алтарь в дальнем конце пещеры — говорит, что одного Храма мало для истиного благословения. Есть работенка и в хлеву, и в коридорах. В последнее время где-то неподалеку завелась шайка мелкого ворья — может гоблины, может кобольды. Нападают на караваны, таскают в основном жратву и деньги. Вот я и остерегаюсь — как бы они ход в мои владения не проковыряли. Их потом как крыс не выкуришь.
— Укрепляешь стены? — понимающе кивнул Седди.
— И стены, и своды, — согласился Тарсод. — И духов туда приваживаю для пущей острастки.
— И они вас слушаются? — не выдержала любопытная Марусенька.
— Ну, ежли долго толковать, то и медведь послушается, — хмыкнул Тарсод. — Но я их приманиваю обычно.
— На котел или на живца? — с деланым равнодушием бросил караванщик.
— Ну парень… ушки на макушке, да? — хозяин хлопнул себя по бедрам. — Знаешь, да? Я ведь из пришлых только твоему отцу и рассказывал. Ни за что не поверю, что Доникор с тобой поделился.
— Нет, конечно, — Седди махнул рукой. — Просто ты свою серьгу в бане-то снимаешь да в полотенце оставляешь, а я тогда еще мальцом был… любопытным до жути.
— Ну ладно, раз ты знаешь, скажу не таясь: на котел с кровью духов приманивать проще всего, но мне жалко на это каждый раз теленка резать. Тут и так скотину разводить непросто, без выпаса-то. Поэтому я на страх приманиваю.
— Много ли чужаков к тебе забредает? — удивился Седди. — Ты же не разбойник, чтобы пленников по дорогам отлавливать и в штреках приковывать.
— Нет, конечно. Такое редко бывает — если вора поймаем или шпиона какого, — рассмеялся Тарсод.
— Но мы с моей хозяйкой другой способ нашли — жаль, не знал я его раньше, подсказал бы твоему отцу, как ребятишек от любопытства вылечить, — и гном погрозил гостю пальцем.
— Без любопытства-то что я за караванщик? — пожал плечами Седди. — разве только хвосты буйволам крутить, а не торговать.
— Верно говоришь, да и я шуткую, — кивнул Тарсод. — Дело было так: наказал я старшего своего за какую-то провинность. Поставил в штреке в угол да пугнул — мол, придут духи и зададут тебе. А он малой был, испугался по правде. Ну, эти мокрохвостые и сползлись на его страх, как пчелы на мед. А тронуть не смеют — его договор защищает, моя кровь. С тех пор так и делаю — отвожу кого из своих мелких в дальние забои и говорю — сиди и бойся. Дети вроде давно смекнули, что духи их не тронут, но боятся все равно очень убедительно. Играют вроде как. У взрослых так не получается. Мы уж если знаем, что не страшно, так и не напугаешь нас ничем. А эти придумывают разное… потом сами же хихикают.
— Мы тоже любили страшилки придумывать, — кивнула Марусенька. — От страха так щекотно делается, хочется перестать бояться, а уже не можешь.
— Во-во, — Тарсод рассмеялся. — А то давай тебя посажу, рыженькая? Сумеешь мне духов приманить?
— А как же договор? — прищурилась гномишка.
— Честь по чести! — с этими словами Тарсод достал из кошеля на поясе цепочку из тех оберегов, что вешают мужьям или детям на шею гномские женщины. В тончайшие звенья золота и мифрила были вплетены каштановые волосы, образуя с металлом еле различимый узор гномских букв.
— Тарсод Владетель, — прочла Марусенька, приняв оберег из рук хозяина. — Что же нас на входе-то не тронули? — поинтересовалась она, застегивая цепочку на шее.
— Там они не трогают никого, — пояснил хозяин. — Как в насосе — сюда впускают, назад не выпускают. Поэтому у меня кто-нибудь из наших завсегда провожальщиком работает, гостей назад выводит.
— А у Седди есть такая штука?
— Ему не нужно, — покачал головой Тарсод. — Он и так моей крови. Его матушка мне родная сестра была, храни Эреда ее душу. Не знала? — он подмигнул гостье.
Марусенька с интересом покосилась на своего спутника, но ничего не сказала. Молчаливый гном вызывал в ней все большее уважение, совсем не похожее на то восторженое детское кокетство, которое она испытывала к нему в заброшеном форте. Дел для гостей нашлось действительно немало. Как поняла Марусенька, Тарсод с родича и сына старого друга денег не брал совсем, но с истинно гномской практичностью использовал две дармовые пары рук для своих нужд.
Конечно, никто не стал приковывать их в дальних штреках. Но мстителям пришлось и навоз из стойла таскать, и перекладывать тяжелые ящики под руководством колдуна, меланхоличного мужчины, погруженного в свои мысли, но иногда с бесстрастным выражением лица рассказывающего смешные неправдоподобные истории:
— …Ну, вырвал рыцарь у спящего Валакаса зубы, и быстренько вернулся к эльфам. Король увидел зубы-то и отдал ему в жены принцессу. Была пышная свадьба, и вот, в брачную ночь, слышит рыцарь стук в опочивальню. «Кто там?» — спрашивает. А за дверью голос: «Шещас ужнаеш!»… Марусенька так и прыскала со смеху, едва не роняя свой груз, а колдун с еле заметной усмешкой косился на нее и начинал новый рассказ:
— Поспорили как-то кобольд, огр и хобгоблин: кому из них живется лучше. Кобольд говорит: вот у нас в пещерах все огромное…
Потом беглецы помогали старшим сыновьям Тарсода обходить коридоры и осматривать все щели, через которые во владения гнома-изгнанника могло проникнуть любое существо крупнее келтира. Глядя на спокойных плечистых крепышей, уже отрастивших короткие бороды, гостям было трудно представить напуганных мальчишек, привлекавших духов своим страхом. Теперь эта обязанность перешла к их младшим братьям и сестрам.
Марусенька осматривала каменные стены особо тщательно: ей все время чудилось, что остальные делают это как-то небрежно. В одном месте ее внимание привлек странный запах. От узкой, в ладонь, щели, несло прелой соломой. Но обстучав все камни поблизости, Марусенька не нашла никакого лаза.
— Мало ли, какие крысы могли натаскать себе в гнездо соломы из стойла? — пожал плечами старший тарсодов сын, Оранд. — Завтра законопачу тут все цементом, и дело с концом.
Наконец, настало время ужина. После бани и купания в горячем подземном озерке, распаренные и чистые до скрипа, гости отдали должное искусной домашней стряпне. Все обитатели подземного поселка собрались в большом зале гостевого дома. Пылал очаг с вечными углями, на которые для запаха подбрасывали то прутики яблонь, то можжевеловые шишки.
Седди завел свой рассказ, даже для много раз слышавшей его Марусеньки звучащий, как пересказ эльфийской книжки про приключения. Гномишке снова стало странно — ведь она являлась персонажем этого повествования, будто героиня легенд. Порой она вставляла от себя несколько слов, поправляя Седди, но больше молчала. У караванщика был талант рассказчика, его хотелось слушать и слушать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});